Тренировочный день 7 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 16

При всех своих прочих недостатках Денис Портнов, одна тысяча пятьдесят восьмого года рождения, осужденный по статье сто сорок четвертой УК РСФСР часть вторая, — не был идиотом. Он всегда был трусливым, это да, хотя лично он предпочитал слово «осторожным» и «предусмотрительным». Череда случайностей привела его за решетку, где он и должен был провести ближайшие пять лет. И, честно говоря, он не собирался в побег. Вот совсем. Просто когда на перегоне, в камере СИЗО он оказался вместе с Лобо, который весит килограмм сто пятьдесят наверное, бывший тяжелоатлет, сидящий по тяжкой статье…

Камер для нового этапа не хватало, троих бросили в одиночку, эдакий каменный стакан, где и двоим-то тесно было бы… в камере царила сырость и духота. Денис первый заметил, что край окна, в который была вмурована решетка — размяк от постоянной сырости. Поковырял его пальцем и что-то там пошутил про «пластилиновые стены». Это привлекло внимание Лобо и тот подошел, потыкал своим толстым, мясистым пальцем в штукатурку и хмыкнул. Схватился за решетку руками и дернул. Еще раз. И еще. Решетка не поддалась сразу, но заметно сместилась в сторону. Тогда Лобо снял с себя робу и уперся ногами в бетонные края узкого окна с решеткой. Взялся за решетку, рыкнул что-то вроде «помогайте, ну!» и выдернул решетку из створа окна словно они были сделаны из пластилина! Раз — и он уже повалился на пол, больно ударив Дениса краем железного прута — прямо по плечу!

Тогда Денис еще ничего не понимал, он держался за пострадавшее плечо, моргал сквозь выступившие слезы и смотрел как Лобо встает с пола, отталкивая решетку в сторону, как он подтягивается к окну и выглядывает в него. Как делает жест якуту и ему, дескать айда отсюда, все свободно.

Денис никуда не собирался, ему дали пять лет и если включить туда срок, который он провел в следственном изоляторе, а потом на карантине и в лагере, то ему оставалось сидеть всего три года. И вообще через полгода его уже должны были в колонию-поселение на «химию» перевести, а там и УДО возможно, условно-досрочное освобождение за примерное поведение и все такое. На свободу с чистой совестью. Потом, опять-таки на зоне он научился понемногу «канителить», попал в касту «канительщиков», эдаких мастеров, которые за разные ништяки могли и портак набить как полагается и телку с сиськами нарисовать чтобы душа расслабилась и робу двойным швом прошить и «особый» чефир заварить так, чтобы мир вокруг показался радостным и светлым. В общем и целом, жил Денис на зоне нормально, да и кликуха, сперва казавшаяся издевательством — потом заиграла совсем другими красками. Понтовый — это же не только тот, кто всего боится и кого на понт легко взять. Если скажем сказать, что у тебя боты понтовые — значит хорошие боты. Красивые, вот. Да и на «перегон» он попал случайно, кто-то там решил старые дела поднять, вот и выдернули его из лагеря на следственный эксперимент, а тут такое…

Не собирался Денис Портнов ни в какой побег, не было у него таких планов. Да вот только сразу после того, как Лоб выдернул решетку из бетона как из мягкого пластилина и на него взглянул — он сразу же понял, что лучше ему с ними пойти. С Лобо и с Чингачгуком. Якуту хорошо, у него двенадцать лет строгача по пятьдесят девятой два прим, у Лобо сто вторая с отягчающими — с особой жестокостью. Пятнадцать лет, из них пять уже отсидел, да и до этого сиживал и тоже по сто второй, но по первоходу пять лет дали, три отсидел и на «химию». А он с «химии» сбежал и дружка нашел, который его в первый раз сдал. Нашел и выпотрошил, как рыбу, все потроха наружу…

И когда Лобо стоял и смотрел на него своими бесцветными глазами, будто принимая решение — Денис понял, что ему нужно бежать вместе с ним. Потому что или с ним или никак. Лобо тут свидетелей не оставит. Свернет ему шею набок и все. Или вот так возьмет за затылок и в стенку воткнет со всего размаху, чтобы голова лопнула как куриное яйцо об сковородку.

Так что он поспешно выбрался из окна, спрыгнул вниз и сделал вид что всегда только и мечтал из тюрьмы сбежать. И они бежали. Лобо, который откуда-то точно знал что план «Перехват» объявят — сказал что нужно держаться вместе. Что им две недельки отсидеться в тихом месте, обождать пока мусора их искать перестанут, а потом — на трассу выйти и жопа к жопе, кто дальше прыгнет. В смысле — разбежаться, каждый сам за себя. Но до той поры — всем вместе держаться, потому что, если одного найдут — всех остальных тоже найдут. А он себя выдавать не желает, потому как у него еще должки остались неуплаченные. У него еще один дружок-сдача, стукачок живой ходит, а во-вторых, мусор что его брал — тоже должничок. А у мусора семья в Новосибирске, по Новоапрельской дом семнадцать живет, жена и дочка… вот туда он визит и нанесет. А если Понтовый попробует с базара спрыгнуть, то лучше ему об этом не думать, иначе он ему его же потроха и скормит.

Денис знал Лобо и Чингачгука только по этапу, шапочное знакомство из разряда быстрой пробивки по камерам сразу после того, как все устаканились, по шконкам осели. Через «воздух» — короткая перекличка через закрытые «кормушки» пока дубаков нет. Через «воду» — когда свернутая в трубку газета вставляется в отверстие единственной раковины в камере, выдувается воздух, а потом идет общение — как по радио. Сперва говорят в эту, свернутую в трубу газету, отчитываются кто есть в камере, кто по какой статье, кто чем дышит и какой масти по жизни. Потом — прикладываются ухом к газете, выслушивая ответы из других камер. Иногда — через «землю», на Централе между четвертой и шестой камерами зеки продолбили узкую дырочку, через которую передавали записки, сигареты и чай. Дырочка постоянно расширялась, расковыриваемая черенками ложек и скоро через нее можно было передать не только узенькую полоску бумаги и пару папиросок, а и пачку грузинского чая, картонный кубик который так ценят зеки. Говорят, что в Южном на перегоне в такую вот дырку паренек маленький смог из своей камеры уйти, потому как влез, втиснулся. Да только вот беда, дыра то между камерами была, а не на волю. Вот и попал он из своей камеры, обычной — в соседнюю. А там женская камера была… спрятали пацанчика. Нашли его только через месяц, худющего, бледного и седого. Совсем паренька заездили, одни глаза остались, да говорить он разучился, только икает от страха. Ну вот их женской камеры сразу в психушку и отправился. Голодные женщины — страшное дело. Вот бы оказаться на его месте… на полчасика. И маслят жареных поесть. Наверное, маслят сейчас он хочет куда больше, чем в женскую камеру на полчаса.

— Я сказал, что мент, значит мент. — говорит Чингачгук, стряхивая с ладоней какие-то грязные хлопья: — чуйка у меня.

— А, да какая разница. — говорит Лобо, вставая: — если он один, то и ладно. Припасы у него есть, рюкзак с собой взял. Пустыми в лес не едут. Понтовые меня третий день своим нытьем о еде достает… так что давай, наверное, лучше этого легавого в оборот возьмем. Схрон его обчистим… а его самого на пику посадим и в провал.

— Можно и так схрон почистить. — пожимает плечами якут: — схрон внизу, а он на скалу поднялся. Засаду сделал.

— Какую еще засаду? — хмурится Лобо.

— Я же говорил, что мент. Если мент в лес приперся с биноклем, значит не геолог. Не будет птичек разглядывать. Засада там у него. — убежденно говорит якут: — а схрон и так почистить можем. Только нужно сперва узнать кого он там ждет, понимаешь?

— Понимаю. — Лобо грузно опускается на землю: — черт, жрать охота. Поедим, сил наберемся и рванем на трассу. Одежду, наверное, у этого мента раздобудем. Ну или… по дороге придется разжиться. Слышь, Понтовый — выдохни уже. Не придется «консерву» есть.

— А? — у Дениса что-то заклинило в голове. Заклинило, потому что все его подозрения сразу же всплыли и вспыхнули ярким фейерверком! Якут, Чингачгук, пятьдесят девятая два прим! Бандитизм с отягчающими, он же слышал об этом! Слышал, что нет в Уголовном Кодексе РСФСР статьи за людоедство, что таких вот — привлекают по пятьдесят девятой, с отягчающими! И когда они уходили подальше от оживленных дорог — он еще тогда думал, что он тут явно лишний, но Лобо его с собой тянет, тащит, заботится… так вот каков был его план! Спрятаться в пещерах не на две недели, а даже дольше. Но нужна будет еда, как ее достать? В магазине не купишь, в село выходить, красть по амбарам — начнут искать. Лучше всего им исчезнуть с радаров совсем… и в этих условиях становится ясно зачем Лобо нужен Денис. Как консерва. Он слышал про такое, когда на Колыме зека дергались в побег — они с собой «консерву» брали, человека которого не жалко. Шли пока могли, а потом — убивали «консерву», отъедались его мясом, брали с собой про запас и расходились в разные стороны чтобы уже друг друга не поубивать. Как понять что ты — «консерва»? Да очень просто — если ты никому сильно тут не нужен. Если вы разные. У Лобо и Чингачгука на каждого еще как минимум по десятке сидеть, а он — вышел бы через три года. Лобо по тяжкой статье и Чингачгук тоже, а Денис — за воровство. И самое главное, что Лобо был опасен и Чингачгук в лесу опасен не менее, а то и более… а вот Денис…