Горячая штучка - Вайн Люси - Страница 24

— Прекрати, меня от этого укачивает, — резко произносит она. — Поставь меня на каминную полку. Оттуда мне все будет видно.

Я ставлю ее поровнее, уперев в фарфоровую статуэтку с ярко выраженной расовой принадлежностью и, хлопая в ладоши, кричу без всякой надобности: «Пора открывать подарки!» Папа гордо оглядывает стол, на котором лежат доказательства его скромной популярности.

— Я рада, что моя открытка дошла. Проклятая международная почта, — фыркает Джен, глядя на нас с высоты. Я смеюсь, отсюда она кажется довольной, представляю, как она радуется, глядя на нас буквально сверху вниз.

— Не ругайся, мамочка, — говорит возмущенная Милли, которая только что подошла и теперь всматривается в нас через телефон. — С днем рождения, дедушка. Надеюсь, ты проживешь хотя бы еще один год, — очень серьезно говорит она.

— О, привет, дорогая! — радостно отвечает папа. — Я открою твою открытку первой, можно? — говорит он, уже разрывая конверт.

Милли смастерила подарок своими руками, это красивый и замысловатый рисунок, где папа сидит в лодке, плывущей по морю. Рисунок на самом деле очень хорош. Когда они жили здесь, мы довольно часто рисовали вместе. Милли действительно талантлива, намного талантливее, чем я в ее возрасте. У меня замирает сердце, я скучаю по ней.

— Чудесно! — восклицает папа, любуясь тщательной прорисовкой изогнутых бровей. — Ты все нарисовала сама?

Милли кивает.

— Да, дедушка. Я коплю на настоящую лодку, чтобы подарить ее тебе на следующий день рождения, потому что скоро ты станешь таким старым, что нам придется отправить тебя в море, чтобы ты там умер. Мамочка говорит, что мы не можем позволить себе оставить тебя дома.

— Мы можем себе это позволить, — говорит Джен. — Просто мы не хотим сорить деньгами.

Папа сдерживает смех, беря со стола открытку и показывая ее Джен, затем он разрывает конверт. Он читает то, что написано на лицевой стороне открытки: «Поздравляю с днем рождения того, кто мне вместо отца».

Я фыркаю.

— Довольно забавно, — бросаю я в сторону Джен, которая в ответ, прищурившись, смотрит на меня.

— Что здесь забавного?

— Ничего, Джен, извини.

Папа как будто доволен.

— Ах, спасибо тебе, любимая, ты добрая девочка, Дженни.

Он просматривает остальные написанные из вежливости открытки — все они украшены фотографиями с вазелиновыми блестками (среди них — одна возмутительно богохульная открытка от тети Сюзи, которая год назад случайно купила партию современных гадальных карт — должно быть, вы видели совершенно неподходящую открытку с соболезнованиями, которую она прислала на мамины похороны). Папа восторженно восклицает, рассматривая подаренные ему носки и книги, а Милли обеспечивает музыкальное сопровождение нашего праздника, распевая песню о пенисах, выученную на этой неделе в школе. Живущие рядом Кэндис и Питер купили для папы действительно красивые карманные часы. Это так любезно с их стороны. Папа, кажется, весьма заинтригован, он восхищенно рассматривает их со всех сторон, прикладывая к карману пиджака. В тот же самый момент он внезапно вздергивает бровь, гель осыпается, и он вдруг становится очень похожим на белого кролика из Алисы в Стране чудес. Я сдерживаю ухмылку.

С каминной полки Джен говорит, что ей скучно, и бросает взгляд на папу.

— Не могу поверить, что ты идешь в коктейль-бар, — снова фыркает она. — Ты понимаешь, что делаешь из себя дурака? Даже Элли слишком стара для того, чтобы пить коктейль.

— Я не стара! — говорю я. — Мне еще нет и тридцати!

— Осталось немного, — фыркает она.

Я бросаю взгляд на папу, он, кажется, встревожен.

Я хочу успокоить его, сказать, что все будет прекрасно. Потому что, скорее всего, так оно и будет. Возможно, мы даже не будем садиться за столик, и через десять минут он согласится, что ему не нравится шум, или поймет, почему напитки подают в вазочках для варенья, и тогда мы сможем уйти. Мы пойдем в местный бар, где за весь вечер он выпьет полпинты шанди[49], и попытаемся не говорить о Летчи Артуре, который каждый вечер заглядывает в этот бар. Я могла бы даже в последнюю минуту разослать SMS его друзьям, и, надеюсь, они пришли бы в бар, чтобы как следует отпраздновать с ним день рождения.

— Ты в порядке? — тихо говорю я, ласково похлопывая его по руке.

— Да, — говорит он, с внезапной решительностью беря мою ладонь. — Правда, Элли, я хочу провести свой день рождения с моей красавицей доченькой и попробовать что-нибудь новое. Если ты не слишком стесняешься меня — а я не стану винить тебя, если это так, — сегодня вечером я хочу быть шестидесятилетним юнцом.

Улыбнувшись, я протягиваю руку, чтобы обнять его.

— Отлично, тогда, если дело не в баре, что же тебя беспокоит? — спрашиваю я, но он качает головой и рассеянно улыбается, забавляясь со своими новыми карманными часами.

Милли подает голос из телефона.

— А меня кое-что беспокоит, — говорит она, начиная загибать пальцы: — Что я утону, утону в собственной крови, что меня съест крокодил, что меня в школе укусит Финли, что я никогда больше не увижу Элли, потому что ее сожрут кошки, а еще глобальное потепление, месячные, пилюля, что значит «девственный»…

— О боже, — в отчаянии прерываю ее я. — Я люблю собак! У меня даже нет ни одной кошки!

— Пока нет, — бормочет Джен.

— Ладно, думаю, мы лучше пойдем, — говорю я, вставая и подходя к телефону.

— Постой, мне нужно тебя кое о чем спросить, Элли, — говорит Милли, в голосе которой слышится паника.

Наверняка это уже не о месячных.

— Элли, у нас в школе скоро будет дискотека, и я обещала классу, что принесу коктейли, точно такие же, как у вас с дедушкой.

Мы с папой обмениваемся тревожными взглядами.

— Мне нужно, чтобы вы помогли мне сделать их. У меня есть фруктовый сок и куча льда, но что еще нужно добавить? Я спросила в школе у миссис Эндрю, и она сказала, что они должны быть девственными, так где же мне взять эти девственные? Что значит девственный? Я спрашивала у всех в классе, но никто не знает. Я велела им спросить у родителей и рассказать мне, но на следующий день никто не захотел разговаривать со мной, потому что их всех отругали.

— Знаешь что, Милли? — говорю я, с улыбкой глядя на Джен, не обращающую внимания на наш диалог и внимательно разглядывающую свои кутикулы. — Твоя мама может тебе обо всем рассказать.

Джен поднимает глаза.

— Что?

— Всем пока! — кричу я, вставая.

— Такое понятие тебе недоступно? — мрачно замечает Джен, когда я нажимаю кнопку и связь обрывается.

В такси я снова съеживаюсь от страха при мысли о том, что проведу субботний вечер с папой в «All Bar One». Но, по крайней мере, на рабочем фронте дела, кажется, пошли в гору. После моего злополучного собеседования Элизабет позвонила и извинилась. Она сказала, что просмотрела мои работы, и они ей понравились. А потом мы просто поболтали. Мы говорили о наших любимых художниках, любимых картинах, о том, что бы мы купили, если бы располагали неограниченными средствами, о том, что мы обе — отнюдь не приверженцы «современных» инсталляций, которых так много в наши дни. Все это было ужасно претенциозно, но мне понравилось. Ни разу в жизни я не казалась себе умнее. Я, наконец, ощутила себя человеком, понимающим, о чем он говорит — возможно, впервые в жизни, — и после ее телефонного звонка я чувствовала себя очень вдохновленной. С тех пор мы обменялись парой электронных сообщений, и, если ее планы осуществятся, для меня, видимо, найдется место. Я пока ни в чем не уверена — Элизабет все еще обхаживает инвесторов, — но мне кажется, что в моей жизни забрезжила надежда. Я даже снова начала писать. Очень трудно заниматься живописью в тесных голых стенах ГД, и я, наверное, свихнусь от выхлопных газов в своей комнате — у меня глубокая гипотермия оттого, что мои окна все время открыты, — но как приятно снова вернуться к своим холстам.