Переезд (СИ) - Волков Тим - Страница 8

— Нет, и я не был, — опустив ложку, доктор пожал плечами.

— А вы, значит, тоже с обувной фабрики? Как и они? — Бурдаков кивнул на сидевших в зале обувщиков. На конференцию?

— Нет, — девчоночка дернула шеей. — Я — текстильщица. Ткачиха… Или, лучше сказать — оператор вязальной машины.

— Надо же! — поцокал языком совчиновник. — Похвально! Похвально, что у нас такая молодежь! И куда же вы едете… вся такая красивая?

— В Зареченск, на ткацкую мануфактуру, — Лена чуть покраснела. — У нас, в Вольске, разруха пока. Фронт-то рядом. А про Зареченск я много слышала. В газетах писали — фабрики работают, порядок кругом. И места дают в общежитии.

— Ну, насчет порядка — не знаю, — вступил в разговор Иван Палыч. — Но фабрики работают, да. И место для вас, я думаю, найдется.

— А, если не найдется, так я вам помогу! — Михаил Петрович растопорщил усы и, как бы невзначай, придвинулся к девчонке поближе. — Вы, как пообедаете, заглядывайте к нам в купе… Посидим, поболтаем. Я вам расскажу про Зареченск.

— Товарищи… не знаете, тут рабочие талоны принимают? — поморгав, поинтересовалась Елена. — А то у меня денег — кот наплакал. Да и те — «керенки».

Советская власть в это время испытывала явный дефицит налички, поэтому деньги ходи всякие. Царская «мелочь», двадцати- и сорокарублевые купюры Временного правительства — так называемые «керенки» — и недавно появившиеся советские кредитные билеты разного достоинства, отпечатанные еще на оборудовании и клише все того же Временного правительства — а потому на советских банкнотах гордо красовался двуглавый орел, правда, без короны, скипетра и державы. Да и надписи были сделаны еще по-дореформенному — «с ятями» и все прочим.

— Селедочка здесь вкусная, — завидев подошедшего официанта, улыбнулся до того молчавший Резников. — Советую заказать.

— Ой… А у меня только на комплексный обед талоны…

Комплексный обед состоял из все тех же постных щей, заправленных перловкой, и пшенной каши с конопляным маслом. Впрочем, юная ткачиха уплетала все с завидным аппетитом, так что счетовод Акимов даже предложил ей прихваченного с собою сала. От сада девушка не отказалась, видать, была по-настоящему голодна.

Насытившиеся уже к этому времени мужчины принялись обсуждать последние новости: высадку фон дер Гольца в Финляндии, британскую эскадру на мурманском рейде, учреждение военных комиссариатов, декреты о потребительских кооперативах и о национализации внешней торговли. Последние два декрета — очень нужных и полезных для страны — появились не без помощи доктора Петрова. Иван Палыч сначала, как бы между прочим, обсудил их с товарищем Семашко, потом — с Дзержинским, а вскоре дело дошло и до Ленина. Таким же образом доктор хотел протащить и декрет о свободе внутренней торговли, но, вот, пока не успел. Хотя. Семашко уже был в курсе, а уж авторитет Николай Александрович имел в Совнаркоме немалый.

— Вижу, вкусно! — глядя на усердно работавшую ложкой девчонку, улыбнулся Михаил Петрович. — Ах, милая Леночка… а вы водку что же, совсем не употребляете?

— Только, когда простужусь, — Лена оторвалась от каши.

— О! Вот это правильно, — засмеялся Бурдаков, — Вот и Иван Палыч подтвердит, он же у нас доктор! Так вы все же заходите к нам…

— Ох… даже не знаю, — девушка смущенно потупилась.

— Обязательно заходите! — не отставал упертый совчиновник. — Без всякого стеснения. Еще же ведь вовсе не поздно. Едва только начало темнеть.

— Хорошо, — наконец, согласилась красотка. — Только сперва зайду в свой вагон. У меня там вещи, плацкарта.

— О, конечно, конечно!

Бурлаков задержал доктора в коридоре:

— Иван Палыч, дружище! Вынужден, как мужчина мужчину просить…

— Да понял я все, — хмыкнув, улыбнулся доктор. — У ребят в купе в шахматы поиграем. Часа два у тебя есть! Три даже.

— Вот, спасибо, дорогой! — Михаил Петрович потряс приятелю руку. — Век не забуду.

— Да ла-адно! Только смотри, осторожнее…

— Ой! Кого ты учишь-то, Иван? Да… погоди-ка… ты деньги на всякий случай прибери. А то мало ли…

Ну да, ну да… Что и говорить — опытного человека видно сразу.

Бурдаков был доктору нужен. И для безопасности, и для внедрения своих идей, да для многого. Так что, пусть себе развлекается, пусть чувствует себя обязанным…

Поиграв в шахматы в соседнем купе, Иван Палыч еще почитал газеты и ближе к полуночи вернулся к себе. Дверь купе оказалась полуоткрытой…

— Миша! — вытащив браунинг, негромко позвал доктор. — Э-эй…

Из купе донесся могучий храп.

Убрав пистолет, Иван Палыч отворил дверь…

Раскинув руки, Бурлаков лежал на диване, застеленном серо-голубым казенным одеялом, и крепко спал. Прямо в одежде, и не сняв яловые сапоги. На столике виделась початая бутылка вина и два стакана в металлических подстаканниках.

Иван Палыч быстро понюхал стаканы и хмыкнул: так и есть! Снотворное! Однако, ушлая девица… Хорошо, хоть свои-то денежки при себе! А Михаил-то Петрович — тоже еще, так глупо попался… Э-эх. Вот ведь — краткие знакомства в поездах ни к чему хорошему не приводят.

Бурдаков проснулся на рассвете. Застонал заворочался… Сел, обхватив голову руками…

— Доброе утро, — спокойно пожелал Иван Палыч.

Михаил Петрович ошарашено заморгал:

— А где же… Ох! Я кажется, задремал…

— Задремать тебе помогли, — поднимаясь, хмыкнул доктор. — Полагаю, та самая юная красотка.

Чиновник дернулся:

— Да, как же она…

— Барбитураты, — кивнув на стакан, пожал плечами Иван Палыч. — Барбитуровая кислота, открыта еще лет шестьдесят назад немецким химиком Адольфом фон Байером. В день Святой Варвары. Еще есть версия, что его возлюбленную звали Барбара — отсюда и название. У нас используются с девятьсот третьего года.

— Так это что, яд что ли?

— Снотворное. Таблетки такие — «Веронал», — пояснил доктор. — Обычно — немецкие. Но и англичане их тоже производят.

— Снотворное… — Бурлаков быстро похлопал себя по карманам френча. — Уф… документы на месте… Мандат — вот он! Бумажник… тоже на месте…

— Ты в бумажник-то загляни!

— Черт! Денег-то нету. Сперла! — с досадой сплюнул Михаил Петрович. — Вот же тварь!

— А ты думал! — Иван Палыч открыл свой саквояж. — Копалась и здесь. Но, вроде бы, ничего не пропало. У тебя-то много денег было?

— Да было, — отмахнулся Бурдаков. — А, хотя — черт с ними. Главное, документы целы. А деньги… Деньги — дело наживное… И ведь, какой кроткой овечкой прикинулась! Даже я не распознал.

— И на старуху бывает проруха!

— Уж да! И все же… Надо эту сучку найти, задержать! — вдруг спохватился чиновник. — Сейчас… по всем вагоном… Начальника поезда… проводников…

— Ага, ага, — доктор скептически усмехнулся. — Сидит она, тебя дожидается, как же! Небось, давно уже и след простыл. За ночь четыре станции по пути было! Так что, Михаил Петрович, не смеши людей. Лучше потом спокойно расскажешь все Гробовскому. А уж он кого угодно найдет.

— Вот! — обрадовано подскочил чиновник. — Именно так. Алексей Николаевич нам точно поможет. Только, Иван… ты это — рот на замке.

— Само собой. Ну, что, пошли будить наших?

Первым делом командировочные, взяв извозчика, отправились в уисполком, к Гладилину. На вокзале их никто не встречал, хотя особой тайны из поездки никто не делал. Но, и не афишировали. Заместитель Дзержинского Петерс — а вслед за ними и Озолс — все равно дознались бы.

Председатель встретил их в глубоких раздумьях. Даже вечно шумная секретарша Ольга Яковлевна на этот раз вела себя тихо, разве что курила гораздо больше обычного… хотя, куда уж больше-то?

О приезде комиссии Гладилин — один из немногих — знал, и с ходу предложил чаю с баранками.

— Баранки наши, зареченские, — самолично разливая чай, улыбнулся Сергей Сергеевич. — Вкусные! Недавно открыли артель.

— И впрямь, вкусные.

Бурдаков кивнул, попробовав и, хлебнув чайку, искоса взглянул на председателя: