Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 82

За прилавком стоял один из тех самых ребят, что тогда приезжали на газели и привезли апельсины. Узнал я его сразу – крепкий, бородатый, с вечной ухмылкой до ушей. На его роже застыла образцовая доброжелательность. Вот только глаза выдавали другое – холодные, хитрые, прищуренные, как у крысы, которая знает, что ей всё можно.

Он перегибался через прилавок, помогал бабушкам, подсовывал пакеты, выбирал яблоки. Всё чинно, благородно, хоть фото вешай на стену – «образцовый продавец месяца». Но стоило присмотреться чуточку внимательнее и сразу всё становилось ясно.

На моих глазах к нему подошла старушка, руки дрожат, глаза в очках толщиной с бутылочное дно.

– Сыночек, огурчики хорошие у тебя? Не горькие? – спросила бабушка.

– Самые сладкие, мама, – поёт он, улыбаясь. – Вот, смотри, какие зелёные, хрустящие!

Я, стоя чуть поодаль, прекрасно видел, как он отбирает пару нормальных огурцов, а затем, будто невзначай, суёт в пакет три склизлых, с потемневшими хвостиками. Старуха с её зрением ничего, ясное дело, не замечала.

Вот мерзавчик…

Через пару минут его позвала другая покупательница, он отлучился к противоположному краю ларька. Я же взял пакет и тоже начал набирать огурцов. Только я выбирал хорошие – они как раз лежали сверху ящиков, как музейные экспонаты для завлечения покупателей.

Пока набирал, краем глаза следил за тем, как этот «добрый помощник» продолжает свой спектакль – улыбки, кивки, прибаутки, а между тем творит своё мелкое, но системное мошенничество.

Как только прохиндей отвернулся, я подхватил пакет бабульки, вынул пару гнилых огурцов и сунул ей взамен свежие – те, что сам только что отобрал.

– Вот эти получше будут, – улыбнулся я.

Бабуля моргнула, пригляделась, пытаясь разглядеть моё лицо.

– А и правда, – пробормотала она. – Не посмотрела я, старая дура… Спасибо, сынок.

И, кивнув, добавила с простодушной уверенностью:

– Сама, наверное, положила, Марат мне всегда хорошие кладёт. Он парень честный.

Старуха, не подозревая ничего, протянула продавцу деньги. А вот Марат, вернувшись к прилавку, заметил подмену. Лицо его едва заметно дёрнулось, желваки на скулах заходили. Он посмотрел на пакет, потом на старушку, потом на меня и, похоже, всё понял.

– О, Владимир! – Марат сразу растянул губы в улыбке. – Привет, брат! Как тебе апельсины, понравились?

Я улыбнулся в ответ.

– Высший сорт. Настолько вкусно, что я, пожалуй, возьму у тебя всё, что есть.

Марат замер, не сразу поверив.

– Все?.. – переспросил он, поправляя фартук. – В смысле, два килограмма? Три?

– Нет, – поправил я. – Возьму все, что есть. Абсолютно всё.

Марат засуетился, глаза загорелись, словно у собаки, которой показали мясо. Сияя, как новогодняя гирлянда, он сразу заорал куда‑то в сторону:

– Эй, Рашид! Иди сюда, брат, быстро! Тут Владимир хочет весь апельсин забрать!

Из‑за угла вынырнул второй – тот самый, что тоже вместе с Маратом и с Али был у газели.

– Всё забрать? – переспросил он, будто не поверив, но быстро сориентировался. – Это правильно, брат. У нас товар первый сорт. Только сегодня утром с базы привезли, свежачок!

Он хлопнул ладонью по ближайшему ящику на прилавке.

– Вот, гляди, апельсины как солнце! Можешь есть с кожурой – витамин на витамин.

– Верю, – заверил я. – Сколько их у тебя?

– Здесь всего ящик выставлен, но в газели ещё десять, – оживился Рашид.

– Ну и отлично, все заберу.

Марат аж подскочил от радости:

– Тогда давай решим, куда грузить? У нас тележка есть, можем помочь.

– Не стоит, – отказался я. – Сейчас джип подгоню, туда всё и сложим.

Марат переглянулся с Рашидом, и оба довольно закивали.

– Только, брат, ты ж понимаешь, там апельсинов тысяч на пятьдесят рублей, – осторожно заметил Рашид.

– Вообще отлично, – ответил я. – Мне как раз столько и надо.

Марат хлопнул в ладони, довольный, как ребёнок:

– Ну всё, Владимир, подгоняй джип!

Перед тем как двинуться за машиной, я задержался на секунду и оглядел сам ларёк. Вернее, даже не ларёк – халтура чистой воды. Накрытый тентом навес, сбитый из металлических труб, фанера внизу, полиэтилен вместо стен. Такую конструкцию можно соорудить за пару часов, лишь бы было место и наглость.

Разумеется, никакого разрешения на установку у Али не было. Это чувствовалось сразу – ни таблички, ни чека, ни кассового аппарата. Та же схема, что и с парковочным местом, которое Али когда‑то объявил своей «личной территорией».

Ну для некоторых наглость и правда второе счастье.

Я направился к машине, припаркованной в конце улицы. Щёлкнул брелоком, открыл багажник и освободил место под ящики с апельсинами. Места хватит. Влезет и десять, и двадцать ящиков, если правильно уложить.

Сел за руль, завёл двигатель и вывернул руль, глядя в зеркало на ларёк, который маячил между домами, как нарыв на асфальте.

Я подъехал вплотную, припарковался так, чтобы багажник оказался прямо напротив палатки. Вышел, хлопнул дверцей и открыл крышку багажника.

– Ну что, погнали, – я махнул рукой продавцу.

Марат сразу засиял – улыбка от уха до уха.

– Брат, ты правильное решение принял, – заулыбался он, подхватывая первый ящик. – Товар свежий, только сегодня утром с базы, всё по совести!

– Верю, – отозвался я, складывая руки в карманы и наблюдая, как он таскает ящики.

Видно было, как он радуется – двигается быстро, почти вприпрыжку, не чувствуя веса апельсинов. Ещё бы – такой покупатель! Не торговался, цену не сбивал, сразу взял всё оптом. Мечта любого барыги.

Ящики летели в багажник один за другим, глухо стукаясь друг о друга. Пока он грузил, я отметил, что последние покупатели расходятся, ларёк почти опустел.

– Всё, брат, – сказал Марат наконец, вытирая ладонью пот со лба. – Одиннадцать ящиков, как и договаривались.

Марат достал из кармана калькулятор – старенький, со стёртыми кнопками. Пока набирал цифры, я заметил, как он будто невзначай перевернул маленький пластиковый ценник на апельсины, что стоял на краю прилавка, лицом вниз.

Мелочь, но я успел заметить: 229 рублей за килограмм.

– Сейчас посчитаем, – бормотал он, щёлкая кнопками.

Щёлкай, щёлкай, арифметик… я наблюдал за тем, как Марат умножал цифры с видом бухгалтера Газпрома.

– Так, значит, ящики… по пятнадцать килограммов в каждом… выходит сто шесть едят пять кило, – бормотал он, нажимая кнопки. Потом поднял голову и улыбнулся. – Ну, по триста тридцать рублей за килограмм – пятьдесят четыре тысячи четыреста пятьдесят рублей.

Я чуть приподнял бровь.

– По триста тридцать?

– Ну да, – ответил он без малейшего смущения. – Это очень хорошая цена, брат, вообще дёшево. Сейчас всё подорожало, сам знаешь. Инфляция‑шимляция…

Я перевёл взгляд на перевёрнутый ценник, но возражать не стал.

– Понятно, – заверил я.

Марат, почувствовав лёгкое напряжение, быстро добавил, словно хотел загладить углы:

– Но ты же оптовик, брат, правильно? Я тебе по‑дружески отдам за пятьдесят тыщ! Практически без наценки.

– Благодарю, – подмигнул я. – Приятно иметь дело с честными людьми.

Этот жучара колорадский пытался меня обуть среди белого дня. Впрочем, снаружи я оставался безмятежен.

– На карту можно перевести? – уточнил я.

– Конечно, вот номер, – Марат протянул картонку, на которой был написан номер.

Я достал свой смартфон, открыл приложение банка и сделал вид, что печатаю. Пальцы скользили по экрану, но делать перевод я, разумеется, не собирался.

– Отправил, – сказал я, взглянув на Марата. – Проверь.

– Ща, брат, Али наберу. Это его номер.

Пока Марат звонил Али, я стоял рядом, слушал, как тот сбивчиво бормочет в трубку, нервничал: пришли бабки или не пришли.

– Алё, Али, смотри… проверь, пришли ли деньги?

Я между тем спокойно обошёл машину, подошёл к лебёдке с толстой стальной тросовой петлёй. Достал её, раскатал трос и без лишней спешки закрепил крюк за трубу, на которой держался весь этот импровизированный фруктовый шатёр.