Запах твоей кожи (СИ) - Светлана "cd_pong" - Страница 2

Она не сомневалась. *Почему я должна? Ведь это — сказка. А в сказках всё всегда заканчивается… хорошо?*

Глава вторая.

.

Открыв глаза, она потянулась на шёлковой простыне — нежась в солнечных бликах, в тёплом весеннем утре, где воздух пах ванилью и лепестками магнолии, занесёнными ветром через приоткрытое окно. Юная девушка предалась мыслям о *Нём* — о *своём* Войде. Не о женихе. Не о супруге. А о мечте, воплощённой в плоть и кровь. О человеке, чей силуэт мерещился ей в облаках, чей голос звучал в шелесте занавесок, чей взгляд — даже мельком брошенный — заставлял её сердце биться в три раза быстрее.

Они говорили всего раз — в тот день, когда родители, сидя за столом из тёмного дуба, обсуждали «сделку», как сухо выразился её отец, перелистывая пергаменты с печатями. Войд был галантен. Учтив. Улыбчив. Он поднял бокал за её здоровье, назвал её «очаровательной», и его глаза — те самые, цвета расплавленного металла — на миг задержались на её губах. Этого хватило. Этого хватило, чтобы она поверила: он — её судьба. Её счастье. Её *любовь*.

День свадьбы прошёл, как во сне — роскошный, пышный, сияющий, будто сотканный из лунного света и золотой пыли. Такой свадьбе позавидовала бы сама королева. Гости ахали, восхищались, шептались: «Какая пара!» — «Он — как бог войны, она — как богиня любви!» — «Идеально!»

Вечером, когда последние гости откланялись, их — молодых — с почтительными улыбками и опущенными глазами сопроводили в покои, где ждала огромная кровать с балдахином, свечи в хрустальных подсвечниках и тишина, густая, как мед. Эрине была в нетерпении. Сердце колотилось — не от страха, нет. От ожидания. Её первый мужчина. Её супруг. Её Войд. Она приняла душ, позволив воде смыть с себя остатки дня — вместе с пылью, духами, чужими взглядами. Расчесала длинные медные волосы — они легли волнами на плечи, как река заката. Припудрила носик — «кнопочкой», как в детстве говорила Ирма. Пощипала щёчки, чтобы румянец стал живее. Накинула полупрозрачную тунику — ту самую, что купила тайком, листая каталоги модного дома в столице, представляя, как он будет смотреть на неё… Взглянула в зеркало. Улыбнулась своему отражению — робко, счастливо, с надеждой. — Соблазнительно? — прошептала она. — Достаточно, чтобы он… захотел? И принялась ждать…..

Он не пришёл в первую ночь. Не пришёл во вторую. Не пришёл в третью. Каждый вечер она зажигала свечи. Каждый вечер распускала волосы. Каждый вечер надевала что-то новое — шёлковое, воздушное, соблазнительное. И каждый раз — тишина. Только шорох ветра за окном. Только тиканье часов. Только её собственное дыхание — всё громче, всё тревожнее. Она видела его днём — мельком. Утром — в холле, когда он, не глядя, брал перчатки из рук слуги. В полдень — в саду, где он разговаривал с конюхом, заложив руки за спину. Вечером — в библиотеке, где он листал книги, не замечая, как она замерла в дверях, держа в руках поднос с чаем. Он избегал её. Тщательно. Холодно. Как будто она — не жена. А призрак. Ошибка. Обуза.

На четвёртую ночь Эрине набралась храбрости. Привела себя в порядок — не для соблазна. Для достоинства. Надела простое, но элегантное платье. Заплела одну прядь. Подвела глаза — не для красоты. Для силы. И пошла к его покоям. Дверь была приоткрыта. Она заглянула — и замерла. Он сидел в кресле, развалясь, как лев на троне. На его коленях — служанка. Молодая, смеющаяся, с распущенными каштановыми волосами. Её пальцы играли с пуговицей на его камзоле. Его рука — на её талии. Его смех — низкий, довольный. Весь мир Эрине резко рухнул. Не медленно. Не постепенно. А — раз. Как стекло под молотом. Рассыпался на острые, режущие осколки. Она стояла на пороге. Не могла пошевелиться. Не могла дышать. Только хлопала глазами — как испуганная птица, попавшая в клетку. Войд поднял взгляд. Увидел её. Ухмыльнулся — медленно, ядовито. — А, вот и наша юная супруга, — произнёс он, не отпуская служанку. — Присоединяйся. Места хватит. Эрине густо покраснела — от стыда, от боли, от унижения. Развернулась и ринулась прочь. Босиком. По холодному паркету. Сердце билось где-то в горле. Дыхание спуталось. Она добежала до своей комнаты, захлопнула дверь — и, прислонившись к ней спиной, сползла по гладкой поверхности, сотрясаясь всем телом в беззвучных, судорожных рыданиях. — Какая же я дура… — шептала она, впиваясь ногтями в ладони. — Как?.. Почему?.. Зачем?..

Спустя пару дней — он всё же пришёл. Не как муж. Не как любовник. А как *завоеватель*. Пьяный. Распущенный. С едва сдерживаемой яростью в глазах.

— Ждала меня, милая? — прохрипел он, потягиваясь у двери, едва держась на ногах. От него пахло вином, табаком и чем-то тяжёлым, гнилостным — *разочарованием*. Эрине забилась в угол кровати, сжимая книгу — как щит. Как последнюю защиту.

— Что читаешь, крошка? —

Он сделал шаг. Потом ещё один.

— Ну? Куда это ты? Иди-ка сюда, женушка!

Его руки — сильные, жёсткие — впились в её плечи. Он *подмял* её под себя, как тряпичную куклу. Она попыталась оттолкнуть его, била кулаками в грудь, царапала ногтями, плакала.

— Нет! Пожалуйста, НЕЕЕТ!

*Не так… Не так она представляла себе первый раз. Не так — замужество. Не так — будущее.*

— Ну ты же этого сама хочешь, — прошипел он, прижимая её к матрасу.

— Чего сопротивляешься? Мне пришлось не мало выпить, чтобы решиться прийти к тебе. — Он скривился.

— Как же это мерзко… Какая же ты мерзкая. Мелкая. Наивная идиотка. Да ещё и девственница. Ничего не умеющая. Пачкаться в тебе… — Он фыркнул.

— Меня воротит от одной мысли об этом. Какую же подлянку подкинул мне папаша, заставив жениться на такой простушке. У меня были совсем другие планы. — Он хмыкнул.

— Хотя почему были? Они и остались. И, возможно… ты сможешь пригодиться.

Она с ужасом смотрела в его прекрасные глаза — и видела: за красотой — пустоту. За блеском — холод. За улыбкой — ненависть .

— Видишь ли, — продолжил он, скривив рот в усмешке, — наш король, которому служит моя семья много лет, более расположен к советникам, состоящим в браке… и имеющим детей. В брак меня уже затащили. А теперь — дело за малым.

Его руки начали безжалостно стаскивать с неё одежду. Ткань рвалась. Кожа горела от прикосновений. Она плакала. Молила. Отбивалась. Но куда ей — хрупкой, дрожащей девочке — справиться с крупным, пьяным, разъярённым мужчиной?

В приступе отчаяния — она укусила его. За губу. Когда он резко прижался к её рту — в подобии поцелуя, грубого, насильственного. Он взревел. Отшвырнул её ударом — так, что голова стукнулась о изголовье.

И зашипел ей в ухо, как змея:

— Ну раз ты не хочешь *МЕНЯ*… так пусть тебя трахает кто-то более тебе… подходящий.

Он резко встал. Высунулся в коридор. Что-то крикнул — хрипло, приказным тоном. Эрине не расслышала. Казалось — он позвал кого-то. *Кого?* Спустя пару минут — он повернулся к ней. В руках — верёвка. Грубая. Пеньковая. Служебная.

Он рывком опрокинул девушку на кровать, сел сверху и привязал к спинке кровати ее руки, а следом завязал глаза куском ткани от ее же платья.

»Жди!»-Приказал он

Не кричи. Не кричи. Если закричишь — ты проиграла. Если закричишь — ты дала ему то, что он хочет: твой страх, твою боль, твоё унижение. Он хочет, чтобы ты сломалась. Чтобы ты стала той, кого можно сломать. Не стань ею.

Я — не наивная девочка с картинок. Я — та, что лезла на деревья в бальных туфлях. Та, что рисовала карты сокровищ на обоях гостиной. Та, что находила дорогу домой из самой тёмной чащи — одна, без компаса, по звёздам и интуиции. Я — дочь тех, кто держался, когда всё рушилось. Я — сестра Ирмы, которая не боится ничего — даже грозы и призраков в старой башне.