"Фантастика 2025-192". Компиляция. Книги 1-33 (СИ) - Новиков Николай Васильевич - Страница 29

Бесков расцвёл в улыбке.

— И какой же из всего этого вы видите выход? — спросил Колосков.

— Вы знаете, — заметил ему в ответ Романов, — в канадском хоккее есть очень любопытный принцип отбора новых молодых игроков, драфт называется…

— Слышал, конечно, — отозвался Колосков, — там кажется преимущество имеют более слабые команды…

— Точно, — ответил Романов, — слабейшие команды выбирают молодёжь первыми, ну а сильнейшие забирают то, что осталось. Кроме того там есть и ещё ряд положений, которые выравнивают условия для всех. Хорошо бы организовать что-то похожее и у нас, чтобы чемпионат по хоккею, например, хоть один раз выиграла немосковская команда. И никаких принудительных призывов в армию или милицию! — строго посмотрел он на Тихонова с Лобановским.

— И о климате… да, у нас он не такой тёплый, как в Европе или в США, поэтому для организации тренировок или даже регулярных игр чемпионата хорошо бы построить несколько крытых стадионов… один такой у нас уже есть в Москве, Олимпийский называется. Надо как минимум ещё три-четыре, в Ленинграде, Киеве например. И превратить в современные арены стадионы в тех городах, где можно играть в межсезонье — в Сочи, Ростове, Симферополе, Одессе, там же слёзы какие-то, а не стадионы. Тогда погода нам не помешает.

— А с хоккейными стадионами как? — вставил свои пять копеек Тихонов.

— Их тоже надо либо реконструировать либо строить новые и современные, — ответил Романов, — в США и Канаде средняя вместимость хоккейной арены около 15 тысяч, если не ошибаюсь, а у нас только в Лужниках есть что-то похожее. И не удержусь ещё от одного предложения — в тех же Штатах есть такая традиция один-два матча зимой играть на больших футбольных стадионах, лёд там заливают на поле. Представляете, сколько болельщиков придёт на матч ЦСКА со Спартаком, если его провести на Большой спортивной арене в Лужниках?

— Теперь про Олимпиады, — Роднина с Сальниковым оживились. — Раз уж у нас две Олимпиады подряд оказались сорванными, есть такое мнение провести промежуточный турнир летом этого года… можно в Москве, можно в другой стране. И назвать его, например, Игры Доброй Воли. Чтобы все страны приехали и посоревновались.

— А если те же американцы опять не захотят приезжать? — спросил Сальников.

— Захотят, — жёстко отбрил его Романов, — этот вопрос на отдельном контроле.

Глава 22. Важнейшее из искусств

Важнейшим из искусств…

А еще через несколько дней в Большом Кремлевском дворце собрался съезд работников кинематографии СССР. С отчётным докладом выступал тогдашний его первый секретарь Лев Кулиджанов, тот самый, который «Когда деревья были большими», «Преступление и наказание», ну и конечно же «Карл Маркс, молодые годы» (за это его собственно и сделали главным кино-начальником».

А перед этим проходили традиционные выдвижения делегатов на съезд — в прошлые разы на них всё было тихо и гладко, выбирали тех, на кого указывали сверху, а тут что-то засбоило. В результате не избрали Ростоцкого, Бондарчука и Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Бунт против власть имущих случился на год раньше, чем в реальной ветке истории.

От Политбюро в президиум съезда делегировали Романова и Щербицкого, чисто как свадебных генералов, посидеть, послушать… Кулиджанов, которого тоже попытались не избрать, но неудачно, разливался соловьём с высокой трибуны, как это делало абсолютное большинство советских партийно-хозяйственных функционеров в те годы. Вроде бы все слова по отдельности знакомые, а в совокупности ни во что осмысленное не связываются. Романов тихонько в это время переговаривался со Щербицким по посторонним вопросам — того очень интересовал Тбилиси вообще и Гамсахурдия в частности, вот Романов и сообщал ему подробности.

Но тут речь Кулиджанова, наконец-то, завершилась (коротенько, минут на сорок, больше я думаю не надо, как говаривал товарищ Бывалов), раздались жиденькие аплодисменты и были объявлены прения. Сначала были проходные выступления Нехорошева, председателя ревизионной комиссии, и какого-то украинского режиссера Беликова, которые ничего существенного не сказали. А зато потом началось…

Шенгелая, председатель грузинского союза киношников… «Настала пора решительных изменений наших взаимоотношений с Госкино СССР, что, в первую очередь, должно выражаться в предоставлении больших прав республиканским комитетам и киностудиям. Было бы правильнее, если бы они сами утверждали сценарии и сами же отвечали за свою продукцию» (мало прав, ой, мало). И ещё «Необходимо реально передать все денежные лимиты республиканским комитетам и студиям. Пусть они сами по своему усмотрению и при необходимости перераспределяют финансы. Отказавшись от мелочной опеки, Госкино СССР успешно могло бы заняться кардинальными вопросами» (кто о чем, а грузин про деньги). Ну и наконец самое феерическое «План развития нашего государства, намеченный партией, охватывает период вплоть до двухтысячного года и дает представление о перспективах. А каковы перспективы развития нашего кино? Интересно, как будет выглядеть в двухтысячном году киностудия «Ленфильм», «Арменфильм» или наша киностудия?!» (а никак, Эдик, хотел было высказаться с места Романов, не будет выглядеть ваша студия в 2000 году — сдадут её под коммерческие ларьки).

Далее были утомительные речи представителей всех кино-националий, а также кино-начальников из дружеских стран, от Вьетнама и до самой Кубы. А кроме того Роллан Быков, Будрайтис и Меньшов резко покритиковали засилие косности и бюрократизма, особенно сильно проехавшись по Бондарчуку-старшему и его Красным колоколам. Единственное выступление в защиту Бондарчука было от Никиты Михалкова «Можно, к примеру, по-разному относиться к фильмам и личности Сергея Бондарчука— это дело индивидуальное. Но неизбрание делегатом съезда советских кинематографистов того, кто сделал «Судьбу человека», «Войну и мир», «Они сражались за Родину» и уже только этими фильмами вошедшего в историю отечественной культуры, есть ребячество (аплодисменты), дискредитирующее все искренние, благие

порывы оздоровить унылую формальную атмосферу, царящую в нашем Союзе».

Ну и итоговые выборы руководства Союзом были, собственно, ровно такими же, как и в реальной ветке истории — Элем Климов, Алексей Герман, Сергей Соловьев и др и пр.

Романов со Щербицким ни во что не вмешивались, но по окончании съезда всё-таки решили поговорить с новоизбранным руководством Союза.

— Товарищи кинематографисты, — так начал своё выступление Романов, — мы с Владимиром Васильевичем с большим интересом ознакомились с текущими заботами и чаяниями работников кино, и вот что хотелось бы заметить…

Тут он достал пачку сигарет и закурил, никому больше не предложив.

— Как говорил товарищ Саахов — бумага составлена верно, но есть и обратная сторона проблемы. Вот всех вас… ну хорошо, не всех, но большинство не устраивает, как работает Госкино и смущает засилие цензуры. Всё верно, и Госкино функционирует не очень, и цензура бдит на своём посту. Но худо-бедно советское кино выдает на-гора шедевры, пусть нечасто, но выдаёт. Если вы считаете, что в Голливуде снимают только выдающуюся продукцию, то зря, 90 процентов шлака оттуда выходит. То же самое в Европе — Бельмондо и Челентано хорошие артисты, но и у них случаются проходные фильмы.

Романов встал со своего места, прошёлся туда-обратно вдоль окон и продолжил.

— То же, что предложило большинство съезда, я не могу назвать другим словом, как это обозначил Михалков — ребячество и есть. Вместе с водой вы выплёскиваете и ребёнка, вот как это называется, товарищи. Хотите, я вам набросаю приблизительный план развития нашего кино, если всё будет развиваться в русле решений этого пятого съезда?

— Набросайте, Григорий Васильевич, — ответил самый смелый из сидевших Элем Климов.

— Пожалуйста, — пожал плечами Романов, — слушайте и не говорите потом, что не слышали…