Дом с химерами - Иваниченко Юрий Яковлевич - Страница 47

– Хорошенькое начало, – констатировал Арсений. – Что тут вообще происходит?

– Кажется, восстание проклятьем заклеймённых, – проворчал Ильич, которому снизу было виднее.

Снизу, как известно, всегда виднее. Особенно революционную ситуацию…

Позже, в райотделе

– Что-что?.. – переспросил подполковник Камышев с мучительной гримасой переводчика с ханты на манси.

– Вы не ослышались, – криво усмехнулся Арсений. – Восстание, бунт, мятеж, как хотите. – Он помахал так и эдак рукой, предлагая шефу на выбор. – Мятеж трудового коллектива «У Иваныча». Если быть юридически точным, то по «предварительному сговору».

– И против кого они, – всё ещё не до конца уловив суть сказанного, потряс головой Виктор Сергеевич, – восстали? То есть сговорились?

– Естественно, против своего угнетателя, – пожал плечами в реглане Арсений. – И работодателя. Против хозяина супермаркета господина Варге.

– Господи, что они с ним сделали? – вздрогнул Виктор Сергеевич.

– Да ничего в общем-то, – легкомысленно отмахнулся Точилин. – Только держали взаперти, но относились к заложнику относительно. Пыток не применяли, даже кормили всё время. В чём, собственно, и состоит состав преступления.

– Какого преступления? – снова вздрогнул подполковник.

– Причинение вреда здоровью, могущее повлечь смерть, – на память процитировал Арсений УК зловещим шёпотом. – Кормили-то из тамошней кулинарии.

– Ну и что? – напрягся подполковник, всё ещё не понимая, но уже в дурном предчувствии.

– Вы что, разоблачительные передачи по телеку не смотрите? – вяло удивился старший оперуполномоченный. – Или на своем опыте испытать не доводилось? Из каких отходов они там готовые блюда лепят…

– Да, знаешь! Как-то после оливье из гастронома «Трын-трава» думал, не дождусь того Нового года, – оживился Виктор Сергеевич. – Думал, это вообще мой последний год. И тот на толчке проведу…

Но тут вдруг побледнел и, сглотнув, ошеломлённо протянул подполковник:

– А они его трое суток так? Изверги… За что ж так немилосердно?

– За что? – переспросил Арсений задумчиво. – Ну, мотиваций было у всех у них предостаточно, хоть отбавляй.

– У всех? – не сразу выговорил подполковник, немо пошевелив губами. – А много их там было?

– Ну… – пожал плечами Арсений. – Вообще-то я видел только актив…

Реалити-шоу

В сумраке огромной бочки он разглядел человек пять, инквизиторские тени которых сгрудились вокруг самой настоящей плахи, – громадной дубовой колоды, побуревшей от крови. Должно быть, принесённой сюда из мясного отдела.

Не хватало только отточенного топора, воткнутого в плаху перед лицом жертвы. Лицом страдальчески оплывшим, но отнюдь не смертельно-бледным, осунувшимся. Напротив. Господин Варге румянился, как масленичный блин, щедро смазанный маслом. Или скорее…

– Как пицца, – уточнил ст. лейтенант Кононов, выглянув из-за плеча старшего оперуполномоченного.

«И впрямь», – внутренне согласился капитан Точилин. Майонез и кетчуп, горчица и морковка с петрушкой, шампиньоны, креветки и сыр с колбасой – всё было на румяном корже банкирской физиономии, будто все «четыре сезона» разом в духовку сунули. Начиная от моцареллы и вплоть до пепперони.

Арсений даже переспросил:

– Генрих Иванович, вы себя как? Хорошо чувствуете?

Господин Варге разродился эпикурейской отрыжкой.

– Да, спасибо, но я хотел бы…

Чего там ещё хотел хозяин супермаркета после этаких щедрот, они не разобрали, поскольку в рот Генриху чья-то полная рука воткнула ни много ни мало, целого окуня. Вместе с фольгой и довольно пренеприятным запахом.

– Рыбки захотел, – с перерывом на одышку пояснил голос невидимого обладателя мощных рук.

– Ну-ка, освободите его, – требовательно помахал ствольной коробкой Арсений, проникнувшись к жертве гастрономической пытки невольным сочувствием.

Даже Ильич, несмотря на классовую неприязнь к банкиру, прошептал, идейно невыдержанно:

– Страсть Господня…

На гримасы отвращения, исказившие «пиццу» Генриха Иоанновича, и в самом деле, смотреть было и больно, и тошно.

– Освободите!

Снова из тьмы появилась полная рука и попыталась выдернуть запечённого окуня за рыжий обгорелый хвост.

– И от верёвок освободите, – морщась, потребовал Арсений, когда рыбина наконец выскочила из пасти банкира со звуком деревянной пробки из бутылочного горлышка.

Хозяин супермаркета сидел на вогнутом полу, сложив голову на плаху и обхватив разделочную колоду связанными руками. В полутьме сверкнул мясницкий топор, заставив жертву зажмуриться, а полицейских попятиться… И с хрустом разрубил гордиев узел упаковочной бечевы.

Мученическая гримаса бедного Генриха тут же сменилась зловещей улыбкой хэллоуинской тыквы. Он торопливо, но неловко (видать, порядком занемели за три дня конечности) не перешёл, а перебежал «на сторону света», лившегося в открытый люк бочки. Отплевываясь по дороге запечёнными рыбьими потрохами, заверил:

– Никто не будет уволен! – И, должно быть, всё ещё не веря в окончательное своё освобождение, Генрих Иванович добавил: – Я ни к кому не имею претензий!

– А вот мы имеем! – с патетической храбростью обречённых заявил хор заговорщиков тьмы, невзирая на пистолет Арсения, направленный в неё, во тьму.

– Что ж, мы слушаем, – с искренней заинтересованностью протиснулся вперёд ст. лейтенант Кононов и пояснил нахмурившемуся капитану: – В конце концов, оправдали же в царской России даже террористку Засулич.

И тут раздалось громовое:

– Руки за голову и выходим по одному!

Нет, эту команду подал ни старший оперуполномоченный, ни тот, что не самый и тем паче не водитель.

– Опять этот… – констатировал лейтенант Кононов.

Капитан Точилин выглянул из-за дубовой створки люка.

Перед бочкой, кто в полный рост, кто, припав на колено, выстроился целый заградотряд в чёрной униформе охранников Варге. Тех самых, что с шевронами «Грифона» на плечах, с именем Генриха в сердце и во главе с отставным майором войсковой разведки Зябликовым.

Именно он и командовал, рупором приложив ладони ко рту.

– Первым выходит заложник!

– Не выйду! – вдруг заартачился господин Варге и даже попятился от выхода на четвереньках.

– Это ещё почему? – ошеломлённо уставился на него Арсений…

В райотделе, назавтра

– Вот тут справка по обвиняемым, – протянул Арсений подполковнику Камышеву отдельный листок. – Я суммировал их претензии к Варге, пока оформляются досье.

– Ну-ка, ну-ка, – не слишком оживлённо потянулся подполковник, но уже через минуту отбросил листок, содрогнувшись. В справке, после ожидаемых и кратких претензий («Как это совсем без отходов! А просрочка?! – Из кила когтей полтора кило куриного фарша накрутить! – Подумаешь, бутылку разбил! – А штраф за перерасход туалетной бумаги! – А меня заставлял!»), красовалась душераздирающая исповедь:

«А я своими руками жениха на тот свет отправила! Я – Мерчандайзер. Это не фамилия, это специальность такая. Я занимаюсь выкладкой товара и ее оптимизацией на основе принципов эффективного маркетинга. То есть формирую потребительский спрос, контролирую сроки реализации продукции, с тем чтобы выработать лояльное отношение покупателей к нашей марке, чтобы, расширив время пребывания покупателя в торговом зале, повысить эффективность продаж, с тем чтобы… С тем… С тем, чтобы заставить его, как последнего идиота, шарахаться по торговому залу, забыв, зачем пришёл! А потом впарить ему на праздник тухлую рыбину. Я её три дня не могла сбагрить! И там и сям выкладывала. И так и сяк! И с петрушкой в жабрах, и с ломтиками ананаса. «Врешь… – думаю. – Возьмешь!» И взял… Мой жених»…

– Основное и категорическое требование Варге к персоналу было – никаких неликвидов. Продавать всё и без остатка под угрозой непомерных штрафов, – заключил старший оперуполномоченный, заметив отсутствующее выражение лица Камышева.