Усмешка музы - Крюкова Тамара Шамильевна - Страница 3

Пытка автографами подошла к концу. Восторги, прощания, фото с сотрудниками магазина, вручение пакета с ненужным, но шикарно изданным альбомом из тех, которые никто не читает и при первой же возможности передаривают дальше.

Наконец они с Ниной вышли на аллею торгового центра. Из светящихся витрин манекены бесстрастно взирали на людскую суету. Загипнотизированные волшебным словом «sale», ловцы момента носились по магазинам, приобретая по распродаже сиюминутное счастье. В красивых коробках и пакетах оно выглядело так привлекательно, но век его был недолог. Порой уже после домашней примерки «счастье» превращалось в разочарование, но даже когда оно сохраняло статус «все умрут от зависти», после показа лучшей подруге покупное «счастье» понижали в чине до обычной вещи, а потом и вовсе оказывалось, что это барахло только место в шкафу занимает.

Марк не обращал внимания ни на пеструю толпу шопоголиков, ни на зазывные плакаты «Распродажа». Отчаянно хотелось выпить, но только не в торговом центре, где в любой момент почитатели могли начать очередную автограф-сессию.

– Что с тобой? – спросила Нина.

– Я устал от всего этого.

– Терпи. Это часть работы звезды.

– Чьей работы, писателя или человека из ящика? Им не нужны мои книги. Им нужно выложить фотку в Сетях, – в сердцах воскликнул Марк.

– Это работает на твою популярность.

– К черту популярность! Пелевин не торгует своей физиономией. Его инкогнито вызывает больше интереса, чем все автограф-сессии, вместе взятые. Ему не надо развлекать публику. Он сидит и пишет, а не растрачивает свой талант на тупоголовых дур. «Я вас по телевизору видела», – передразнил он.

– Она купила твою книгу, – напомнила Нина.

– У нее лоб неандертальца. Что она вообще может понять в моих книгах? И ты думаешь, она одна такая? Интересно, сколько человек из тех, что явились на встречу, меня читали?

– Они наверняка смотрели фильмы.

– Ты считаешь, что это одно и то же?

– Ты прекрасно знаешь, что я считаю. Просто это часть обязанностей, которые приходится выполнять медийной личности. Так что не ропщи. Это не самая гнусная работа. Не землю копаешь. И не торчишь истуканом неизвестно для чего. – Она улыбнулась уныло стоящему возле эскалатора охраннику.

Повинуясь инстинкту, тот выпрямился и втянул живот. Улыбка Нины творила с мужиками чудеса. Обычно Марк сочувствовал бедолагам, глотающим слюни при виде прекрасной креолки, но сегодня благодушие ему изменило.

– От такой работы я бы сдох, – буркнул он, когда охранник остался позади.

– Не сомневаюсь. А чего ради ты напал на девчонку с пирсингом? Уж она-то наверняка читала все твои книги.

– Меня раздражают всезнайки. Сами ничего не сделали, но считают себя вправе судить других.

– Если ты будешь бросаться на читателей, распугаешь всех своих преданных поклонников.

Крутящаяся дверь выпустила их на улицу. Здесь было промозгло и сыро. После искусственного лета и солнца торгового рая осенний дождь бодрил. Он зло стегал стоящие ровными рядами машины. Мокрая плитка тротуара лоснилась в свете фонарей и неоновых вывесок. На проезжей части разлились лужи. Предсказатели погоды опять облажались.

Марк поежился. Только холодного душа не хватало! И без того паршивое настроение упало еще на градус.

– Почему было не поставить машину на подземную стоянку? – проворчал живой классик, не скрывая раздражения.

Поскольку сегодня за рулем была Нина, вина за ошибку синоптиков автоматически легла на нее.

– Там не было мест. Кто же знал, что начнется дождь?

Ее невозмутимость убивала. Вот кого ничто не могло вывести из равновесия. Порой это бесило.

– По твоей милости мы теперь промокнем до нитки.

– У меня есть зонт.

Она достала из сумки миниатюрный складной зонтик.

– Смеешься? Ливень стеной. Как эта игрушка может нас спасти?

– Хочешь вернуться назад и переждать? – предложила Нина.

Искушение забуриться куда-нибудь в бар и подлечить нервы было велико. Глоток коньяка помог бы снять напряжение, но Марку претил фальшивый, прилизанный мир сусального счастья, навязанный обществом потребления. Тошнотворная мысль о том, чтобы снова вернуться в распродажные джунгли, вызывала дрожь.

– Нет, хочу скорей оказаться дома. Уходя – уходи, – буркнул Марк.

В последнее время он часто срывался по пустякам, но Нина стойко переносила его капризы и придирки. Она понимала, что эта раздражительность вызвана работой. Кризисы не обходят даже лучших. Нужно просто потерпеть, пока вдохновение не вернется. И тогда Марк снова станет самим собой, обаятельным и нежным. Она ободряюще сжала его руку:

– Я подгоню машину сюда. Мне одной места под зонтом хватит.

Прежде чем Марк успел возразить, раздался щелчок, и яркий цветок зонта раскрылся, а Нина выпорхнула под дождь. Глядя, как она в изящных лодочках на шпильке маневрирует между лужами, Марк запоздало почувствовал укол совести. Он хотел ее остановить, но она отошла уже далеко. Кричать было глупо: она не вернется. А догонять – еще глупее. Стадия, когда влюбленные готовы на безумные поступки, миновала.

Мысли вернулись к сегодняшней встрече. Может, не стоило срываться на Сопле? Всегда можно свести все к шутке, сказать, что никто не безгрешен. Люди любят, когда кумиры каются: это помогает им хотя бы на полшага приблизиться к идолу. Но что сделано, то сделано.

Марка окликнули. Он узнал ломкий, будто мальчишеский голос, и про себя выругался. Вот кого он хотел видеть в последнюю очередь. Ничего не скажешь, прекрасное завершение вечера.

Тихон. Когда-то Марк считал его близким другом. Они даже дружили семьями, насколько это возможно при его шалаве жене. Разлад наступил после выхода последнего романа Марка. В интернете появилась статейка о том, что Марк Волох, похоже, исписался и начинает ходить по кругу. Меньше всего Марк ожидал, что Тихон поддержит критиканов. В интервью он заявил, что роман не стоило публиковать, потому что он недотягивает. Кто бы говорил! Сам кропает однодневки, которые не выдерживают ни одного переиздания.

А главное, Тихон даже не понял, что его выступление – это чистое свинство. При следующей встрече он на голубом глазу заявил: «Это же правда. Ты способен на большее». Марк тогда сильно взъярился. Хочешь правды? Будет тебе правда! Он отомстил чисто по-писательски – вывел Тихона персонажем юмористического рассказа. И дернуло же его потом отдать этот рассказ в умирающий журнал с тиражом 500 экземпляров. Вероятность того, что народ заметит публикацию, была ничтожно мала. Да и герой был не главный, а проходящий. Марку просто требовалось спустить пар. Но недаром он был мастером создания характеров. Рассказ заметили и в рогоносце узнали Тихона. Тот ударился в обиду и явился с упреками. Марк и сам был не рад, что поддался мимолетному порыву отомстить бывшему другу за предательство. Он публично заявил, что у персонажа нет прототипа. Впрочем, это никого не убедило.

Оскорбленный Тихон порвал с ним всякие отношения. Марк тоже не горел желанием общаться. Они не виделись уже несколько месяцев, и вот на тебе, бывший дружок объявился в самый неподходящий момент. Сейчас Марк убил бы и за меньший грех. Он резко обернулся, готовый оторваться на Тихоне, но удержался.

Тот был в стельку пьян и выглядел жалко. Наорать на него было все равно что пнуть бездомного кота. Тихон никогда не отличался атлетическим сложением или привлекательной внешностью. Небольшого роста, сутуловатый, в отличие от Марка он не был кумиром женского пола. Но он был не лишен обаяния. В его сдержанной, рассудительной манере общаться было что-то притягательное. Признать в опустившемся, помятом субъекте спокойного, эрудированного человека, с которым они дружили, было трудно. Марка снова кольнула совесть, что он написал тот дурацкий рассказ. Но, с другой стороны, это не повод, чтобы так деградировать.

– Какими судьбами? – спросил Марк, словно ничего не произошло.

– Приходил на твою встречу.

– Я тебя не видел.