Хозяин вернулся (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович - Страница 44

— Так кто у кого берет интервью?

— Интересный вопрос. Вы опытнее в этом плане, — князь поднял руки. — Вам и вести разговор.

— Спасибо, ваше высочество. Тогда задам главный вопрос. Вопрос, который волнует не только американцев, но и жителей других стран. Расскажите о вашей стране.

— Это невозможно, господин Карлсон. Россия разная. Это огромный цельный организм, страна самых разных людей. Рассказать о моей стране в паре строк невозможно, даже в один роман не уместишься. Может быть я огорчу ваших читателей и зрителей, но мы все разные, в тоже самое время у нас много общего. Везде, и в Европейской России, и в Румелии, в Сибири, Туркестане, на Аляске, в колониях живут прекрасные, сильные доброжелательные люди.

— Спасибо. Это самый лучший ответ, — журналист сам не ожидал, что князь так легко выкрутится. — Что самое главное в вашей стране, на каком фундаменте вы стоите?

— Конечно, самое главное у нас люди. Наши сограждане не только христиане, но и инородцы, иноверцы. Мы все привыкли уважать чужие правила, но ни на дюйм не отступать от своих принципов и порядков. Полагаю, Соединенные Штаты не сильно от нас отличаются. Все и всегда держится на людях.

— Но ведь люди разные. Что важное, исключительное в Российской империи?

— Я чувствую, куда вы клоните, — лицо князя озарила светлая искренняя улыбка. — Извольте. Для нас главное: христианская вера, самодержавие и национальное русское народовластие. Одно без другого не держится.

— Я правильно понял слово «народовластие»?

— Я надеюсь на это. Традиционная демократия, известная еще с греческих полисов, варварских королевств Старой Европы, наши традиции земства и самоуправления, то на чем строится гражданское общество.

У Такера возникло много вопросов, он полминуты раздумывал, затем задал самый интересный.

— Но как у вас стыкуются демократия и абсолютная монархия?

— Сразу внесу ясность. Абсолютной монархии у нас нет. Её ни у кого нет и быть не может. Любая власть самодержца ограничена законами, принятыми нормами морали, законами Божьими, самим обществом полноправных граждан. Любой правитель действует, только опираясь на гражданскую основу, на нацию, иначе он не долго остается правителем.

— Разве в вашем мире не было тиранов и диктаторов?

— Конечно были, но построенное ими всегда разрушалось, бывало, что и при жизни диктатора. Наша страна стоит больше полутора тысяч лет. Одна из старейших держав Европы. Разве жизнеспособность не критерий истины?

— Мне что-то такое рассказывали в школе на уроках биологии.

— Вот видите.

— Хорошо. Мы все до сих пор в шоке от событий того дня. Ни политики, ни ученые, ни проповедники ничего не могут сказать о причинах Катаклизма. Все сходятся в одном — это абсолютно невозможно, но это произошло. Может быть вы прольете свет на тайну?

— Сам бы хотел знать. Господин Карлсон, для меня и всех моих соотечественников это было шоком. Никто и предположить не мог. Никто не представлял себе, что такое вообще возможно. Событие с отрицательной вероятностью. Наши ученые разводят руками, — Николай синхронно повторил жест. — Если разгадать эту тайну природы, перед нами откроются огромные возможности.

— Переселяться в другие миры?

— Открывать и изучать другие миры. Вы не представляете, с каким интересом мы наблюдаем за вами, мы каждый день узнаем что-то новое, учимся.

— Хорошо. Мне самому приятно разговаривать с таким удивительным человеком. Вы даже в катастрофе способны видеть хорошее. Искренне завидую вашему оптимизму, — это прозвучало совершенно искренне, от чистого сердца. — Скажите, а чему вы можете научить окружающий мир?

— Вы опять задали вопрос, на который нет ответа. Хотеть можно все, но учиться каждый должен сам. Только такое знание ценно, только добытое своим трудом приносит пользу. Мы не собираемся никого и ничему учить.

— Даже самую малость?

— Только если кто сам напросится, — коротко и жестко.

Постепенно Такер подошел к щекотливым вопросам. Разумеется, он готовился к разговору. Успешно разговорил собеседника, помог раскрыться. Теперь самое важное.

— Ваше высочество, вы несколько раз упомянули христиан. По вашим словам, именно вера Христова один из камней фундамента вашей страны. А как же другие конфессии или атеисты?

— Все люди разные. Мы никого не принуждаем к перемене веры. Но считаем важным сохранять свою основу, наше настоящее. Для меня и большинства моих сограждан именно проповедь Христова — основной моральный эталон. Вода крещения и искренняя вера — символ нашей жизни и служения. Именно они дают нам надежду на лучшее будущее для нас и наших детей, — говорил князь обтекаемо, общими фразами. Но ни капли не соврал.

— А как же другие?

— Мы искренне желаем им добра, но к Богу каждый должен прийти самостоятельно, через свою веру из сердца.

— Достойно. Я редко слышу такие слова, — Такера впечатлило. — Может быть ошибаюсь, но слышал, что в вашей стране у всех разные права. Как это соответствует словам о народовластии и демократии?

— Все люди разные. Господь создал нас большими и маленькими, умными и не очень, сильными и слабыми, белыми, желтыми, черными. Каждый сын своего народа, у каждого своя память предков, своя культура, свои представления о правильном. Мы все разные. И несправедливо требовать от всех одинаково. Мы в России пришли к пониманию, что от каждого стоит требовать не больше того, что он может дать. Далеко не все способны воспользоваться дарами цивилизации, это не хорошо и не плохо, это реальность. Права же есть прямое следствие наших обязанностей. Мы все разные. С кого больше спрос, тому больше дается.

— Интересная концепция. В нашем мире она не пользуется спросом.

— Я знаю, — утвердительный кивок. — Как мы можем видеть, ваша концепция равных прав для всех абсолютно, без скидок на возможности и потребности сформировалась от силы во второй половине прошлого века. Не считаю себя в праве судить, но пример многих стран показывает ошибочность такого подхода. Господин Карлсон, давайте вспомним последние выборы президента в вашей стране. Результат мог быть иным, если бы голосовали только граждане не понаслышке знающие такие вещи как: «ответственность», «обязанности», «долг».

— Возможно все. Я не хотел бы обсуждать эти выборы.

— Я вас прекрасно понимаю, — сказано это так, чтоб донести все скрытые смыслы до любого слушателя. Вежливое сочувствие.

— Я только утром открыл статистику по национальному разнообразию Российской империи. Как вам удается уживаться с таким множеством самых разных народов? — Такер бросил встречный неудобный вопрос.

— Мы уважаем чужие обычаи, чужую культуру, когда она не противоречит нашим представлениям о правильном, взамен требуем уважать права, культуру, обычаи демократического христианского большинства. Если не ошибаюсь, когда Америка была великой, вы практиковали точно такой же подход.

Журналист демонстративно поднял руки. Князь опять подвел его к вопросу, обсуждать который опасно, тем более не с американцем.

Само собой разумеется, разговор перешел на космос. О русской космической программе ходили самые разные слухи. Как оказалось, если молва что-то и преувеличила, то самую малость.

— Вы к нам пришли из мира, в котором цивилизация свернула на путь информационных технологий, — Николай мягко вбросил нужную точку зрения. Как бы случайно подал «вы пришли». — Не скрою, впечатлен достижениями. Успехи Штатов бесспорны. Нам есть чему у вас поучиться.

— У вас фантастический прогресс в транспорте и энергетике. Правильно ли я понимаю, что ваши атомщики научились выжимать из урана все досуха?

— Не так чтоб все, но мы используем топливо несколько раз, очищаем и обогащаем его, так чтоб сжечь в реакции все радиоактивные изотопы.

— И какова доля атомных станций в вашей энергетике?

— Не скажу точную цифру, больше половины всей генерации.

— Полагаю, нам есть чему друг у друга учиться.

— Полностью согласен, господин Карлсон, — князь поднялся и протянул журналисту руку.