Королева скандала - Пол Джилл - Страница 80

— Когда она едет?

— Завтра. — Эрнест на секунду задумался. — Она сказала наиглупейшую вещь: по всей видимости, король заявил премьер-министру Болдуину, что, если ничего нельзя будет сделать, он скорее отречется, чем согласится потерять ее.

Мэри была поражена до глубины души:

— Что? Он откажется от трона? Станет простым человеком? Это последнее, что нужно Уоллис.

Рисковать всем, чтобы соблазнить короля и завоевать его сердце только лишь для того, чтобы из-за этого он лишился трона? В глазах Мэри все это напоминало один из сюжетов, часто встречающихся в сказках, где гордость стала причиной падения, а жадность привела к нужде.

Эрнест смотрел на Мэри, лицо его было серьезно.

— Как патриот, я не могу позволить этому произойти. Сегодня вечером напишу мистеру Болдуину.

— И что ты ему скажешь? — Страх острыми иголочками заколол кожу Мэри.

— Две вещи: что я уверен, что Уоллис самоустранится, если у нее только появится такая возможность, и что, если будет нужно на благо страны, я заявлю о том, что наш развод совершается по сговору и поэтому в апреле нам не может быть выдано постановление суда.

Глаза Мэри наполнились слезами, она закрыла лицо руками и отвернулась, чтобы Эрнест не видел, как она плачет.

— Прости, милая, — он обнял ее за талию сзади, — но дело касается института с вековыми устоями. А это стоит дороже, чем счастье нескольких личностей. Мы должны будем принести жертву, если потребуется.

Мэри смотрела, как Эрнест пишет свое письмо, и не пыталась остановить его, но кровь больно стучала в жилах, словно их резали острыми бритвами.

Премьер-министр не принял предложения Эрнеста, и неделей позже, вечером 11 декабря, Мэри и Эрнест включили радиоприемник на волне Би-би-си и услышали обращение короля к своим подданным. Знакомый голос звучал спокойно, и слова лились отчетливо, когда он объяснял, что передает корону своему брату Георгу. Изменения вступают в силу немедленно, а он также отказывается от участия в общественных делах. «Я нашел невозможным нести тяжкое бремя ответственности и исполнять обязанности короля без помощи и поддержки женщины, которую люблю».

Мэри и Эрнест переглянулись, не в силах поверить, что это все-таки произошло.

— Похоже, Уолли займет свое место в книгах по истории, — заметила Мэри, — где-нибудь между Еленой Троянской и Аттилой.

Глава 61

Фэрфорд, Коннектикут. 15 ноября 1937 года

Мэри стояла на пристани на Ист-Ривер в Нью-Йорке и дожидалась прибытия Эрнеста из Саутгемптона. С сентября она жила в Штатах, поскольку шесть месяцев ей пришлось провести в городе Рино, чтобы развестись с Жаки. Теперь уже необходимые юридические документы были готовы и все приготовлено к предстоящей свадьбе с Эрнестом.

В действительности он ни разу не предлагал ей выйти за него замуж. Предложения на одном колене не было, просто, когда в апреле состоялся развод с Уоллис, Эрнест деловым тоном заявил, что ноябрь — неплохой месяц для того, чтобы пожениться, и Мэри ответила: «Да, хорошо». Они обсудили только практические вопросы. Казалось, он уже давно принял то, что они однажды поженятся, а Мэри была рада, что не наседала на него с этим вопросом.

Она ужасно скучала без Эрнеста те два месяца, что они провели в разлуке. Ее не отпускала тупая боль. Помимо этого, ее преследовал необъяснимый страх, что Уоллис из вредности попытается помешать им пожениться. В том случае, если найдется какая-нибудь юридическая формальность, какая-нибудь решающая палка, которую можно вставить им в колеса, лишь бы помешать Мэри и Эрнесту обрести свое счастье, Уоллис почти наверняка этим воспользуется.

Уоллис вышла замуж за Дэвида в июне. Церемония прошла во французском замке. Про себя Мэри порадовалась, что к ним не приехал почти никто из их прежних подхалимов и не было ни одного члена британской королевской семьи. Герман Роджерс был ее посаженым отцом, Сесил Битон фотографировал, а одета Уоллис была в платье от Мейнбохера цвета «голубая Уоллис». Этот цвет модельер изобрел специально для нее. Однако все высшее общество, которое она так надеялась расположить к себе, оказалось неизбежно занято именно в день свадьбы, 3 июня.

Медовый месяц молодожены провели в Австрии в замке Вассерлеонбург, и даже оттуда в то время, которое должно было стать самым счастливым в жизни Уоллис, она написала Эрнесту и сказала, как сильно по нему скучает:

«Я так много думаю о нас, хотя всеми силами пытаюсь не делать этого. Мне хочется, чтобы ты написал мне, если у тебя есть желание хоть что-нибудь мне сказать».

Мэри прочитала это письмо и просто не могла поверить своим глазам. «Он больше не твой, — проворчала она. — Оставь его в покое!»

Новоиспеченные герцог и герцогиня Виндзорские, как их теперь титуловали, должны были получить щедрое содержание от английской короны и были вольны жить так, как им хотелось, но им не следовало возвращаться в Англию без разрешения нового короля. Мэри находила это требование логичным: Георгу не нужен был рядом брат, некогда привлекательный юноша, который мог вмешаться во что угодно, когда бы ему ни вздумалось. Супруги обосновались в Париже, и это означало, что Мэри можно было не бояться случайной встречи с ними на ужине, куда ее пригласили, или в театре, куда взял билеты Эрнест. Теперь ей оставалось провести собственную свадьбу, и можно было навсегда вычеркнуть Уоллис из своей жизни. В солидном возрасте сорока одного года она наконец будет вместе с мужчиной, которого любила на протяжении последних тринадцати лет и с которым она надеялась вместе состариться.

Эрнест помахал ей рукой, спускаясь по трапу, и его лицо озарила улыбка. Последние несколько шагов он пробежал бегом и поднырнул под веревочное ограждение, чтобы поскорее обнять и крепко прижать к себе любимую.

Мэри и Эрнест остановились в «Уолдорфе», совершая последние приготовления к свадьбе. Каждый раз, когда им нужно было выйти из отеля, приходилось проталкиваться сквозь строй фотографов, которые стреляли своими вспышками и наперебой выкрикивали вопросы о Уоллис и Эдуарде.

— Вы общаетесь с герцогом и герцогиней Виндзорскими?

— Уоллис расстроена тем, что не получила королевского титула?

— Не чувствует ли Эрнест себя виноватым в том, что отречение произошло?

— Без комментариев, — каждый раз кричала Мэри и живо взмахивала рукой.

Эрнест хотел перехитрить прессу, твердо вознамерившись не допустить появления фотографий с их свадьбы в газетах. Поэтому местом проведения свадьбы они выбрали не Нью-Йорк, а загородный клуб «Фэйрфилд Лоун» в Коннектикуте, недалеко от дома Баки — сестры Мэри. 19 ноября из «Уолдорфа» их забрали на двух лимузинах — один для женщин, второй для мужчин — и они двинулись на север. Мэри то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть, не едет ли за ними кто-нибудь, но, похоже, фотографы возле отеля не успели так быстро попрыгать в машины, чтобы вовремя сесть им на хвост.

Условия в загородном клубе были самыми простыми. Неудобные складные стулья, маленькие столики, покрытые видавшими виды белыми скатертями, скудные украшения из орхидей и мимоз едва ли придавали обстановке подобающий свадьбе торжественный вид, но для Мэри это не имело никакого значения. Их с Эрнестом поженили возле камина, и мировой судья то и дело запинался, читая свою речь, потому что ему еще никогда не приходилось кого-нибудь женить. Сердце Мэри пело от счастья, когда она повторяла слова: «…в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии». У нее не было никаких сомнений в том, что они будут жить вместе, и она сделает все от нее зависящее, чтобы ее новый муж чувствовал себя счастливым.

Обратно из Америки они плыли на «Королеве Мэри» — великолепном лайнере, который только в прошлом году совершил свой первый рейс. В ту зиму все лондонское общество изъявляло бурное желание оказать гостеприимство Симпсонам, но Мэри и Эрнест тяготели к литературной компании и стали хорошими друзьями мистера и миссис Сэйкеверелл Ситуэлл. Также им нравилось общаться с компанией любителей оперы и балета, с которой они познакомились в Ковент-Гардене. Хотя приятели-американцы, которые раньше составляли костяк коктейльных вечеринок Уоллис, прислали им с Эрнестом свадебные подарки и восторженные поздравления, Мэри продолжала опасаться их.