Теория снежного кома (СИ) - Моран Фэя - Страница 78

Я тяжело дышал, грудь вздымалась, словно я только что пробежал марафон. Голова кружилась, а в висках стучало с такой силой, что казалось, я вот-вот взорвусь. Мне нужно было уйти. Спрятаться. Исчезнуть. Прежде чем я сделаю что-то, о чём потом пожалею.

– Мила, прошу тебя… – прошептал я. В нём уже не было злости, лишь бесконечная усталость и отчаяние.

Она молчала. Эта тишина, наступившая после моей мольбы, была хуже крика. Она стояла, как статуя, и смотрела на меня. Как на экспонат в музее. Или на кролика, над которым провели эксперимент. Как на уродца.

Внезапно всё вокруг меня начало вращаться с бешеной скоростью. Звуки исказились, превратившись в нестройный гул. Я почувствовал, как начали подкашиваться ноги. Сделал ещё один шаг назад, пытаясь удержать равновесие, но не смог.

Мир потемнел, и последнее, что я ощутил, это то, как рухнул на снег.

* * *

– Необязательно было бить его, – донёсся до меня голос Фел. – Есть другие способы решить спор, Лана!

Я лежал на чём-то жёстком. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Открыв глаза, увидел над собой обеспокоенные лица девчонок.

– Я не била, – оправдывалась Мила. – Он… увидел лося и потерял сознание с испугу.

– Лося? – прохрипел я, пытаясь сфокусировать взгляд. В голове всё ещё плавали туманные обрывки: ссора, ярость, бессилие… Лося я точно не помнил.

У меня случился очередной эпизод. Для них характерны некоторые провалы в памяти. Я не всегда помню всё, что делал. Это немного похоже даже на раздвоение личности, но не так весело.

– Ага, огромный страшный лось, – неуверенно поддакнула Мила, косясь на Фел.

Я попытался приподняться, но острая боль пронзила висок, вынудив меня инстинктивно схватиться за голову.

– Не надо. – Мила осторожно поддержала меня за плечи. – Лучше лежи. Может быть, у тебя сотрясение.

Сотрясение? Лось? Что за чушь? Я ничего не понимал.

– Погоди, – нахмурился я, с трудом собирая мысли. – Какой лось? Он что, напал на меня, что ли?

Фел, прищурившись, переводила взгляд с меня на Милу и обратно.

Милана резко втянула воздух.

– Это уже неважно, – быстро сказала она. – Главное, что ты… в порядке.

Она спешно отвела взгляд, как будто не хотела смотреть мне в глаза. А я пытался вспомнить, сделал ли что-то, что могло ей навредить, пока был не в себе.

– Как это неважно?! – возмутилась Фел. – Если тут есть лось, который нападает на людей… Как мы доберёмся утром до шале?!

– Успокойся, – закатила глаза Мила.

А я смотрел на неё как заворожённый. И растерянно.

Она, чёрт возьми, проявляла ко мне заботу? Или я сплю? А ещё коснулась моего плеча. Своей маленькой ручкой. Моего плеча. Меня. Добровольно. Обалдеть можно.

Мне всё-таки удалось привстать. Оказалось, я лежал на одной из подстилок. Интересно, как они дотащили меня до пещеры? Мне чётко помнится, что находились мы с Миланой снаружи. Едва ли она затащила меня одна.

– Может, хочешь чай? – спросила она.

Было так непривычно видеть у неё такое поведение. Очень непривычно.

– Я бы не отказался, – вполне честно ответил я.

Она кивнула, пошла к фляге, налила немного в кружку и протянула её мне. Я заметил, что у неё немного дрожали руки. То ли от холода, то ли от нервозности. Или страха. Потянувшись к кружке, я нечаянно коснулся её ладони. Мила одёрнула руку и отстранилась.

– Прости, – прошептала она, отводя взгляд. Её щёки покрыл лёгкий румянец. Очаровательно.

Я молча кивнул. Горячий чай с явным травянистым вкусом обжёг горло, но принёс с собой какое-то облегчение. В голове по-прежнему стоял туман, но тело начало постепенно оттаивать.

– Как я здесь оказался? – спросил я, оглядывая пещеру. На костре тлели угольки

– Я разбудила Фел, – ответила Мила. – Когда не смогла дотащить тебя сама. Ты довольно тяжёлый.

– Спасибо, – пробормотал я, чувствуя себя совершенно никудышно. Не только из-за потери сознания, но и из-за того, как я вёл себя с ней до этого.

– Не за что, – отрезала она, но в голосе проскользнула мягкость.

Мы молчали некоторое время, слушая треск дров и завывание ветра снаружи. Эта тишина не давила, а скорее успокаивала.

– Не забудьте, утром мы должны возвращаться к шале, – заговорила Фел, явно намекая, что хочет поспать. – И должны сделать это первыми.

Я посмотрел на неё. Её кудрявые волосы были взлохмачены ещё больше, а с шеи свисали наушники, из которых тихо доносилась музыка. Интересно, обижена ли она на меня всё ещё? Хотя, кажется, ей давно насрать на Эйса Муди. Не замечал, чтобы она пребывала в депрессии. К тому же, умудряется шутить рядом со мной. Жаль только, что теперь эта девчонка не будет писать обо мне громкие полные восхищения статьи в своей газете, когда мы вернёмся в Бозмен. Она хорошо поддерживала мою репутацию в универе.

– Иди спать, – произнёс я. – Мы справимся сами.

Фел переглянулась с Милой.

– Вас точно можно оставить одних?

– Да, – кивнул я. – Иди. Пока лось и за тобой не нагрянул.

Она цокнула на мою шутку, развернулась и прошла к своей подстилке. Воткнула наушники в уши и легла, укрывшись курткой.

– Так значит, Эйс? – усмехнулся я, обращаясь к Милане.

Она резко повернула ко мне голову, её бирюзовые большие глаза были округлены и казались от этого ещё больше.

– Ты впервые назвала меня по имени, Лягушка, – продолжил я, улыбаясь. – Впервые с того времени, как мы отдалились.

– Это… – Она заикнулась, потом вдруг расширила глаза ещё сильнее и прикрыла лицо руками. – Ты ведь слышал только… это, верно?

Я потянулся к её рукам и убрал их, чтобы видеть каждый сантиметр её лица. В особенности губы, которые она поджала в тонкую линию. С недавних пор это стало моим хобби – разглядывать эту девушку в деталях.

– Я тоже по тебе скучаю, – сказал я наконец.

И она обомлела.

Милана начала качать головой, отрицая то, что я выдал. А я ругал себя за излишнюю откровенность. Этим её не оттолкнуть. Мне не нужно было говорить ей такие вещи. Разумом я это осознавал, но в последнее время мною управляла душа, сердце… да всё, что угодно, но только не мозг.

– Ты неправильно всё понял, – заговорила Милана после долгой паузы и молчаливого отрицания. – Я…

– Да, просто неправильно понял, – согласился я, потому что это было единственным выходом из сложившейся ситуации. – Всё в порядке. Мы всё равно не можем.

Мне даже не пришлось заканчивать мысль: она всё поняла. Наверное, даже была солидарна со мной. Я сделал ей больно, преследуя только благие намерения, хотя она не имела об этом никакого понятия. Извращённая логика, диктуемая болезнью: чтобы она осталась в безопасности, в стороне. Подальше от меня. И сегодня она убедилась в том, каким уродцем я становлюсь, если не возьму с собой просто этих долбаных таблеток. С таким жить никому не захочется.

А любить тем более.

Эта мысль пронзила меня острой иглой. Любить – значит дарить тепло, свет, радость. А что я могу ей дать, кроме этой бесконечной борьбы с самим собой, этих взлётов и падений, этого вечного страха потерять контроль? Любить – значит быть рядом, поддерживать, быть опорой. А я – бомба замедленного действия, которая может взорваться в любой момент.

Я опустил глаза, не в силах выдержать её взгляда. Мне было стыдно. Стыдно за свою слабость, за свою болезнь, за то, что я не могу быть нормальным.

Тишина в пещере стала густой и тяжёлой, наполненной невысказанными словами. Я сжимал кружку с остывшим чаем, боясь пошевелиться.

Пока Милана не подала голос снова:

– Это – причина, по которой ты так поступил со мной в тот день?

Эти слова прозвучали как гром, а ощущение принесли точно такое же, как если бы кто-то огрел меня тяжёлой лопатой. Неожиданное болезненное чувство, выбивающее из колеи, когда ты думаешь, что весь контроль под тобой.

Она такая умная. Я всегда любил её ум. С самого начала и до сегодняшних дней.