Мое неземное солнце (СИ) - Гореликова Алла - Страница 7

— Ого! Я думала, туземная женщина должна сидеть в пещере и вязать носки из мамонтовой шерсти.

— Крионкам такого не ляпни, — предупредил я.

— Ты ж сказал, они за пятьсот километров?

— Одна из пятерых — мамочка Дарга. Чистокровная крионка. Ее сейчас на станции нет, полетела своих навестить. На днях вернется. А в общем, всегда кто-нибудь может в гости завернуть. Мы с соседями дружим.

— Зима же?

— Зима, — согласился я. — Но у них какие-то свои заморочки, когда куда откочевывать. По-моему, больше от еды зависит, чем от погоды. Сань, ты если замерзла, пойдем вниз, там тепло.

— Да, пойдем, — кивнула. — Сейчас. Пройдусь тут немного еще, посмотрю. А ты расскажи пока, кто у вас здесь еще есть и кто за что отвечает. Если я ни от чего важного тебя не отвлекаю. А то мало ли, мамонты откочуют, останемся без шерсти.

Нет, точно надо будет вытащить ее на охоту! Пусть посмотрит, какие у нас здесь «мамонты». Но что так быстро шутить начала, это хорошо. Кто слишком погружается в проблемы, в зимовку и спятить может.

Глава 7

Александра

Подумать в тишине и одиночестве не удалось, но, может, это и к лучшему. По крайней мере, Михай объяснил мне самое важное из местной географии, а заодно рассказал, кто есть кто на станции. К тому моменту я уже поймала за куцый хвостик вертевшуюся в голове идею, так что эти сведения очень меня интересовали.

Итак…

Максим Разумовский, энергетик. Михай его называет «Безумный Макс». Похоже, это типичный «сумасшедший изобретатель». Застрял здесь из-за «уникальных, принципиально не воспроизводимых условий». Именно с ним мне остро нужно поговорить, потому что энергия — первое, что меня интересует. И еще, потому что он и старуха Марьяна Ивановна — вершина небольшой и несложной иерархии станции.

Марьяна Ивановна, экспедиционный врач… Ей, оказывается, не под девяносто, как я сначала подумала, а все сто. И все еще работает! Ну, как работает…. Неофициально, конечно. Медицинский ИИ, кстати, здесь тоже есть.

«Мамочка Дарга, она же просто Мамочка» — крионка. Хайлари, красивое имя. С ней как-то все не очень понятно. Вроде бы женщина Макса. Но иногда садится в катер и улетает к своей крионской родне, то на пару дней, то надолго. Тот странный «шурум-бурум», которым мы обедали — ее творчество. А еще она пирокинетик и что-то вроде шаманки. Если я правильно поняла, в чем совершенно не уверена. «Крионцы — отдельная тема, слишком долго и сложно объяснять», — сказал Михай.

Дарг тоже крионец, но он со станции дальше края Разлома никуда не отлучается. «Беседует с духами кристаллов», — я так и не поняла, это Михай пошутил или серьезно сказал. Но мне, по большому счету, без разницы. Важно только то, что люди — отдельно, а крионцы — отдельно. Несмотря ни на какое «дружим с соседями». То есть у них своя власть, свои законы, и к Криосской губернии Земной Федерации они не относятся вообще никак. У них с людьми договор о дружбе, невмешательстве и разграничении территорий. И, если я правильно понимаю, полный простор для теневой торговли. Тоже полезно, если моя идея сработает.

Ну и Михай — с ним вроде бы ясно все, но я спинным мозгом чую какую-то недоговоренность. Но поболтать с ним приятно, парень с чувством юмора, да и вообще — он меня все-таки спас. Мне нравится то ощущение надежности, которое словно само возникает с ним рядом. А глаза его синющие — и вовсе беда, посмотришь и сердце замирает. Только мне сейчас не до чужих красивых глаз.

— Михай, где Макса найти? Проводишь?

— Где найти маньяка-исследователя? В его лаборатории, конечно. Пойдем.

Оказалось, что знакомая мне типовая станция — на самом деле далеко не всё! Была здесь еще и подземная часть. Мы спустились на лифте на нулевой этаж, прошли через галерею-переходник, двойные двери шлюза, и я остановилась, осматриваясь в полном ошеломлении. Даже для человека, привыкшего к тесным переходам орбитальных станций, здесь было… жутковато, пожалуй. Мрачный серый камень. Приглушенное освещение, похожее на аварийное. Сначала я решила, что мы стоим в начале длинного узкого коридора, но, когда глаза привыкли к скудному свету, поняла: это, скорее всего, тамбур. Несколько стальных дверей-люков справа и слева, абсолютно одинаковых, без каких-либо условных обозначений, и тупик впереди…

— Ты одна пока не ходи сюда, — предупредил Михай. — Пока не привыкнешь и не выучишь, что где. Еще не было ни одного человека, который все здесь запомнил с первого раза. Тебе, конечно, все и не нужно, но ведь скучно станет — все равно полезешь осматриваться.

— Вот и поработай гидом, — предложила я.

Он задумался не дольше чем на пару секунд! А в глазах промелькнуло удовлетворение, как будто я сказала именно то, чего он и хотел.

— Пойдем, — кивнул. — Покажу тебе нашу пищевую базу, а потом к Максу.

«Пищевую базу» на автономных объектах я в целом представляю неплохо: моя работа, в конце концов, тоже к ней относится. Если думаете, что главное — сколько выделено денег на обеспечение, то вы глубоко заблуждаетесь. Все упирается в два фактора: время и энергия. Если нужно получить много и быстро, планктон вам в помощь. Можно комбинировать с десяток разных видов водорослей и криля и прекрасно этим закрывать все пищевые потребности. А если приложить еще и хорошего повара, то ваш персонал даже не будет слишком жаловаться на однообразие.

Там, где нужны не стандартные пайки по принципу «дешево, питательно, сбалансировано», а еда для продажи, и тем более — там, где люди готовы тратить деньги на натуральную еду, картина уже другая. Вырастить можно что угодно, от клонированной телятины до персиков в оранжереях. Был бы спрос.

Но научная станция на ледяной планете даже в лучшие свои годы вряд ли относилась ко второй категории. Честно говоря, я ждала минимализма в стиле «пара-тройка планктонных баков и очиститель воды». Но все оказалось гораздо интереснее.

Нет, очиститель воды здесь был. И бак для планктона, небольшой, всего на двести литров. Индикатор готовности мягко светился желтым — значит, пройдена примерно половина цикла.

А рядом стоял молекулярный синтезатор, жрущий, между прочим, энергию как не в себя. Выключенный, но вроде бы в приличном состоянии.

И линия переработки планктона, рассчитанная совсем не на двести литров сырья в месяц или полгода, смотря что выращивать.

Кстати, а что?

— Михай, что растет? — кивнула я на бак.

— Криль, — ответил он. — Розовый. Два месяца цикл роста.

— И вам хватает? — засомневалась я.

— Нет, конечно, — повел он широченными плечами. — Это так, побаловаться.

— А чтобы не побаловаться, а поесть⁈

— Смотри, — кивнул на еще одну дверь в дальнем углу.

Там оказался огромный промышленный морозильник, вместимостью, пожалуй, тонны на три. Почти пустой, но ближайшие к двери полки были завалены огромными кусками мяса.

— Мамонт? — немного нервно спросила я.

— Что-то вроде, — хмыкнул Михай. — Трапсерозавр. И не обращай внимания на «завра», он вполне себе теплокровное млекопитающее. Это чисто о размере. Одного подстрелил — полгода вопрос мяса не стоит. Ну и о размере зубов тоже.

— Покажешь, — немного заторможенно попросила я. Надо же, никогда бы не подумала, что на ледяной планете может в принципе водиться что-то настолько огромное. Чем он, интересно, питается⁈

— А еще у нас вот такое есть, — таинственно сообщил Михай и повел меня дальше. Через шлюзовый тамбур в абсолютно темную небольшую пещеру, все стены которой густо заросли… светящимися грибами⁈ Точно, грибы. Эдакие гигантские опята на тонких ножках, и светятся в темноте интенсивно-синим светом. Очень красиво, кстати.

— Это что? — спросила я.

— Меновая валюта, — с какой-то гордостью ответил Михай. Впрочем, гордость тут же разъяснилась. — Грибы местные, несъедобные, крионцы из них краску делают. Но такая яркая светящаяся мутация — только у нас. Марьяна Ивановна думает, из-за излучения Разлома.

— Ничего себе! Слушай, а мы из-за этого излучения светиться не начнем?