Башни Латераны 2 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 29

Но сейчас…

Он посмотрел на Лизу. Она сидела на кровати, поджав ноги, укрывшись одеялом. Смотрела на него. Тихо. Грустно.

Вина кольнула снова. Сильнее.

К чёрту.

Он встал. Подошёл к куче одежды. Поднял камзол. Полез в потайной карман. Нащупал холодный металл. Вытащил. Перстень лежал на ладони — тяжёлый, золотой. Широкая полоса с гербом на печатке. Лев с мечом на фоне башни. Чей — не знал. Не важно. Красиво. Дорого. Максимилиан развернулся. Протянул руку.

— Держи.

Лиза моргнула. Посмотрела на перстень. Потом на него. Потом снова на перстень.

Молчала.

— Возьми, — повторил он. — Это тебе.

Она медленно протянула руку. Взяла. Пальцы дрожали.

Смотрела на золото как на чудо.

— Это… — голос сорвался. Она сглотнула. — Это мне?

— Тебе.

— Но… но почему? Я… я не могу… это же… — она вертела перстень в пальцах, рассматривала. — Откуда у тебя такая красота?

Он пожал плечами. Сел рядом.

— Фамильная вещь.

Она подняла глаза. Недоверчиво.

— Фамильная?

— Ну да. Я же все-таки Максимилиан Сфорцен. От деда. Он был… — Максимилиан помолчал, придумывая на ходу, — … оружейником. У знатного лорда. Лорд подарил ему перстень за верную службу. Дед передал отцу. Отец — мне.

Лиза слушала, раскрыв рот.

— Правда?

— Правда.

Она снова посмотрела на перстень. Провела пальцем по гербу.

— А что это за герб?

— Не знаю. Какой-то старый род. Давно исчез.

— И ты мне его… даришь? — она посмотрела на него. В глазах блестели слёзы. — Правда?

— Правда.

Она бросилась ему на шею. Обняла. Крепко. Лицо уткнулось в плечо. Плакала — тихо, всхлипывая.

— Спасибо, — шептала она. — Спасибо, спасибо, спасибо… значит у нас все серьезно!

Максимилиан обнял её в ответ. Механически. Гладил по спине. Смотрел поверх её головы в стену. Пустота в груди. Теперь она не будет обижаться. Когда он не придёт. Она подумает — подарил перстень, значит, любил. Просто не сложилось. Бывает.

Не будет искать. Не будет стоять под окнами казармы. Не будет плакать на пороге таверны. Он откупился.

Лиза отстранилась. Вытерла слёзы. Улыбалась — сияла всем лицом.

— Я его беречь буду. Как зеницу ока. Обещаю. — Она надела его на палец. Большой. Перстень был велик — болтался. Она сжала кулак, чтобы не слетел.

— Береги, — сказал он.

Она снова его поцеловала. Долго. Благодарно. Горячо. Он целовал в ответ. Но мыслями был уже далеко. Надо бы спуститься вниз, в зал, Найти Дитриха. Попросить в долг. Напиться.

Забыть этот день.

Лиза оделась — быстро, торопливо. Всё ещё улыбалась. Надела платье, поправила волосы, сунула перстень в карман передника.

— Мне пора, — сказала она. — Мастер будет ругаться если опоздаю. — Подошла к двери. Обернулась. — Макс, я… я очень счастлива. Правда.

Он кивнул.

— Я тоже.

Она улыбнулась ещё шире. Открыла дверь. Шагнула за порог.

Обернулась ещё раз.

— Ты лучший.

Дверь закрылась.

Максимилиан остался один.

Сидел на кровати. Смотрел в стену. В комнате было тихо. Только светильник потрескивал. И где-то внизу, в таверне, гудели голоса. Он встал. Подошёл к окну и выглянул во двор. Увидел как Лиза шла к воротам. Быстро. Подпрыгивая. Счастливая.

Он смотрел ей вслед.

Что-то неприятное шевельнулось в груди. Снова.

«Ладно, — подумал он. — Кто вообще узнает какой-то перстень у швеи из Нижнего Города?» Он отошёл от окна, почесал себе затылок и начал одеваться. На душе почему-то скребли кошки. Вышел из комнаты и спустился вниз по старой, скрипучей лестнице.

В таверне было шумно. Пахло пивом, жареным мясом, потом. За столами сидели мастеровые, грузчики, пара стражников. Вильгельм стоял за стойкой, вытирал кружки. Увидел Максимилиана, хмыкнул.

— Опять с девкой? Неймется тебе…

— Не твоего ума дело, — буркнул Максимилиан. Повернулся, поискал глазами, нашел. Протиснулся в угол к крайнему столику. Дитрих сидел спиной к стене, пил пиво. Увидел Максимилиана, поднял бровь.

— Ну что, герой-любовник? Удачно прошло?

Максимилиан сел напротив. Устало.

— Дай в долг.

— Опять просрал всё?

— Дай в долг, я сказал.

Дитрих вздохнул. Полез в карман. Достал два серебряка. Кинул на стол.

— Последний раз, Макс. В следующий раз сам выкручивайся.

Максимилиан взял монеты. Сунул в карман.

— Спасибо.

Дитрих хмыкнул. Отпил пива.

— Ты когда-нибудь остепенишься?

— Никогда.

— Так и думал.

Они сидели молча. Пили.

За окном темнело.

А где-то в Нижнем Городе, в маленькой комнатке над швейной мастерской, Лиза сидела на кровати и смотрела на золотой перстень, зажатый в кулаке.

И улыбалась.

Глава 13

Лео спешил, он опаздывал, безнадежно опаздывал. Элеонора не любила опозданий. В руке он сжимал узелок с хлебом и сыром — завтрак для себя, хотя вряд ли выдастся время поесть. Магистр Шварц не признавала перерывов, если её что-то увлекало. А увлекалась она легко и надолго.

Весенний ветер трепал полы плаща, когда Лео поднимался по узкой улочке к башне магистра Шварц. Город просыпался — на рыночной площади уже гремели голоса торговцев, где-то стучал молот по наковальне, а из окон тянуло дымом очагов и запахом утренней каши. Солнце еще только поднималось над крышами, окрашивая черепицу в золотисто-рыжий цвет, и тени от труб и флюгеров тянулись длинными полосами через мостовую.

Башня магистра возвышалась над соседними домами — старая, из тёмного камня, с узкими окнами-бойницами и остроконечной крышей, увенчанной флюгером в виде дракона. Когда-то здесь, наверное, жил какой-нибудь богатый купец или мелкий дворянин, но потом башню купила Элеонора и превратила её в свою лабораторию. Соседи косились и шептались — говорили, что по ночам из окон льётся зелёный свет, что слышны странные звуки, что магистр колдует над мертвецами и вызывает демонов.

Последнее было не так уж далеко от истины. Лео толкнул тяжёлую дубовую дверь — та поддалась со скрипом. Внутри пахло странно: травами, воском, чем-то кислым и едким — алхимическими реагентами, наверное. На стенах висели полки с книгами, склянками, свёрнутыми пергаментами. В углу стоял скелет — человеческий, с табличкой на груди: «Не трогать! Учебное пособие». Лео давно к нему привык, но в первый раз, когда увидел, чуть не выбежал обратно на улицу.

Он начал подниматься по винтовой лестнице. Ступени были узкими, каменными, стёртыми от времени. Где-то наверху слышался голос Элеоноры — она что-то напевала.

Напевала?

Лео притормозил, прислушался. Да, точно — мелодия. Едва ли это можно назвать песней, тем более что в ноты магистр не попадала вовсе, но тут дело было не в чистоте звука. Элеонора Шварц никогда не пела. Она ворчала, читала лекции, ругалась на коллег из Академии, называла их консерваторами и ослами — но не пела.

Значит, что-то случилось. Что-то хорошее?

Лео ускорил шаг. Поднялся на последний пролёт, толкнул дверь в лабораторию — и замер на пороге. Посреди комнаты, посреди выжженого в камне магического круга, светящегося алым цветом — стояла Элеонора. Волосы её — обычно аккуратно убранные в пучок — растрепались, прядь упала на лоб. Рукава засучены до локтей. Руки вытянуты вперёд, пальцы слегка изогнуты, будто она держит невидимые нити. И вокруг неё, внутри магического круга, двигались крысы.

Десять крыс. Лео не в первый раз был тут и сразу же понял, что крысы — мертвы. Они шли по кругу — медленно, размеренно, будто на параде. Шерсть тусклая, глаза мутные, но движения — плавные, почти живые. Вот они встали на задние лапки, как по команде, будто бы танцуя менуэт, подняли одну лапку вверх, а другую — отвели в сторону.

Элеонора дирижировала ими, как оркестром. Крысы — танцевали, кружились вокруг магистра, притопывая лапками и смешно вытягивая головы, глядя на них как-то забывалось что они давно уже не живые зверьки, а куски мертвой плоти с ледника в подвале башни.