Чужая жена для Беркута - Ромеро Екатерина - Страница 2

– Куда мы едем, что происходит, что вам надо?!

– Мы едем на похороны, киса. Надеюсь, ты прихватила с собой конфет! Я люблю карамельки!

– Что? О чем вы… На чьи похороны?!

– НА ТВОИ!

Громко вскрикивает Беркутов и нажимает на газ до упора, тогда как от ужаса у меня спирает дыхание.

Глава 2

Первая брачная ночь и мой медовый месяц оборачиваются кошмаром. Для меня, для нас с мужем.

Ночь, дорога в неизвестность и мерзкий холод внутри. Нас вывозят за город в лес и когда машины паркуются. Виктор первым выходит и ухватив меня за фату, вытаскивает на улицу.

– Не надо, прошу, пожалуйста!

– А че это невеста такая невеселая? Я ж на праздник тебя привез, не?

– Я ничего не сделала, прошу, отпустите! Я не виновата!

Голос сбивается, горло саднит от мороза. Боже, вблизи он еще выше, весь в черном и страшный как ночь. Клянусь, этот зек похож на саму смерть. Жуткую.

Пять лет прошло, но Беркутов ни капли не постарел за это время. Напротив, стал еще более безумным. Я чувствую, как от него прямо веет этой лютой ненавистью. Ко мне.

Виктор переводит взгляд на меня, а после наматывает мою фату себе на кулак, притягивая к себе ближе. Противлюсь, но он сильнее. Здоровый мужик, он старше меня в два раза.

– Давай-ка разберем по полочкам, в чем именно ты не виновата, Рокотова. Ты не виновата в том, что нагло и в открытую оклеветала меня, что давала ложные улики и показания на суде? Что подтвердила, будто я тебя изнасиловал тогда, когда я тебя в глаза не видел? Что была в сговоре с Гангураевым и своим родным дядюшкой Геной, которые мечтали меня потопить чтобы я не застроил свои же земли!? Ты закрыла меня на десять лет гнить в колонии строгача, твой голос был решающим, так в чем именно тварь, ты НЕ виновата?!

От ужаса сводит все тело. Не могу противится ему, этот бандит может свернуть мне шею легким движением руки. Его обвинения страшные, и Виктору не интересно, что я не знаю даже половину из того, что он перечислил.

– Я не знала, прошу, простите…

Он смеется. Громко, гортанно и дико, а после отпускает меня, хватает Славу за шиворот и со всей дури вмазывает кулаком ему по лицу. Мой муж падает как подбитая кукла, а я понимаю, что нам конец. Беркутов привез нас сюда убивать, он жаждет расправы.

– Еще раз такую дурь вякнешь, я твоему суслику башку откушу!

– Что вы хотите, Виктор? Что вам надо, денег? У дяди есть, я… я скажу, он заплатит!

– Денег?! А пять лет жизни КТО, сука, мне вернет?! Твой дядя Гена? Рассвет за решеткой и баланда на завтрак – тоже мне компенсируешь или как?

– Чего вы тогда хотите, чего?!

– Я хочу чтоб ты сдохла. Здесь. Сейчас же. А дядюшку твоего я тоже найду, не переживай. Он поедет на праздник следующим. Я застройщик, помнишь? Земель у меня до хуя. Место есть.

Его слова. Они такие страшные, прямые, острые точно спицы. Беркутов вонзает мне их в сердце один за другим.

От ужаса даже не понимаю, когда начинаю реветь. Этого не должно было случится. Не так, не здесь, не сейчас.

– Мой отец. Он очень влиятельный! Пожалуйста, отпустите! Все что хотите… мы вам отдадим.

Сплевывая кровь говорит Слава, но становится хуже, он только дразнит этого взбесившегося зверя.

Виктор бросает перед нами лопату. Две точнее, каждому отдельно.

– Вперед. У вас час. Дальше я замерзну и ждать не буду. Волки получат кости с морозилки, а я хочу, чтобы они поели горячего!

Его голос рокочет. Смесь дикого меда и черного перца. Низкий, обволакивающий и жесткий одновременно. Этот зек абсолютно бешеный и такой же красивый. Как с обложки журнала, фотомодель, он вообще не постарел.

Виктор снился мне после суда. Годами. Я помню каждую его черту, каждое его слово и проклятия в мой адрес. Идеал мужской красоты с правильными чертами лица и опасным взглядом, для меня ужас выглядит именно так.

Оборачиваюсь к мужу:

– Слава…что делать?

– Я не знаю. Ублюдки, немедленно отпустите нас! Вы слышите, Я вам…

Договорить Слава не успевает, потому что Виктор в тот же миг снова ударяет его на этот раз в живот.

– Ослик, ты меня уже достал! Вот на хуя ты за этого хиляка вышла? Такие тебе нравятся, да, Рокотова?

– Оставьте его. Прошу, не бейте, не надо!

– А что надо, тебя по кругу пустить и выебать надо?

– Нет.

– КОПАЙ ЯМУ!

Орет и я хватаю эту лопату в руки, сцепив зубы, начинаю отбрасывать снег.

– Эй! Дохлик, ты тоже копай. Ну же, ве-се-ле-е!

Виктор толкает Славу ногой, мой муж встает на колени.

– Я не при делах, мужики. Давайте договоримся.

– Что? Что ты муркнул, малыш, я не расслышал?

– Я не при делах!

Слава всхлипывает и я понимаю, что он сдался. А еще он обмочился. Его штаны стали мокрыми. Лицо исказила боль вперемешку с отвращением.

– Ну что ты будешь делать! Суслик, я тебе говорил надеть памперс!

– Я не знаю вас, ничего не сделал! Лизку знаю три месяца всего!

– Та-а-к, и ты хочешь чтобы я отпустил тебя, да малыш?

– Да. Именно так. Отпустите меня.

– А жена твоя? Ты разве не с ней?

При этом Виктор подходит и прижимает меня к себе, а меня как током бьет, парализует от его безумной силы и энергетики. Такой может сломить меня одним движением, стоит только захотеть.

– Она не со мной. Мы один день женаты. И то. По договорняку все.

– Слава, нет! Что ты несешь!?

– Чш! Цыть, мурка, пока чем другим рот не заткнул! – одергивает Беркутов.– Ну-ну, говори, Славик. Какой выход ты предлагаешь?

– Я жить хочу.

– Твоя жизнь в обмен на жизнь конфету. Жену твою заберу. Согласен?

– Идет.

Это самые страшные слова в моей жизни. Боль, ужас, предательство мужа. Слава всегда казался хорошим, но при первой же угрозе он отказался от меня, отдал с потрохами этому зверю.

– Чудно! Ну все, ты свободен.

– Правда?

– Слава, что ты делаешь?!

– Цыть, киса! Иди-иди. Вали отсюда, дохлик! И дяде Гене ее передай, что праздник идет, пусть готовится.

Меня начинает бить крупная дрожь. Я почти по колено в снегу, где-то воют волки. Вокруг так темно, что я вижу только их фигуры и блеск ошалевших глаз в свете машин.

Слава медленно пятиться назад, а после просто убегает, едва не роняя тапки. Я остаюсь с четырьмя мужиками. Одна. В лесу. В свадебном платье. Пока меня тащили, я потеряла туфли.

Фата моя почти отпала, держится на соплях, волосы растрепались. Я держу эту лопату в руках и не знаю, что делать.

– Ну что, женушка. А че не копаем?

Виктор ходит вокруг меня точно ястреб. Он хочет морально меня убить, прежде чем я тут окоченею.

Сцепляю зубы, втыкаю лопату снова и снова, но земля мерзлая, она вообще не идет.

– Тут твердо.

– Ну так, на зоне тоже не мягко! А что ты хотела, сладкую жизнь? Копай глубже, если не хочешь, чтоб тебя волки до утра разорвали, а хотя по хуй, можно и так.

Слезы собираются в глазах. Этот зек хочет мести и винит во всем меня, боже.

– Мне жаль, что так вышло, Виктор. Мне жаль.

– Что ты там мяукаешь?

– Не убивайте.

Страшно смотреть на него, его взгляд карих глаз обжигает.

– Жить все хотят. Все! Чувствуешь запах свободы? – глубоко вдыхает. – О да, он, сука, прекрасный! А весной грибы пойдут. Вот на этом самом месте!

– Я жить хочу. Пожалуйста…

– Если ты хочешь жить, то что ты можешь предложить взамен?

– Невесту пора распечатать.

Кто-то гудит, они обступили меня как волки.

– Давай по кругу пустим. Всем надо сделать брачную ночь!

Обхватываю себя руками. Мне конец и это будет жутко.

– Нет. Не надо так, прошу, не надо. Виктор.

Поднимаю на него глаза, он стоит напротив. Дикий ошалевший зверь.

– Не хочешь групповухи, да, невеста?

При этом Беркутов поднимает лом и задирает им мое белье до бедер. Все смотрят, ржут. Они порвут меня здесь на куски, боже, мне крышка.

– Не хочу. Не хочу, чтобы все меня…