На золотом крыльце 4 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 4

— Вот, нафиг! — сказал я и плюнул себе под ноги, когда щупальца пропали, скукожившись под грудой обломков.

Похоже, мне удалось с ним расправиться! Ну, надо же — а разговоров-то сколько! Ермоловы — то, Ермоловы — это… Подумаешь! Придавил я его строительным мусором, вот и все дела. Тоже мне, сильнейший клан в Рос…

— ТАДАХ! — ком из металла, бетона и дерева, в который превратился огромный эллинг, разлетелся в стороны, настоящий дождь из обломков обрушился на покрытую снегом землю, и я увидел Клавдия: страшного, в изорванном кожаном плаще, с растрепанными волосами и окровавленным лицом.

— TENEBRIS DAMNATA PALUS! — проревел он, шевеля разбитыми губами.

А потом Тьма метнулась ко мне, проникла в нос, уши, в рот, в каждую пору моего тела, я почувствовал себя так, будто окунулся в бочку с вязким мазутом, и никаких шансов освободиться я не видел. Я вообще ничего не видел! Не слышал, не обонял, не… Да я дышать не мог и шевелиться — тоже. Ощущение стопроцентной гадливости и омерзения заполонило все мое нутро, меня мутило, тошнило — и я ничего не мог с этим поделать.

— Вот так, гаденыш, — прозвучало это через минуту, час или год, я не знал.

Глаза мои смогли приоткрыться, и сквозь пелену Тьмы я увидел Клавдия, который шарил по карманам своего рваного плаща.

— Крепенький паренек, должен признать, — он погрозил мне пальцем. — Ничего, ничего. Я преподам тебе урок. Клятая Багна впитывает ману, как губка, черпает до самого дна и даже дальше… Может, ты и восстановишься, вполне может быть. Когда-нибудь. Но это не точно.

Он наконец нашарил то, что искал в кармане. Искомым оказалась банальная металлическая плоская фляжка. Открутив крышечку, Ермолов сделал хороший глоток.

— Это нехорошо — так поступать с девочкой, Михаил. Ты лишил ее всего, понимаешь? Положения в обществе, стабильного будущего, поддержки родных… Кантемировы? Нет, она не станет членом их клана, у горцев свои обычаи, которые Эля соблюдать не захочет и не сможет. Ты бросишь ее — я ведь вижу тебя насквозь. Смазливый сукин сын, ушлый и пронырливый, которому повезло выиграть в магическую лотерею. Ты поиграешься и сбежишь. Сколько у тебя таких девчонок было? Пальцев рук хватит? Ну-ну, моргай, моргай… Багна работает, и даже будь у тебя внутри винная бордосская бочка вместо резерва — скоро все будет кончено. Ты у меня станешь магическим инвалидом. А учитывая, что по факту ты — бездомный пройдоха, реабилитироваться ты будешь естественным путем. Годика два или три.

Ермолов снова отхлебнул из фляжки и аж крякнул от удовольствия. Я пытался понять, на каком свете нахожусь, что вообще со мной происходит, но осознать смог только одно: угол зрения был странным! Я, похоже, висел метрах в четырех над землей, лицом вниз, макушкой к Клавдию, смотрел на него, получается, исподлобья. И кое-что видел. Кое-что у него над головой.

— Понимаешь, какая штука, Мишенька… — фляжка забулькала снова, и вроде бы закончилась. — Эля — единственный человек, с кем мне было легко. Единственная родная душа, которая меня принимает. Принимала. И ты отнял ее у меня.

Зараза, как же мне хотелось орать на него благим матом! Какую дичь он нарезал, подумать только! Это и называлось — с больной головы на здоровую, точнее и не скажешь… Они там щенят убивают и руки ножами режут, и очень хорошую девочку чмырят за то, что она — трасмутатор, а не темный маг, как будто это от нее зависит! А виноват — я. Ненормальные.

— А с Элей мы помиримся. Она ведь отходчивая, знаешь? И я, когда стану главой клана, приму ее обратно. Она Ермолова! — он уселся в позе мыслителя на один из обломков, который уже стало слегка засыпать снегом, и разглядывал меня, устроив свой подбородок на кулаке.

Его локоть при этом упирался в колено, а вся фигура приобрела несколько расслабленный вид. И над головой у Ермолова я уже очень отчетливо видел кое-что весьма для меня интересное! Поплыл темный, точно — поплыл! Может, из-за фляжечки своей, может — от усталости и куража от мнимой победы…

— Ага, — сказал он. — Можешь попробовать погеройствовать, побрыкаться. Твоя бордосская бочка уже показывает дно, парниша. Ты теперь — почти цивильный. И уж точно — не маг второго порядка. О, давай, скажи, что хочешь, я тебе разрешаю!

Клавдий пошевелил пальцами, и я почувствовал, как рот и нос освобождаются от… От… Я понятия не имею, что это было, я не видел его, только чувствовал бесконечную тошноту и омерзение.

— Бензовоз, — сказал я сразу, как только смог.

— Что? Какой еще бензовоз? — он даже вскочил со своего трона из бетона, ржавой арматуры и снега.

— У меня резерв размером с бензовоз, — пояснил я, и от души хлопнул ДВЕРЬЮ, которая висела у него над головой. И тут же пожалел об этом: заклинание Клятой Багны рассеялось, и я полетел вниз.

Только и успел, что извернуться и ткнуться в обломки сначала ступнями, потом — коленями, потом — ладонями, и только после этого — телом и головой.

— А-а-а-а-а-ы-ы-ыть! — я корчился на камнях не столько от полученных травм, сколько от отходняка после слетевшей с меня Клятой Багны. — Туповатый ты, Ермолов! Ща-а-ас я тебя…

Я видел, что он в полной бессознанке лежит в пяти шагах от меня. А черная, металлическая, матовая дверь над его головой в полуприкрытом состоянии ходит туда-сюда, и из щели вылетают мерзкие черные хлопья. И, очертя голову, не думая и не рассуждая, я ринулся в эту дверь, потому что там и только там я мог противостоять этому чудовищу.

* * *

Как может выглядеть Библитека Темного мага? Классически! Огромный готичный зал, полный мрачных фолиантов в черных кожаных переплетах, кругом — позолота, темное дерево, паутина, копоть… Свечи стоят там и сям, на полках, на столах, на подоконниках… Гигантская люстра-подсвечник под высоким потолком, на ней тоже — свечи, свечи, свечи, оплывший воск и чадящие огонечки. И это меня назвали парасуицидником? У кого в башке могут свечи стоять рядом с книгами, вообще? У конченого психа, ясное дело!

На полу — мозаика со сценами охот и сражений, максимально натуралистично, с потрошением и кровищей. На стенах — гобелены с изображениями чудовищ и демонов. В общем — скучно и неинтересно.

Стоит отметить: среди всего этого мрака выделялись два шкафа гораздо более светлых тонов. Один — стеклянный, сверкающий ослепительным галогеном или ксеноном (не очень разбираюсь), как будто снизу установили лампы дикой мощности для подсветки. Там, на полках, в строгом порядке лежали стопки белоснежных листов бумаги на канцелярских зажимах, одинаковой толщины, исписанные идеальном каллиграфическим почерком. «АХ, АЛИСА!» — вот что значилось на стеклянной же табличке серебряными буквами, на самой верхней полке этого стеллажа.

А вот это — очень интересно!

Второй же шкаф относился к Эльвире, тут все сразу было понятно. Конечно — желтенький, теплый даже на вид, и книжки в нем стояли сплошь в ярких обложках. Любит братец сестрицу. Это, конечно, хорошо… Но не для меня в данной конкретной ситуации.

— Гра-а-а-а!!! — раздалось откуда-то с потолка.

Чисто инстинктивно я отпрыгнул к одному из стеллажей — и вовремя! Сверху на пол грянулась мускулистая фигура, человекоподобная, но вместе с тем — нечеловеческая. Здоровенный черный резиновый гомункул без лица, ушей, волос и первичных половых признаков! Ну, и одежды тоже не было, понятно. И как только орал, без рта?

Он припал на одно колено и стал вертеть гладкой башкой, пытаясь обнаружить меня. Похоже — у Клавдия стояла ментальная защита, и я сейчас имел дело с ее проекцией!

— Давай, чучело, — я не стал скрываться. — Иди сюда!

— Бырлы-бырлы, — прогудел гомункул таким голосом, как будто ему на лицо пакет надели.

И ринулся в мою сторону. А я что? Я шевельнул эфирные нити и сдернул с потолка лампу со свечами, и надел на всю эту дурацкую фигуру сверху, фиксируя руки у тела. Часть свечей при этом попадала на пол, другая часть — на гомункула, заливая его воском и подкапчивая.