Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина - Страница 3

— Почти, вейры.

В два золотых. Два долбанных золотых, один из которых ушел на ковер.

Спину жгло чьим-то взглядом, и я обернулась. Из противоположного угла на меня смотрела недавняя вейра с лорнетом и еще парочка таких же усыпанных бусами вейр, скучковавшихся около любовницы моего мужа. Судя по радостно блестящим глазам, та уже поделилась с ними маленькими грязными секретиками. От богини, сошедшей к смертным, не осталось и следа. Передо мной была умная высокопоставленная девица, вложившая свою молодость, титул и драконью каплю в хороший проект. В моего мужа.

Темные глаза, горящие держим вызовом, встретились с моими, и я чуть наклонила голову, приветствуя любовницу мужа, как одну из мимолетных знакомых, а после отвернулась. Не думала же она, что я устрою дебош или вылью ей грог на голову.

В груди совсем онемело.

Еще когда Берн горел от страсти, а дети жались к моим юбкам, я часто прокручивала в голове возможные стратегии своей судьбы. Одна, в чужой стране, зависимая от клана, которому не принесла дивидендов. При разводе я теряла дом, детей и титул, и тогда бы уже мои дети зависели бы от покровительства клана. Сложно остаться любимыми детьми, когда в доме хозяйничает другая женщина. Эта женщина будет любить собственных детей, а не Дана и Дафну.

Нафантазированные стратегии пугали меня до дрожи.

Вальтарта ценила силу и магию. Мне же было нечего предложить стране взамен на свое благополучие.

Темная сторона моей души всегда боялась и стояла на страже детских интересов, отслеживая любой шорох в округе: от разбившейся тарелки до мировой политики.

Но последние пару лет я расслабилась. У нас появились неожиданно большие деньги, страсть мужа, наконец, ушла, наши вечера стали полны покоя и дружеского рабочего общения, и я забылась. Расслабилась. Перестала дергаться от каждого стука в дверь.

Меня потянули за рукав, насильно возвращая в диалог.

Вейры хотели бы осмотреть дом, но я отказалась.

— В среду день чаепитий, — сказала тихо. — Если согласитесь прийти, моя дочь Дафна покажет вам дом.

Вейры заохали, соглашаясь, а я осторожно выскользнула из кучки интерьерных фанатов, и направилась на кухню. Курицу хвалить, смотреть сколько булок и грога, и всем ли хватит мидий и запеченной рыбы, которая непременно присутствовала на всех моих вечерах.

Ходила, проверяла, досматривала, дрессировала прислугу, чувствуя себя механической Суок. Той, первой, которая сломалась. Она, кажется, тоже выпала из окна.

Надо же, сколько у нас общего.

Послушно отсидев положенное время в малознакомой толпе малознакомой знати, я извинилась и шутливо отпросилась попудрить носик. На местном сленге это означало, пейте, гости дорогие, ешьте и танцуйте до дырявых туфель, а я — спать.

— Пусть идет, — Берн, чьего присутствия я не почувствовала впервые за восемнадцать лет, выплыл откуда-то из-за моей спины и небрежно отодвинул меня в сторону. — Здоровье у нее никуда не годится.

Он даже не замечал, что говорит обо мне, как о больной собаке, которая живет в доме из жалости.

Дочь стояла на против, и губы у нее дрогнули, словно она хотела что-то сказать, а после сжались в нить. Рядом с ней, светясь юной драконьей силой, стоял один из сыновей высокопоставленных драконов, осторожно придерживая под локоть, как хрустальную. Когда-то так же меня придерживал и Берн. Когда-то и он смотрел на меня, как на солнце.

Мой прощальный реверанс остался незамеченным, словно муж парой слов превратил меня обратно в невидимку.

Медленно поднялась на второй этаж, ведя рукой по шершавым стенам. Я часто использовала фресочный стиль, чтобы скрыть неровность стен или отсутствие первичной строительной обработки.

Коридор второго этажа переходил в более светлый лазурный, разбавленный естественным освещением. Фресочные обрамления коридорных арок и входов, две запертые детские, сделанные моими руками до последнего стежка на детском одеяле. Полные света коридоры, выходящие одной стороной сразу в сад, наподобие террасы.

Мой дом — первый ребенок, рожденный в бедности, но в любви. Его я тоже оставлю мужу. Это наследный дом его семьи, мне… больше нет в нем места.

Все мои страшные фантазии сбылись.

Накаркала.

Заставляя себя двигаться, прошла в наши с Берном покои и остановилась по центру. У нас с Берном были разные спальни, совмещенные одной гостиной. Берн хотел общую спальню, но я отговорилась тем, что сижу с книгой до рассвета. Причина была другая на самом деле, но в этом я никогда не признаюсь.

Даже если меня запрут в подвале и буду пытать, не скажу ни словечка. О таком просто-напросто не говорят.

Отмахнувшись от мучительных мыслей, прошла на свою половину. Механически огляделась, размышляя, что я могу позволить себе взять, а что придется оставить.

Одежду, личные аксессуары, немного бытовых мелочей. Возможно, пару гарнитуров. Этот, из жемчуга и недорогой сапфировый, подаренный Берном на рождение дочери. Девочки в Вальтарте ценились, и рождение Дафны негласно подняло нашу семью на одну иерархическую ступень. К нам начали присматриваться, стали интересоваться нашими делами на самом высоком уровне.

Платья тоже возьму не все. Шесть перемен, безболезненно сочетающихся ещё в штук шесть конструктивных нарядов, чудесную неношеную шубку на случай холодов. Аптечку, канцелярский набор, сделанный под нефрит, книги. Редкие заказные исследования. Это полностью мое.

Мебель не возьму, она полностью подобрана под стиль дома. Стены с собой не унесешь, а раздевать своего ребенка я не готова. Пусть это и каменный ребенок, но он, похоже, любит меня сильнее моих живых детей.

Вот белье бы взяла. Хотя бы тройку смену. Книги заберу. Библиотека полностью моя, но… Дафна тоже любит читать. А Дан должен. Придется обдумать, что я могу позволить себе забрать, а что необходимо оставить.

Дверь, чуть скрипнув, отворилась.

Мы с Берном специально оставили скрипучую дверь. Это был наш маленький секрет. Очень личная маленькая тайна. Дверь поскрипывала, и я всегда знала вернулся ли муж, а муж знал, не засиделась ли я допоздна в рабочем кабинете.

Обернувшись, увидела Дафну.

Та неслышно скользнула к розовой софе, обложенной разномастными подушками и по старой привычке, скинув туфли, закопалась в них с ногами. Вот только лицо осталось холодным и сосредоточенным. Моя малышка выросла и стала чужой.

Глаза редкого среди драконов, сапфирового цвета обежали спальню, остановившись на раскрытом багажном сундуке.

— И почему я не удивлена, мать? Бежишь от проблем?

А.... Наверное, по логике дочери, я должна остаться и героически решать проблемы, созданные мне моей же семьей. Наверное, за восемнадцать лет я окончательно перешла в раздел домашней клуши, убивающейся над рецептом тортика.

Онемение в груди расползлось, захватывая все новые территории: солнечные дни втроем, первая улыбка сына, красные сапожки для Дафны, Берн, сказавший «я буду любить до звезд».

По-хорошему, он не лгал. Он любил меня до звезд. До одной конкретной звезды темного драконьего леса.

— Пусть будет так, Дафна.

Глаза дочери сузились. Она злилась. Я-то видела, как сильно ей хочется противостояния, ссоры. Качественного скандала, в котором она с разгромом меня победит, закидав аргументами.

— Не дури, мать. Тебе некуда идти.

Зато есть откуда.

Я незаметно улыбнулась:

— Не волнуйся обо мне, у меня есть немного друзей и немного сбережений.

Дафна попыталась скрыть свои чувства, но я-то видела, что она удивилась. И испугалась. Спокойная домашняя мамка, подтирающая сопли всем от мужа до подмастерья не вязалась в ее голове с девицей с темными фантазиями.

— Ты хочешь сказать, что прятала деньги от семьи? — в ее голосе звучал шок.

Какая…. обидная трактовка моих действий.

— Разве ты была чем-то обделена, Афи? — сокращенное детское имя дочери вызвало новую волну боли. — Ты не нуждалась, у тебя самые модные платья, лучшие артефакты и приглашения на все мероприятия сезона. Только луны с неба нет.