Наследие древнего (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 21

Каждый шаг давался с трудом. Ноги подкашивались, в глазах плыли чёрные пятна. Но я двигался вперёд, цепляясь за стены. Дойти до машины. Добраться домой. Переждать интеграцию.

В главном зале никто не обратил на меня внимания. Разумовский что-то объяснял про технологию ковки. Аристократы скучали, поглядывая на часы. Без Кременнева демонстрация потеряла всю привлекательность.

Я незаметно направился к выходу. Вышел из здания, жадно вдыхая холодный воздух. «Ладога» ждала у крыльца. Василий и Николай что-то обсуждали, прислонившись к капоту. Увидев меня, поспешили открыть дверь.

— Домой, — выдохнул я, рухнув на заднее сиденье. — Быстро.

Машина тронулась с места мягким толчком. Я откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза. Каждая клетка тела кричала от истощения. Магические каналы сжались до нитей. Источник молчал, переваривая огромную порцию возвращённой силы.

— Господин, — обеспокоенный голос Коли заставил открыть глаза. — С вами всё в порядке?

Его взгляд в зеркале заднего вида был полон тревоги.

— Да, — выдавил я сквозь сжатые зубы. — Просто устал.

— Вы весь бледный, — не унимался Коля. — Может, к врачу?

— Домой, — повторил я жёстче.

Василий повернулся с переднего сиденья. Его опытный взгляд быстро оценил моё состояние. В глазах промелькнуло понимание — что-то произошло.

— Как скажете, господин, — он кивнул Коле. — Прибавь газу.

«Ладога» ускорилась, лавируя между редкими машинами. За окнами мелькали серые фасады домов, заснеженные скверы, патрули жандармерии.

Тело стало пустым сосудом. Я ощущал каждый удар сердца, каждый вдох лёгких. Без магии человеческая оболочка казалась невероятно хрупкой. Как бумажный фонарик в урагане. Одно неловкое движение — и всё развалится.

В кармане завибрировал телефон. Я проигнорировал звонок. Потом ещё один. И ещё.

— Может, важное? — осторожно спросил Василий.

— Потом, — прошипел я.

Вибрация прекратилась. Через минуту возобновилась. Кто-то очень настойчиво пытался связаться. Скорее всего, из палаты оружейников. Кременнева уже должны были найти.

Радио в машине тихо шуршало помехами. Коля настроил на новостную волну. Сводки с фронтов, экономические показатели, прогноз погоды. Обычная программа мирного времени, адаптированная под военное положение.

— … в палате оружейников произошёл инцидент, — голос диктора заставил меня насторожиться. — Знаменитый мастер Афанасий Кременнев госпитализирован в тяжёлом состоянии…

Новости распространялись быстро.

— … врачи затрудняются определить причину внезапного недомогания. Состояние мастера стабильное, но прогнозы осторожные…

Жив. Хорошо. Мёртвый Кременнев поднял бы лишние вопросы. А так — обычный сердечный приступ от перенапряжения. Возраст, стресс от публичных выступлений. Вполне правдоподобно.

— Бедняга, — вздохнул Коля. — Только славу получил, и сразу такое.

— Работа мастера требует жертв, — буркнул Василий.

Я молчал, борясь с накатывающей дремотой. Организм требовал сна. Глубокого, долгого сна, во время которого дух адаптируется к новым реалиям. Процесс займёт часы.

Машина остановилась у ворот особняка. Знакомые очертания дома замаячили перед глазами как мираж в пустыне. Убежище. Крепость. Место, где можно спрятаться от мира и переждать трансформацию.

— Приехали, господин, — Василий открыл дверь.

Я вышел на подгибающихся ногах. Холодный воздух ударил в лицо, но не принёс облегчения. Хотелось только одного — добраться до постели и провалиться в забытьё.

— Помочь? — Василий протянул руку.

— Сам, — я оттолкнул его, делая неверный шаг к крыльцу.

Каждый метр пути был победой над собственной слабостью. Ступени особняка показались Эверестом. Дубовая дверь — непреодолимым препятствием. Но я упрямо двигался вперёд, цепляясь за последние остатки воли.

В холле меня встретила тишина. Поднялся на второй этаж, держась за перила.

Дверь собственной комнаты показалась вратами в рай.

Я рухнул на кровать, не раздеваясь. Матрас прогнулся под весом тела. Закрыл глаза, позволяя слабости поглотить сознание. Где-то в глубине источника шла невидимая работа. Мой дух медленно интегрировал возвращённую часть.

Ноутбук лежал на прикроватном столике. Силы хватило только на то, чтобы открыть крышку и включить устройство. Экран засветился холодным голубым светом. Браузер загрузил главную страницу новостного портала.

Заголовки пестрели сообщениями о Кременневе.

«Легендарный оружейник госпитализирован»

«Инцидент в палате: что случилось с мастером?»

«Врачи спасли жизнь создателя чудо-артефактов»

Я пролистал несколько статей. Факты излагались сухо, без подробностей. Кременнев потерял сознание во время перерыва в демонстрации. Обнаружен в туалетной комнате охранником. Госпитализирован в тяжёлом состоянии. Причины неясны.

Хорошо поработали врачи. Никто не связал происшествие с моим присутствием в здании.

Веки становились тяжёлыми. Экран расплывался перед глазами. Пора спать. Дать организму время на восстановление. Утром, возможно, источник разблокируется. Я снова стану великим магом.

Рука потянулась к крышке ноутбука, но в этот момент зазвонил телефон. Резкий звук заставил вздрогнуть. На экране высветилось имя Бестужева.

— Кирилл, пора! — голос князя был напряжённым, требовательным.

— Вы же говорили, что в течение двух дней, — я с трудом заставил себя говорить внятно.

— Планы изменились, — отрезал Бестужев. — Огонь-Догановский начал действовать. Через пару часов встречаемся.

В трубке слышался шум — голоса, скрип мебели, топот сапог. Пётр Алексеевич явно готовился к решающей схватке.

— Хорошо, — выдавил я.

— Ты в порядке? — в голосе князя промелькнула тревога. — Голос какой-то странный.

— Устал. Ничего серьёзного.

— Тогда до встречи. И Кирилл — будь осторожен.

Связь прервалась. Я уставился на потемневший экран телефона. Вот проклятье. Придётся идти в бой без магии. Рассчитывать только на физическую силу и хитрость.

Я поднялся с кровати, превозмогая слабость. Каждое движение давалось с трудом, но воля заставляла двигаться.

Спустился в холл. Гвардейцы уже ждали. Пятеро лучших бойцов в полной экипировке. Лица серьёзные, сосредоточенные.

— Собирайтесь, — скомандовал я. — Выезжаем через десять минут.

Бойцы кивнули и направились готовить оружие. Тяжёлые шаги загремели по паркету.

Нашёл деда в кабинете. Старик склонился над картой Петербурга, отмечая что-то карандашом. Рядом лежали списки — имена местных аристократов и их возможности.

— Уходишь? — спросил он, не поднимая головы.

— Да, — я остановился в дверях.

Дед наконец посмотрел на меня. Опытный взгляд моментально оценил моё состояние.

— Не переживай, — старик встал, опираясь на трость. — Я присмотрю за домом и всеми. Никто не тронет наших.

Это было всё, что мне требовалось услышать. Я кивнул и вышел на улицу, где уже ждали машины. Василий открыл дверь, гвардейцы заняли места в джипах сопровождения.

Последний взгляд на особняк.

— Поехали, — сказал я, садясь в машину.

Кортеж тронулся в ночь.

Усадьба Огонь-Догоновского располагалась за городом. Мы подъехали к ней вечером. Люди Бестужева и Шальной уже были на месте.

— Заставляешь ждать себя, — проворчала Изольда, выбираясь из рядов своих бойцов.

Сегодня она обрядилась в новый боевой костюм. Лесной камуфляж, такой же расцветки бронежилет и шлем, из которого, при поднятом забрале, торчал длинный нос.

— Тише едешь, дальше будешь, — буркнул я, поскольку тон Изольды не означал ничего, кроме наезда.

— Мог бы вообще не приезжать тогда, — нахмурилась девушка, махнув рукой, и от этого движения закачался на ремне Пистолет-пулемёт у правого бока.

— Ты чего злая такая? — направляясь к багажнику Ладоги, не оставил без ответа её выпад, — шлем маловат?

Хотел я добавить, что она нос прищемила. Пусть это и не особо тактично, но задолбала уже. Придирки придирками погоняют. Но не пришлось. Она, кажется, и так всё поняла.