Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 41

Слова благодарности выразили и продавщицы. Среди них была девчонка, которую один из козлов шлёпнул по булке.

— Молодец вы, мужик! — запела одна приятным голоском.

— Вы нас прикрыли! — подхватила вторая. — Такие гады… а вы их нахлобучили. Спасибо!

Кстати, магазин никто не торопился закрывать. Суета суетой, а деньги терять никто не хотел. Но зеваки потихоньку стали расходиться, хотя несколько свидетелей всё же остались; видимо решили досмотреть до конца, чем всё закончится. Мне, честно говоря, самому было интересно, как теперь решаются подобного рода вопросы…

— Вов, там твой ученик весь белый как полотно, — Аня коснулась моей руки. — Надо его успокоить…

Пацан, который всерьёз собирался резать своего обидчика, стоял чуть в сторонке и весь трясся. Видимо понял, от чего его пронесло, и он, как рыба, сорвался с крючка по уголовной статье.

Я подошёл к пацану, хлопнул его по плечу и посмотрел в глаза.

— Напомни, как тебя зовут?

— Кирилл, — прошептал он немного растерявшись.

— Всё нормально, Кирилл, — заверил я. — Дерьмо случается. Мы всё объясним ментам. Ну и ты голову в следующий раз включай, а то поедешь по этапу.

Кирилл кивнул, его плечи некоторое время ещё дрожали. Он медленно приходил в себя, и, глядя на меня, пробубнил: — Спасибо, Петрович. Я… блин, я долбанулся.

— Всё нормально, — повторил я. — Спасибо, что за меня впрягся, я такие вещи не забываю.

Закончив с Кириллом, я счёл, что будет не лишним поблагодарить пацанов за то, что они меня поддержали.

— Молодёжь, кам цу мир! — кивком подозвал их я.

Парочка учеников подошла, и я поочерёдно посмотрел каждому в глаза.

— Запамятовал, как вас зовут? — спросил я.

— Гена, — представился пацан с выбритыми висками.

— Кастет, — сказал второй, у которого, наоборот, волосы были длинными.

— Костя что ли?

— Угу, Кастет — это у меня кличка такая!

— Клички, Кастет, у дворняг, а у пацанов — погремухи, — по привычке поправил я.

— Почему погремуха? — заинтересовался тот.

— Чтобы гремела, — подмигнул я

Следом протянул руку.

— Спасибо, мужики, помогли.

— Так, Владимир Петрович, вы ж свой, а мы когда своих бьют, мимо не пройдём! — заверил Гена.

Достойно, правильное мышление было у пацанов. Вот, кстати, и ответ — молодое поколение отнюдь не пропащее.

— Если вдруг где что — обращайтесь. Я чем смогу, помогу.

— А можно по пятёрке в году? — улыбнулся Гена.

— Можно, — заверил я. — Но не нужно. Нам ещё Олимпиаду выигрывать.

Пацаны закивали, они аж сияли после заварушки. Судя по тому, что нас снимали со всех сторон, популярность на недельку-две им точно обеспечена. А там — считай, все двери открыты и юбки подняты.

— И ещё, Кастет, — тормознул я ученика. — Просьба личная есть.

Я говорил негромко, так чтобы меня слышал только он.

— Какая, Владимир Петрович?

— Патлы укороти, и серьги из ушей вытащи.

— Но так модно же!

— А если завтра будет модно в юбках ходить, ты и юбку на себя наденешь? Бабам станешь уподобляться?

— Ну нет…

— Вот и серьги бабам оставь, вместе с юбками, — сказал я. — Ну или одно сними на правом ухе.

Пока охранники суетились с тем, чтобы предоставить администраторше запись, та взялась диктовать списки: кто был на месте, кто пострадал, какие поломанные элементы нужно списать.

Составляла смету для компенсации. Деловая бабеха, явно на своём месте. Такая, которая, как говорится, и коня на скаку остановит…

Я отвёл от неё взгляд и нашёл глазами своё отражение в зеркале. Досталось, конечно… губа разбита, щека опухла. Ну ничего, заживёт, а, положа руку на сердце, могло быть и гораздо хуже.

Глава 21

В зал магазина зашли двое молодых, в руках папки. Один в ментовской форме с погонами лейтенанта и с папкой в руках, второй одет по-гражданке.

Следственно-оперативная группа. Или сокращённо СОГ. И хоть как теперь их называют — милиция, полиция… для меня они всегда менты. И точка.

Тот, что в форме, был либо следаком, либо дознавателем — лицо вытянутое, серьёзное, очки на переносице блестят. Другой, явно оперативник, двигался более дергано, руки в карманах, оглядывал зал быстрыми, скользкими глазами. Оба держались так, будто им тут всё принадлежит.

Доверие к этой парочке у меня как-то сразу не возникло. В девяностых честного мента можно было сразу узнать — у него вечно рубашка мокрая на спине, ботинки стоптанные, часы самые простые. Да и сам он вечно усталый, голодный. Честный мент тогда денег не видел. Эти же… совсем другой сорт.

На запястьях у обоих блестели дорогие часы, явно ценой как машина среднего сегмента. Волосы уложены, будто перед съёмкой в рекламе. В руках у одного — кофе в бумажном стаканчике, у второго — телефон с яблоком на крышке, последний айфон или как там его звать, самый дорогой. Шмотки тоже брендовые… Я отметил всё это сразу и понял, что такие менты явно живут не на оклад.

Конечно, может быть всякое. Ну вот хрен его знает, может им зарплату подняли в ментовке, могли реформы сработать, и теперь у некоторых нормальная жизнь. Но мне в это верилось с трудом. Следак — да, у него работа больше кабинетная: бумажки, допросы, протоколы. Но опер, блин, — это всегда человек дороги, человек ног, его кормят ноги.

А этот опер выглядел так, будто ног у него нет: лакированные туфли, начищенные до зеркала, маникюрные ногти, подкрашенная борода. Словом, этот крендель не тот, кого я ожидал увидеть…

Менты явно не спешили. Совсем. Следак отвлёкся — залип в телефон и набирал голосовое сообщение какой-то «кисе». Оперок, проходя мимо стеллажа с кепками, автоматически взял одну, покрутил её в руках, но недовольно скривил лицо и вернул на место. На его собственной кепке, к слову, было видно логотип — «Armani». Так что размеры претензий к выбору головных уборов у него были высокие.

В общем ясно — такие люди пахать в поле не привыкли. С ними кашу не сваришь. Не скажу, что я имел особую симпатию к ментам девяностых… зато видел, как легко отличить тех, кто привык к работе, от тех, кто привык к витринам и кофейням.

— Что случилось, кто вызывал? — наконец подал голос один из ментов, лениво скользнув глазами по залу.

Я сразу отметил, что когда менты вошли, автоматчики из ГБР встретили их без особого почтения. Ограничились сухим кивком, за руку здороваться не стали.

— Я вызвала! — шагнула вперёд директор, с перекошенным от злости лицом. — Они мне разнесли полмагазина! Тут чуть поножовщина не случилась, люди напуганы! Очень надеюсь на то, что…

— Разберёмся, — перебил её опер, слегка приподняв ладонь.

Администраторша осеклась и заметно смутилась. Опер кивнул ей в сторону, давая понять: «пошли, поговорим».

Они отошли к стеллажам. Мент, попивая кофе, слушал рассказ. Администраторша кивала, сбивчиво пересказывала события, время от времени косясь в мою сторону. Второй мент принялся обходить торговый зал, всё также одновременно переписываясь со своей «кисой».

— Блин… мне нельзя в ментовку, Владимир Петрович… помогите, — подёргал меня за рукав один из пацанов.

Я повернулся, взглянул на ученика. Тот бледный как полотно, переминался с ноги на ногу.

— Почему? — шепотом спросил я, чтобы остальные не слышали.

— У меня… условка есть, — выдавил он и громко сглотнул.

Вот как… но неудивительно. Этот класс у меня проблемный, а теперь понятно насколько.

— А за что вляпался? — уточнил я.

— Да тоже за драку… — пацан вздохнул и потупил глаза.

Я кивнул, приняв информацию.

— Значит, скажем, что ты не участвовал, — заверил я. — Не дрейфь, и подбородок выше, а то менты, как собаки — такое дело мигом почуят.

— Да тут камеры же, — он пару раз коротко кивнул на камеру, висящую под потолком.

Точно… камеры. Каждый раз забываю, что тут 2025-й, а не девяностые. Я взглянул на чёрный глаз объектива. Сейчас любое движение писалось, и потом хоть кол на голове теши — не отвертишься.