Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 63

Саша сбросил звонок.

– Сказал, один придёт.

– Посмотрим. Если он сдержит слово, то я вмешиваться не буду, – я протянул Саше руку.

Тот шмыгнул носом и руку пожал. И в этот момент… мои глаза поползли на лоб. Когда он жал мне руку, рубашка Саши приподнялась. Под поясом чернел ствол.

– О, дружок, так ты его мочить собрался? – прошептал я.

– Да, – Саня не стал врать. – Он по‑хорошему не понимает.

– А ствол где взял?

– У отца… – выдавил он. – Травмат.

Я видел в Саше не злодея, а мальчишку, который впервые взял в руки реальную угрозу и думает, что это решение. Это была страшная наивность.

– Ясно всё с тобой, – сказал я. – Слушай, ты думаешь, что если выстрелишь, то всё кончится. Замочишь его, покалечишь – и что дальше? Сидеть потом долго и нудно. Родители к тебе не придут, школу не вернёшь.

– Я понимаю, – неожиданно по‑взрослому ответил мне пацан.

– Жизнь у тебя одна. Это не кино, обратно не перемотаешь.

Он качнул головой, глаза были полны решимости и отчаяния одновременно.

– А как мне быть, Владимир Петрович? Я его и так просил, и этак… Чем дальше, тем хуже. Другого решения я не вижу.

Я обошёл машину, переваривая новые вводные. Сел на водительское сиденье и поднял до упора стёкла на дверях.

– А есть за что издеваться? – спросил я прямо, не мороча голову ни себе, ни Сане.

Вопрос неприятный, но простой: либо повод есть – либо это чистая сволочность. Саня молчал, будто взвешивая, потом выдохнул и сказал тихо:

– Я кое‑что о нём знаю, Владимир Петрович. Он боится, что я это расскажу… вот только я не собирался ничего никому рассказывать…

– А он просил не рассказывать? Даже не так – с чего он взял, что ты расскажешь? – уточнил я.

Спрашивать, по крайней мере, пока что, что за информация была на Борзого у Сани, я не стал.

– Не знаю… – честно ответил Саша. – Сначала были просто оскорбления, потом удары, а потом всё пошло по нарастающей. Они начали преследовать меня, вымогать деньги, угрожать.

Всё встало по местам: мелочь, к которой можно было бы не придираться, выросла в повод для насилия. У сильного всегда есть миллион оправданий – от скуки до надписи на футболке. Но правда одна – никакая причина не превращает издевательство в допустимое поведение. А тут Саня говорил, что и повода он не давал, и я пацану верил.

– Слушай, – заговорил я. – Если Борзый не полный отморозок, у него, может, и есть повод. По крайней мере для себя он может как‑то его найти. Но поводы не дают права ломать людей. А если он отморозок, то с ним по‑отмороженному. Понимаешь разницу?

Саня кивнул, глаза были всё ещё полны тревоги, но в них искрилась решимость, которую я уже видел раньше. Крепко довели пацана эти уроды.

– Ты большой молодец, – сказал я. – Можно быть слабым телом и сильным человеком. Ты – сильный человек. Ты сделал то, что от тебя требовалось – сказал правду. И запомни: не каждый, кто груб, – мужчина. Мужчина тот, кто отвечает за свои дела. Ты это понял.

Я сделал паузу, посмотрел на школьный двор, где ребята продолжали раскладывать еду.

– А бабки за что трусят? – спросил я, потому что мелочь часто объясняет многое.

– За то, что я на субботник пришёл…

Любопытно… пацан пришёл на субботник – и за это его ещё и доят? Это уже не просто наглость, это системная гниль: пользуются тем, кто порядочен. Ну так и расплатимся за принцип. Да и удобный момент, чтобы с Борзым кое‑что уладить раз и навсегда.

– Ладно, – выдохнул я тихо. – Самое время, чтобы к Алладину джин прискакал – пусть удивится… Значит так, сейчас ты мне отдаёшь ствол, – я выставил ладонь и дождался, пока он отдал травмат.

Я тотчас сунул пистолет в карман. Всё‑таки пушки детям не игрушки, хотя, положа руку на сердце, за время нашего короткого знакомства, я уже понял, что Саня далеко не ребёнок. Он думал, что готов воевать в одиночку. Но на самом деле ни черта он не был готов. Я понимал это и потому действовал по‑старому: не ломать молодых, а подставить плечо так, чтобы они не сломались окончательно.

– Так, малой, жди тут. Я пока объясню коллективу и, в частности, Марине, что мы ненадолго отлучимся. Для легенды – в больничку поедем.

Я вышел из машины. Марина сидела у края импровизированного стола, держала в руках салфетку. Она сначала посмотрела на меня с надеждой, потом с опаской.

– Что с Сашей? – спросила она, не сдерживая тревогу. – Он рассказал что‑нибудь?

– Упал пацан, – заверил я.

– Не может быть, чтобы он просто упал – он как будто побит! – не поверила классуха.

Я видел, как в её глазах проступает желание действовать по инструкции. Вызвать скорую, ментов… это был её рефлекс – педагогический, человечный, правильный.

Но я знал, что в такой ситуации нужен совсем другой подход.

– Понимаю, как это выглядит. Но такое у пацанов бывает – оступился, упал… – я развёл руками. – Короче, Марин, я хочу показать его врачу, чтобы потом у нас проблем не было.

Классуха, по сути такая же молодая девчонка, немногим старше своих учеников, смотрела на меня, и в её взгляде читалось сомнение.

– Хорошо, – она неуверенно кивнула. – Только осторожно. И удачи вам… Спасибо, что прикрываете.

В её голосе прозвучала простая человеческая благодарность.

– Вернусь через полчаса, – добавил я и улыбнулся так, чтобы это выглядело как план.

Я хлопнул в ладони, и ребята обернулись.

– Так, народ, внимание сюда! Кирилл!

Тот оторвался от коробки с роллами, быстро подошёл, вытирая руки о спортивные штаны.

– Я, Владимир Петрович!

– Слушай сюда внимательно. Меня полчаса не будет – дела срочные. Пока я отлучусь, ты здесь за старшего. Понял? Следишь, чтобы никто не филонил. Девчонок не трогаем, мусор собираем. А в идеале к моему возвращению, чтобы всё уже было готово, понял?

Кирилл распрямился, даже осанка изменилась – будто не старшеклассник, а командир отделения перед проверкой.

– Есть, Владимир Петрович! Сделаем, всё под контролем.

– Молодец, – сказал я и хлопнул его по плечу, по‑товарищески. – Не подведи, Кирюха.

Он кивнул, губы растянулись в улыбку.

– Так, парни, быстро добираем мешки, потом красим вторым слоем! Милана, не отвлекайся, кисть ровнее держи! – включился Кирилл.

Я усмехнулся. Красавчик. Может, толк из него и выйдет.

Я вернулся к машине, сел за руль, посмотрел на Саню. Ситуация сейчас плавно переходила из разряда школьного конфликта в реальность взрослых правил. В голове уже выстраивался порядок действий, но это было моё внутреннее дело. О котором Сане знать не обязательно.

– Ну что, командир, теперь наша очередь. Поехали ставить точки над «i», – сказал я и завёл мотор.

Мы выехали со двора школы, адрес я забил в навигатор. За окном медленно поплыли стены, тополя, повороты. Я краем глаза наблюдал за пацаном: с каждым километром он будто уходил внутрь себя, собирался в комок.

Через несколько минут свернули с главной дороги. Дальше пошёл пустырь, бетонные блоки и ржавый кран на стройке за забором. Здесь царила тишина, которую нарушал редкий лай собак. Я сразу отметил, что место выбрано не дураком. Тут ни камер, ни свидетелей. Удобно для тех, кто любит договариваться весомыми аргументами.

– Здесь? – уточнил я.

– Да…

Глава 5

Я осмотрелся. Приметил старые гаражи с облупленной краской. Решил остановиться именно там. С дороги нас не видно, и Саша сможет соблюсти условие – прийти один. А я, если что, подстрахую.

Я выключил двигатель, повернулся к пацану. Теперь было самое время уточнить суть конфликта, чтобы сориентировать пацана, как себя ставить в разговоре с Борзым.

– И что за тайна, которую он так боится? – спросил я.

– Мы с ним ещё в начальной школе вместе на кружок ходили… – поведал Саша.

– На какой?

– Я на музыку, он на танцы… – пацан замялся. – На бальные.