Пульс далёких миров: Хроники той, кто слишком громко думала.(СИ) - Светлана "cd_pong" - Страница 14

Корв медленно опустил руку.

Посмотрел на меня.

— Ты была у Элиона?

— Была.  И да, я научилась развоплощаться САМА и без пуканья. Сегодня удачный день.

— БЕЗ ПУКАНЬЯ?! — переспросил он, и его глаза расширились. — Ты серьёзно?!

— Ну вроде как да…Хотя… если ты не перестанешь стоять полуголым, я могу снова исчезнуть. И на этот раз — надолго.

Он резко схватил рубашку и натянул её. Боится, что я увижу ещё что-нибудь опасное — например, татуировку на рёбрах: символ клана Огненных Рогов?

— Уходи, — буркнул он, не глядя на меня. — Передай Дариэну. Пусть готовит прыжок.

Его хвост нервно постукивал по бедру — единственный признак того, что он всё ещё взбудоражен. Потом он резко выдохнул, провёл рукой по лицу и наконец поднял глаза. В них уже не было ярости — только усталость и что-то похожее на благодарность.

— И… спасибо, что пришла, — добавил он тише.

Я улыбнулась.

— В следующий раз постучусь. Обещаю.  Хотя… если ты снова будешь чистить рога — я, может, и не удержусь.

Он скривился — но на этот раз без злобы.

А когда я вышла (уже через дверь — для приличия), я услышала, как он тихо прошептал:

— Без пуканья… — и рассмеялся.

По-настоящему. Впервые.

Я пошла по коридору, чувствуя, как пульс облака приближается.

Но теперь я знала: У нас есть план, а это уже пол дела.

Даже если мой главный союзник — шварх, который визжит, как девчонка, и прячет свою лавандовую салфетку под подушку.

А где-то в каюте Гагарин уже начал составлять список:

«Что делать, если твоя хозяйка влюбляется в рогатого громилу: 

1. Отключить все камеры. 

2. Спрятать лавандовую салфетку. 

3. Начать учить её исчезать БЕЗ пуканья. Навсегда. 

4. Убедиться, что татуировка — не неё имя. (Пока не поздно.)»

Глава десятая. Три парсека в никуда.

Подготовка к прыжку шла в напряжённой тишине.

Не той, что бывает перед бурей, а той, что уже внутри бури, но все делают вид, что дышат ровно.

На мостике «Белой Тени» собрались все, кто имел право быть при прыжке через Разлом Слезы — зону, где пространство истончено до прозрачности, а время течёт не линейно, а вспышками, как пульс умирающей звезды.

---

Вот они МЫ.

Дариэн — капитан. Шварх из клана Сиреневых Вихрей — редкой ветви, где сила выражается не в гневе, а в сдержанности.

Лира — старпом. Сильванка с планеты Элис-Тор, где все рождаются слепыми, но видят душу мира. Её народ был уничтожен, когда корпорация «Звёздный Урожай» высушила ядро планеты ради редкого кристалла.

Риэль — исследователь разума. С планеты Ксаар, где дети учатся читать мысли до того, как научатся говорить.

Корв — начальник охраны. Из клана Огненных Рогов. Его сила — в ярости, но его боль — в одиночестве. Он вырос в боевой школе, где слабость каралась изгнанием.

Фэй — переводчик. С Луны-3. Двадцать лет провела на периферии, переводя инструкции к унитазам и дипломатические ноты от грибных симбионтов. Никто никогда не спрашивал: «Ты ела?» Только: «Переведи это. Быстро».

***

— Прыжок через три… два… один…

Корабль вошёл в искривление — мягко, как нож в тёплое масло.

Но на середине пути — реальность моргнула.

Сначала всё шло ровно: свет пульсировал в такт двигателям, а голос Дариэна звучал чётко. Но на середине пути…

…пространство дрогнуло. Свет замерцал, как неисправная голограмма. Голос капитана растянулся в эхо: «Пры-ы-ы-жок…».

Стены поплыли.

Цвета потеряли названия.

Время стало лужей, где все моменты — прошлое, будущее, «что если» — смешались в одно.

Я вспомнила, как Лира говорила перед стартом: «Разлом Слезы вытягивает то, что ты прячешь». Тогда я не придала значения. Теперь поняла — слишком поздно.

Потому что начались наши глюки.

Лира

Она увидела Элис-Тор — не как на голокартах, а как было:

кристаллические деревья, поющие на ветру,поющие низким, вибрирующим звуком,

реки из жидкого света, текущие вверх, их сияние обжигало глаза, но она не отворачивалась,

дети, сидящие в кругу, делящиеся снами через прикосновение лбов.

Потом — день гибели.

Небо почернело.

Земля задрожала, как раненое животное.

Её мать держала её за руку и шептала:

— «Беги, дочь. Помни нас сердцем».

Лира протянула руку к матери —

но вспомнила: Сильваны не плачут.

Она сжала кулаки, впившись ногтями в ладони.

Кожа треснула, выступила капля крови — но это не боль, а память.

Слеза упала на пол — и звенела, как разбитый колокол на полуразрушенной башне..

Она не подняла её. Просто вернулась к пульту.

Риэль

Он увидел дом на Ксааре:

стены из живого мха, пахнущего дождём и древностью, потолок — прозрачный, чтобы видеть звёзды,а в углу — брат, сидящий в кресле, с пустыми глазами.

Тогда, в день трагедии, Риэль хотел показать брату самый красивый сон:  полёт над океаном из света.  Но его разум был слишком силён.  Он забрал сон — и оставил пустоту.

Сейчас брат поднял руку — и улыбнулся.

— «Ты не виноват, — улыбнулся он. — Я всё ещё здесь. Просто… иначе ».

Риэль хотел закричать: «Прости!» — но слова застряли в горле. Потом — смех. Звонкий, как хрусталь, из которого когда-то делали музыкальные инструменты на Ксааре.

Достал из кармана игрушечного дрона и положил на панель. Чешуйки на его руках дрожали, отражая свет.

Дариэн

Он увидел мать — такой как она была в последний день:

в капитанской форме, с сиреневыми глазами, полными усталости,  но с прямой спиной и твёрдым голосом.

— «Ты выбрал правильно, — вздохнула она. — Даже если это больно».

— Я знаю, мама, — ответил он.

Он не плакал.  Не дрожал. Просто выключил ручное управление, включив автопилот, чтобы не дать кораблю сбиться с курса.

Потому что капитан не плачет. Он держит курс.

Корв

Он увидел себя в боевой школе — мальчишку с треснувшим рогом, стоящего перед зеркалом.

— «Ты слаб, — шептало зеркало его же голосом. — Ты не защитил их. Ни клан. Ни Вейру. Ни даже эту… почти-человечку».

— «Ты думаешь, что сила — в гневе? Нет. Сила — в том, чтобы позволить кому-то стоять рядом. А ты боишься этого больше, чем Пустоты».

Корв сжал челюсти так, что хруст разнёсся по мостику.

— Я не боюсь, — прохрипел он.

— Ты врешь, — ответило отражение. — Ты боишься, что если позволишь ей стоять рядом… ты перестанешь быть один. А одиночество — твоя броня.

Он ударил кулаком по стене.  Металл прогнулся, но не сломался — как и он сам.

— Хватит, — прохрипел он. — Мы идём дальше.

Фэй

Я увидела Луну-3: мой модуль, холодный, с запахом водорослей и машинного масла, кофе-автомат в депрессии, три банки водорослей, и Гагарин, сидящий в корпусе коммуникатора, словно ничего не произошло.

— «Останься, — нашептывало эхо. — Тут безопасно. Тут никто не ждёт от тебя спасения миров».

Я шагнула вперёд…

Но тут Гагарин (настоящий, на плече) ущипнул меня за шею.