Хозяин теней 6 (СИ) - Демина Карина - Страница 11

Он и палец поднял, подчёркивая важность слов.

— Кто может сказать, почему это так важно? Сохранять установленный порядок?

Тишина стала вязкой.

— Ты… Козьма, верно? — острый взгляд зацепился за Метельку. — Будь добр, встань. Когда к тебе обращаются старшие, надо вставать.

— Извините, — Метелька явно оробел. И поднялся. — Я просто пока вот… не разобрался ещё.

— Понимаю. Думаю, что одноклассники тебе помогут, — Георгий Константинович говорил спокойно, без раздражения и скрытой издёвки. — А пока просто запомни. Если к тебе обращается преподаватель, то отвечать надобно стоя. И обращаться «господин учитель». Ясно?

— Да, господин учитель.

— Вот и хорошо. Ты, как вижу, не успел забыть, что есть порядок. Так почему он важен? Как думаешь?

— Ну… — Метелька чуть поёжился. — Наверное… потому что, когда порядок, то везде порядок. А как его нет, то это… ну не порядок.

Где-то сбоку раздался смешок.

— Ясно. Очевидно, что мы имеем некоторые проблемы с устной речью, но, думаю, при должном старании и стремлении учиться, их решим. А вот причин для веселья, господин Прудников, я не вижу. Садись, Козьма. Ты молодец.

Похвала была очень неожиданной, и Метелька бухнулся на стул.

— Как ни парадоксально это прозвучало, но со сказанным я абсолютно согласен. Большой порядок начинается с малого. И большой беспорядок, — это слово Георгий Константинович подчеркнул интонацией. — Также начинается с малого. Именно потому, уделяя внимание мелочам, которые многие здесь сочтут излишними, неважными, мы в то же время способствуем сохранению чего-то большего…

Он заложил руки за спину.

— Кто может привести пример? Не столь важно, порядка ли малого, ставшего началом большого, или же обратный?

Кажется, в классе перестали дышать. А Георгий Константинович, неспешно прогулявшись меж рядов к доске и обратно, остановился перед нашей партой.

— Возможно, вы, Савелий? Вашего товарища я уже слышал. И хотел бы услышать и вас. Так сказать, познакомиться поближе.

Я поднялся и, вытянув руки по швам, произнёс.

— Я не уверен, но мне кажется, что примером порядка, возведенного почти в абсолют, является армия…

А этот вперился взглядом и ждёт продолжения. Главное, во взгляде этом ни презрения, ни насмешки. Только терпения бездна и смиренное почти ожидание.

Вдохнуть надо.

И выдохнуть.

Спокойно. Ну пороть меня точно не станут, а остальное как-нибудь переживу. Только Савкино сердце в груди трясётся заячьим хвостом. И во рту пересохло. У тела свой взгляд на ситуацию.

— Жизнь солдата подчинена порядку, прописанному в уставе. И весьма подробно. Он знает и то, как должен выглядеть, и то, что должен или не должен делать. Как знают и его командир, и тот, кто стоит над ним. И это соблюдение порядка позволяет армии действовать эффективно в самых сложных ситуациях.

Я заработал одобрительный кивок.

— Что ж, весьма достойный пример… садитесь.

Уф. По спине прямо струйки пота побежали. И главное, я, когда помирать готовился, так не боялся. Нет, что-то с организмом делать надо. Может, к Николя обратиться? Успокоительного там попросить? Хотя, сомневаюсь, что выпишет.

— Пентюхов? Вы хотите что-то добавить?

Паренек с крупной родинкой на щеке поспешно вскочил:

— Гимназия тоже является примером порядка, если так-то! У нас тоже Устав имеется. Вот! И написано, как выглядеть должны! И чего делать!

— Верно, — благожелательно кивнул Георгий Константинович, отчего Пентюхов зарозовелся. — Молодец. Видите, высказывать свои мысли не так и страшно. А что касается беспорядка?

Тишина.

И взгляды такие, осторожные. Кажется, мысли есть, но те, которые высказывать как раз и не тянет.

— Хорошо. Попробуем от обратного. Допустим, возьмём пример большого беспорядка. Вспомните. Все вы читаете газеты, и отнюдь не только те, которые рекомендованы к прочтению. Но в данном случае это скорее даже плюс… что вы скажете о том, что случилось в Зимнем дворце?

— О взрыве? — робко поинтересовался Серега. И поспешно вскочил. — Извините, Георгий Константинович. Я правильно понял, что речь идёт о взрыве в Зимнем дворце?

— Верно. Именно о нём. И раз вы уже встали, господин Пушкин-Савичев, то будьте любезны озвучить свои мысли по этому поводу. Является ли взрыв порядком или беспорядком?

— Конечно, беспорядком. Какой это порядок? Дворец разрушен. Люди погибли! Многие ранены!

— Именно. Вижу, что вы весьма близко приняли сие происшествие к сердцу. Нет, нет, это не упрёк. Отнюдь. Итак, взрыв есть беспорядок и большой. Теперь перейдём к малому. Что стало причиной случившегося?

— Динамит? — я поспешно поднялся. — Ну, если верить тому, что писали. То есть, динамит и люди, которые притащили его во дворец. Это раз. Два — другие люди, которые должны были бы исполнять свои обязанности, но отнеслись к ним халатно.

— Именно, Савелий. Имеем беспорядок и там, и тут. При всей той охране, которая следит за порядком в Зимнем дворце, порядка не наблюдалось.[2] И этим воспользовались молодые люди… а откуда они взялись?

— Понятия не имею, — я даже растерялся от этакого вопроса. — Я с ними так-то не знаком.

Не успевали как-то, чтоб прям тесно.

Так что почти и не соврал.

— И это хорошо. Ни к чему смущать юные умы странными идеями… — Георгий Константинович махнул рукой, позволяя сесть. — Я же переформулирую вопрос. Почему эти люди, лично не знакомые с Его императорским Величеством, вдруг решили его убить?

— Чтобы началась революция, — с места вскочил парень с первой парты.

— Верно, Страшинский. Но почему вообще возникла эта странная идея? Кому, если разобраться, нужна революция?

Нет, я знал, чем оно всё выльется, а потому промолчал, проявив благоразумие. В тот момент благоразумия ещё как-то наскреблось.

— Тишина… что ж, тогда снова изменим вопрос. Чего желают эти молодые люди? Каковы их требования?

— Вся власть народу, — язык мой — враг мой, главное же ж собирался сидеть тихо, и сказал-то шёпотом почти, но был услышан.

— Савелий?

— Извините, Георгий Константинович, — я вскочил. — Это вырвалось. Просто… ну, они так говорят.

— Именно. Читали прокламации?

И снова взглядом вперился. Внимательно так.

— Мы на заводе работали, — сказал я виновато, надеясь, что пронесёт. — Там… разные разговоры велись.

— И про власть народу?

— Да не то, чтобы… но как бы…

— Смелее, Савелий. Как вы думаете, если вдруг случится такое, что революция совершится, отдадут ли власть народу?

И щурится довольно.

— Нет, конечно.

— Отчего же? Вы не верите в светлые идеи революции?

— А должен?

— Вы ж из рабочего класса. Разве идея не кажется заманчивой?

— Не особо.

— Поясните.

И снова просьба вежливая такая. А все молчат, дышать и то боятся. Но смотрят. Прям таки ловят не то, что слова, но каждое движение.

— Это звучит красиво, власть народу. А какому? Народ большой. Сколько в империи людей живёт? Миллионы. И что, им власть? Всем и сразу? Не выйдет. Сугубо технически невозможно. Или по очереди? Или как ещё? Всё одно нереализуемо. Да и потом… власть — такая штука, которую легко взять. А вот отдать тяжко. Даже когда хочется, всё одно тяжко. А уж когда не хочется, то и невозможно.

— То есть, господа лукавят?

— Смотря кто. Они ж тоже разные. Одни верят. В идею. В светлое будущее. В чёрта лысого…

Слева раздался смешок, вызвавший укоризненное покачивание головой.

— Другие вот за компанию. Ну, знаете, как оно бывает. Все побежали и я побежал.

— Примитивно, но доходчиво.

— А третьи, они скорее первыми двумя пользуются, но сами в стороночке стоят. Ждут времени, когда власть народу достанется, тогда этот народ и можно будет потеснить. И взять её в свои руки.

— Что ж… — Георгий Константинович произнёс это с некоторым сожалением. — Вынужден с вами согласиться. Но мы не о власти, но о беспорядке. Эти люди, которые являются воплощением беспорядка, взялись не из ниоткуда. Они жили. Учились. Ходили в школы и гимназии, прямо как вы. Вели беседы с наставниками. Многим из них прочили карьеру. И многие её бы сделали, соблюдай они установленный порядок. Однако что-то произошло, что-то породившее идеи столь странные, которые ныне оборачиваются большой кровью. Что же? Савелий?