Кавказский отец подруги. Под запретом - Нокс Рокси - Страница 1

Рокси Нокс

Кавказский отец подруги. Под запретом

Глава 1

Захожу в прихожку, включаю свет и… натыкаюсь взглядом на мужские кроссовки.

Черт! Он вернулся с вахты. Какого лешего?

Виктор выходит навстречу с бутылкой пива в руке, его глаза пьяно блестят:

– Привет, скучала по мне, малышка?

– Я в прошлый раз матери ничего не сказала, но, если снова полезешь – я ей всё расскажу.

– Да ладно тебе. Че так встречаешь грубо? Почему жрать в холодильнике нечего? Не готовила, что ли? Каких-то древних пельменей пришлось сварить.

– Не ждала потому что, – буркаю в ответ. – Почему вернулся раньше?

– Так сложилось.

– Уволили, что ли?

– Типа того. Посрался там с одним… нос ему сломал. Выперли.

– Ну, нормально так. Мать знает?

– Нет, еще не звонил ей. И ты пока молчи.

Иду в свою комнату, отчим следует за мной по пятам.

– Чего тебе? – спрашиваю через плечо.

– Поговорить с тобой хочу. Давно не виделись.

– С бутылкой поговори. А мне собираться надо.

– Куда идешь?

– На день рождения к подруге.

– Меня с собой возьмёшь? – улыбается пьяненько.

– Нет! – захлопываю дверь, пока он не успел войти, и запираюсь на замок.

Чертов мудак! Теперь покоя не будет. Мать сама на вахте, вернется только недели через две. И похоже, мне придется делить пространство с этим… Виктором.

Весело, да.

Надеваю юбку и топ, которые приготовила заранее. Прическу делать не буду – некогда уже. Просто затяну волосы в конский хвост. Капельку духов на запястье.

Выхожу в коридор.

Отчим встает из-за стола и идет ко мне.

Надо сваливать!

– Так вкусно пахнешь. Сладко, – ведет носом у моей шеи.

– Мне некогда, – шарахаюсь от него и сую ноги в свои единственные туфли на каблуке. Купила я их явно в какой-то горячке, шпилька тонкая и длинная. Красивые, но неудобные. Придется потерпеть, потому мои балетки приказали долго жить.

– Выглядишь секси, Алка.

– Отвали, а! А то матери позвоню.

Угроза действует на Виктора, он отступает. Хотя и не перестает пялиться. Надеюсь, к моему приходу он будет уже дрыхнуть мертвецким сном. Специально задержусь подольше, чтоб уж наверняка в коридоре с ним не пересечься.

Едва успеваю на последний траллик, заскакиваю в него почти на ходу. Проезжаю пару остановок, выхожу. Мои девчонки уже пьют винишко на разогрев у ресторана. Обычная практика, когда у тебя нет денег на алкоголь, которых в заведениях продается по стоимости крыла самолета.

– Красотка! Будешь? – Света протягивает мне невскрытую баночку.

В другой раз я бы отказалась, не люблю алкоголь и отношусь к нему отрицательно, но не в этот раз. Возвращение отчима разрушило все мои планы. Мне так нравилось жить одной! Нет, я не делала ничего такого, не собирала у себя друзей и вписки. Я… наслаждалась тишиной и одиночеством.

Когда мать и отчим дома, начинается ад. Они ругаются, иногда дерутся. Я уже сто раз просила маму выгнать Виктора, но она не хочет. Любит его, видите ли! А мне приходится терпеть его сальные взгляды и пошлые намеки. Перед вахтой он чуть не перешел черту, попытался в трусы ко мне залезть! Скот вонючий!

Допив по баночке газированного напитка, заходим в ресторан. Мы с девочками всегда отмечаем дни рождения скромно. В клубы не ходим и приключения на свой зад не ищем.

– А эта дочь профессора Паскуды, забитая, ужас, – говорит именинница Катя. – Я ее хотела позвать с нами, так она даже испугалась. Папаша держит ее в ежовых рукавицах.

– Она нормальная, – вступаюсь за девчонку, вспоминая, как месяца два назад встретила ее на лестнице ревущей.

– Че ревем? – спросила я, садясь рядом с ней.

– Отец достал! – ответила Самира с ненавистью.

Я понимающе кивнула в ответ. В те дни меня доставал отчим, так что я понимала ее как никто другой.

– Мне никуда нельзя выходить, – продолжила жаловаться девушка. – Я вынуждена носить платок. Надо мной ржут однокурсники, замоташкой за спиной обзывают. Спорят рыжая я или темная. И какого цвета у меня волосы в трусах и в подмышках. Типа, кавказские девушки, не следят за собой, заросшие ходят. Но это не так! Я ухаживаю за собой!

– Да не слушай ты их придурков!

С этого дня мы стали не то, чтобы подругами, но общались часто. Самира продолжала жаловаться на отца, а я выслушивала ее. В такие моменты я чувствовала себя лучше.

Понимаю, странно. Но, общаясь с ней, я осознавала, что не одна я херово живу, и на свете полно несчастливых людей. Это действительно успокаивало и придавало мне сил.

– Аллусь, о чем задумалась? – спрашивает Света.

Мы вышли во двор, подышать и выпить еще по баночке вина. Оно стало теплым и невкусным, лежа в сумке, поэтому я поставила его на перила.

– Виктор вернулся.

– Да ты что? И что теперь? Мож у меня поживешь?

– Ну куда у тебя, Свет? Вы же бабушку лежачую забрали. Ничего он мне не сделает. У меня на двери замок надежный. Будет буянить – вызову ментов. Он знает, что я ему не мать. Не позволю к себе домогаться.

– Знает то знает, но чует мое сердце не просто так он вернулся.

– Да выперли его с работы. Вот и приехал по месту прописки.

– Ох, черт, не оборачивайся, Ал, там профессор Паскуда! – Света суетливо прячет банку с вином в сумку. – Авось не заметит нас.

Мы обе знаем, что дотошному преподу ничего не стоит сообщить в деканат, что он видел нас с алкоголем. Несмотря на то, что мы совершеннолетние, в нашем ВУЗе такое поведение порицается.

Мне всегда было интересно, как профессор Шерханов выглядит вне учебных стен. Такой же строгий и чопорный?

– Где? – оборачиваюсь и нечаянно задеваю свою банку, которая стояла на перилах, локтем.

Банка падает, ударяется об тело нашего препода, и розовое вино растекается по его рубашке…

Мне конец.

Глава 2

Булат Муратович поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Он может подумать, что я скинула на него напиток специально. Это еще хуже, ведь он ведет кучу предметов, без которых мне ни за что не закрыть сессию.

Вот попала!

– Булат, вот салфетка, – слышу писклявый женский голосок и узнаю в его спутнице Жанну Николаевну Гринченко, или просто Грымзу, она тоже преподает в нашем институте.

У него с носатой истеричкой роман? Вот прикол!

– Булат Муратович, простите нас, – говорит Света умоляющим голоском, а я молчу. Судя по его взгляду, прощения не будет. Вопрос лишь в том, какое наказание последует, и слова уже ничего не решат.

– Астахова, Пронина, завтра жду вас в деканате после последней пары. Не опаздывайте, – отвечает профессор Шерханов холодным голосом.

Он ведет свою любовницу к машине, открывает ей дверь. Потом садится сам и уезжает.

Из ресторана выходят девчонки и спрашивают, что это с нами, почему мы такие бледные. Когда мы им рассказываем, что случилось, они качают головой и выносят вердикт: нам писец!

Нас не просто поймали с вином, мы облили профессора этим самым вином! То есть я. Да, конечно, завтра же я возьму вину на себя и не буду подставлять Свету. Она не виновата в том, что я такая неуклюжая. Хотя если бы подруга не сказала, что там профессор Паскуда, я не бы не стала делать неловких движений. Что уж теперь? Что будет, то будет.

– Девочки, я домой, хватит с меня на сегодня, – объявляю, смотря на часы.

Уже одиннадцать, пока до дома доберусь, будет уже полночь. Самый сон для слабаков типа Виктора.

Прощаюсь с девчонками, иду по улице пешком. Люблю гулять, но не каблуках. Кажется, мозоли натерла. Каждый шаг дается с трудом. Больно-о. В конце концов, плюнув на все, скидываю туфли и иду босиком. И пофиг, что уже осень.

Слышу, тормозит машина.

– Астахова, ты настолько пьяна, что забыла, какой на дворе месяц? – слышу властный голос профессора Шерханова.

– Я не пьяна, профессор.