Ведьмы.Ру 3 - Демина Карина - Страница 18

– Не ори.

– Не ору. Это… это так, просто, от нервов… не хочу почтальоном. Не хочу и дальше с ней! Если не уеду, то я стану такой же, как она. И всё… и это – шанс, Егорьев. Такой, который бывает раз в жизни. И я его не упущу.

– А козлов не жаль?

– Жаль, конечно. Они забавные. И этот… ласковый очень. Но… тут или я, или козлы. Так что…

Снова вздох.

– Ничего… вот стану магичкой, заработаю деньги… много денег… и приют открою. Для животных.

– Скажи ещё, что для козлов, – хмыкнул второй.

– Может, и для козлов. Козлам, небось, в этом мире тоже несладко приходится.

Вот тут Филин с ней согласился. Он постепенно приходил в себя, но продолжал лежать, здраво рассудив, что сперва надо разобраться, что, собственно говоря, происходит.

Да и в целом… путы на ногах никуда не делись. И по ощущениям были довольно прочны. С Профессором опять же не понятно. Вдруг он ещё без сознания? Не бросать же.

Так что ждать.

Машину Филин учуял раньше подростков. А потом и они…

– Слушай, вот понятно ты или Азазеллум наш… – имечко было произнесено с насмешкой. – А ему-то на кой ввязываться?

– Потапову? А… он на самом деле в Лялькину втюрился.

– Это в какую?

– Лялькину? Ты что, не знаешь? Хотя да, откуда тебе. Она раньше с нами училась, а в седьмом когда была, то дар открылся. И её перевели в спецшколу, для магов. Вот. Они с Потаповым соседи по подъезду. И он за нею пытался ухлёстывать, сперва так, не всерьёз. А она ему от ворот поворот. Заявила, мол, что её обычные люди не интересуют. Типа, магичка крутая. И только за мага пойдёт, чтоб дети одарёнными были. Типа, династию и всё такое… в общем, Потапова это задело.

Подростки.

Точно подростки. Уж больно дурь знакомая.

– И чего? Он решил, что станет магом и её того…

– Ага. Влюбит в себя, а потом бросит.

И забористая.

На диво.

– Чего стоите? – влез третий. – Грузите давайте. Только аккуратно. Батя мне мозг вынесет, если салон изгваздаете…

Глава 9

Где речь идёт о мышах и нормальности

Двое фехтовальщика, делая выпады в стороны друг друга, неистово боролись на колющих оружиях.

Из протокола, составленного по следам мордобоя в пивной «Капелька» участковым Н., который втайне мечтал стать писателем.

– То есть, вы сидели тут? – поинтересовался новый доктор, который от старого отличался ростом и какой-то недоверчивостью, что ли. Последнее читалось в хитром прищуре глаз и вообще в манере общения. Он и приближаться к Науму Егоровичу опасался. Так, издали и спрашивал.

– Тут, – вежливо ответил Наум Егорович и руки на коленях сложил.

И спину выпрямил.

Его классная, женщина суровая, всегда говорила, что ученик должен сидеть прямо и руки держать на коленях. Исключения допускались, когда в руках этих ученик держал ручку или книгу, но исключительно по школьной программе.

И взгляд, главное, у неё был похожий.

Прямо-таки читалась в этом взгляде готовность разоблачать обман.

– Всю ночь?

– Нет.

– А сколько?

– Долго.

– Николай Леопольдович, – доктор вымучил из себя улыбку. – Может, вы сами расскажете, что тут произошло?

Тайная операция.

Ну… как… хотя, пожалуй, теперь смысл её понятен. Когда исчезает один пациент, это поневоле порождает нехорошие мысли о побеге и пособниках. А вот когда все разбредаются, начинаешь искать причины иные.

Хитро.

Предыдущая ночь выдалась весьма… своеобразной. И дело даже не в мышах или странных молодых людях, которые явились в «Синию птицу» нагло наплевав на режим охраны и не только на него. Пришли и ушли, унеся с собой девушку.

А вот Наум Егорович остался.

И Женька.

И сперва они действительно посидели на лавочке, доедая пирожки, поскольку подобные вещественные улики, намекавшие на присутствие посторонних, оставлять было никак нельзя. Да и в целом есть хотелось.

Потом Женька сказал:

– Я прогуляюсь. Ты как, со мной?

– С тобой, – сидеть дальше было неправильно, пусть камера и захватила пяток людей, но это ж мало. Снять надо было как можно больше, а потому Наум решительно поднялся. – Я дорогу знаю. К первому корпусу. Хотя там охрана.

Охрана пускала пузыри.

Буквально.

Здоровенный бугай сидел по-турецки, поставивши на скрещенные ноги миску с мыльным раствором, и старательно выдувал из него пузыри. И вид при том имел счастливейший.

Дверь была открыта.

А вот кодовый замок к величайшему разочарованию работал.

– Погоди, – сказал тогда Женька и положил на замок руку. Тот подумал и щёлкнул, пропуская в корпус. – Ишь… воняет. Чуешь?

Странно, но теперь Наум Егорович и вправду ощущал запах. Такой вот… не отвратительный пока, нет. Скорее уж намекающий, что где-то рядом что-то начало портиться.

Или вот-вот начнёт.

– Мне бы пройтись, – Наум Егорович прищурился. – Посмотреть, что там. В корпусе этом.

Жилая зона.

Комнаты крохотные. Вмещается только кровать и да, отдельный санузел, причём ничем не отгороженный. Просто унитаз в углу помещения.

Кровать прикручена к полу. Постельного белья нет. Убрали? Или изначально не было?

– Интересно, – Женька приподнял одеяло, показывая на длинные пластиковые жгуты. – Это чтоб спалось лучше?

На окнах решетки.

И да, артефакторные, которые так просто не распилить. Стекло толстое, с прозеленью.

– Глянь, – Женька тоже забрался на подоконник. – Вон, видишь?

Щель на той стороне, за стеклом.

– Жалюзи, – подобные Наум Егорович видел на закрытой военной базе. И предназначены они были для того, чтобы защитить стекла в случае потенциального нападения. Но тут-то они зачем?

– Если опустить и отключить свет, то…

То человек окажется в полной темноте. Наум Егорович представил себя, привязанного к кровати, закрытого в этом закутке. И тьму вокруг.

Тут и здоровый свихнётся.

Это ведь пытки. Пусть не физические, но… почему-то увиделась вдруг та девчушка, возраста дочки. А потом и дочка.

– Спокойно, – Женька положил руку на плечо. – Никто не уйдёт обиженным… сейчас я… погоди…

Он повернулся и хлопнул в ладоши.

– Ребят, тут вот всё, что найдёте, ваше. Разрешаю не стеснятся.

Это он мышам.

– Сделайте это место непригодным для жизни.

– А не отравятся? – в отличие от места, мышей было жаль.

– Не боись. Им только в радость. Им зубы стачивать надо, а у них они сверхпрочные. И тут уже зерном не отделаешься, надо бетон грызть или что-то вроде. Ну или напильником. Но грызть – приятнее.

– Тогда ладно.

Дальше они прошли по коридору, заглядывая в каждую попадающуюся на пути палату. Ничего-то нового. Ощущение, что одну и ту же комнату растиражировали. Наум Егорович очень надеялся, что это вот всё, что съемка потом покажет… докажет…

Хотя людей в палатах нет.

Сошлются на эксперимент. Или ещё что придумают. Какую-нибудь психологическую релаксацию и разгрузку психики путём уменьшения визуального шума. И жгуты – как средство особое, крайнее, не позволяющее пациентам буйным причинять себе вред.

Нет, мало.

Пока ещё мало.

Если дело придётся иметь с кем-то из высоких родов, то доказательства нужны будут прямые, чтоб ни одна скотина не отбрехалась.

К лестнице Наум Егорович Женьку вывел. Правда, тут с замками возиться не пришлось, поскольку дверь была раскрыта и заботливо подпёрта, причём явно не ночью. Кто-то замаялся толкать слишком тугую пружину.

– Маша, Оленька будет жить с нами… во многих странах многоженство…

Тощий парень в не слишком чистой майке и трусах стоял на пролёте, приобнимая кого-то невидимого. Второй рукой он жестикулировал, рассказывая о том, как важно женщине правильно понимать своего мужчину.

– Чего только людям не прибредится, – сказал Женька, сочувственно покачавши головой.

На следующем пролёте он остановился.

Принюхался.

– Воняет, – сказал он жёстко. – Сильно воняет.