Кавказский отчим. Девочка монстра (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 39

— Не зря. Ты боялся. Это нормально.

— Нет, ненормально! Я должен был верить тебе сразу!

Она целует меня. Долго, нежно.

— Хватит терзаться. У нас остался ещё один день. Давай проведём его вместе. Без прошлого, без вины. Только мы.

Проводим остаток свидания в постели. Занимаемся любовью, спим, разговариваем. Она рассказывает о своей жизни за семь лет. Я рассказываю о тюрьме.

Не касаемся темы дяди. Не говорим о потерянных годах. Просто наслаждаемся друг другом.

В последнюю ночь лежим обнявшись. Она кладёт голову мне на грудь.

— Камран, есть кое-что, что я должна тебе сказать.

— Что?

— Я…

Она замолкает. Борется с собой.

— Арина, ты можешь мне сказать всё.

— Боюсь. Боюсь, что ты не простишь.

— После того, что я тебе сделал, я прощу тебе что угодно.

Она молчит. Потом шепчет:

— В следующий раз. На следующем свидании скажу. Обещаю.

Не настаиваю. Целую её в макушку.

Утром нас разлучают. Она уезжает в Москву. Я возвращаюсь в камеру.

Петрович смотрит на моё лицо:

— Ну как?

— Лучшие двое суток в жизни.

— И?

— И теперь знаю — она невиновна. Официально. Дядя признался.

— И как это?

— Облегчение и вина одновременно. Я мучил её семь лет зря.

— Главное — она тебя простила.

— Да. Не знаю почему, но простила.

Ложусь на нары. Закрываю глаза. Чувствую её запах на коже. Тринадцать лет до следующей близости.

Но я дождусь. Потому что она того стоит.

Правда всплыла. Арина невиновна. Дядя предал меня.

Теперь осталось понять — что же она хотела мне сказать?

Глава 30

Есть решения, которые меняют жизнь навсегда. Сегодня я приняла такое решение. Сегодня Камран узнает, что у него есть сын.

Шесть лет я молчала. Шесть лет скрывала самую большую тайну своей жизни. Но после нашей свадьбы, после двух суток близости, после того как он узнал правду о дяде — больше не могу врать.

Он заслужил знать правду. Даже если эта правда разрушит всё.

Стою перед зеркалом в прихожей. Крашу губы помадой. Руки дрожат так, что размазываю помаду за контур. Вытираю, крашу заново.

— Мама, ты красивая, — говорит сын, заходя в прихожую.

Шесть лет. Камран-младший высокий для своего возраста, худощавый, с тёмными глазами отца и моими чертами лица. Копия Камрана в детстве. Если бы у меня были фотографии отца в детстве, мы бы увидели близнецов.

— Спасибо, малыш.

— Куда мы едем?

— К одному человеку.

— К кому?

— Узнаешь.

Сердце колотится так, что кажется — сейчас выпрыгнет из груди. Ломит кости от напряжения. В горле пересохло. Язык прилип к нёбу.

Я везу сына на встречу с отцом. Отцом, который не знает о его существовании. Отцом, который может не простить мне шесть лет молчания.

Дорога до колонии занимает два часа. Сын засыпает в электричке, положив голову мне на колени. Глажу его по волосам и думаю — что я наделала? Может, это ошибка? Может, надо было молчать дальше?

Но нет. Дети имеют право знать своих родителей. А родители — знать своих детей. Я украла у них обоих шесть лет. Больше не буду.

У входа в колонию останавливаюсь. Сын смотрит на высокие стены, колючую проволоку, вышки с автоматчиками.

— Мама, это тюрьма?

— Да.

— Зачем мы здесь?

— Увидишь.

Проходим досмотр. Охранник смотрит на сына с удивлением:

— Ребёнка на свидание? Необычно.

— У меня разрешение, — показываю документы.

Он проверяет, кивает:

— Проходите.

Ведут нас в комнату для свиданий. Та самая, где мы с Камраном виделись через стекло. Та самая, где я семь лет назад впервые увидела его после ареста.

Сажусь на стул. Сын стоит рядом, держится за мою руку. Волнуется. Чувствует, что происходит что-то важное.

Дверь с другой стороны открывается. Входит Камран.

Он не ждёт меня сегодня. Свидание внеплановое. Смотрит на меня с удивлением. Потом его взгляд скользит вниз. На ребёнка.

Замирает. Лицо белеет. Глаза расширяются.

Он смотрит на сына. Сын смотрит на него.

Время останавливается.

Камран медленно подходит к стеклу. Садится. Берёт трубку дрожащей рукой. Я беру свою.

— Арина, — хрипло говорит он. — Кто это?

— Наш сын. Камран-младший. Ему шесть лет.

Слова повисают в воздухе. Тяжёлые, как камни. Камран смотрит на меня, потом на ребёнка, потом снова на меня.

— Что?

— У тебя есть сын. Я родила его шесть лет назад. Через девять месяцев после твоего ареста.

— Ты… ты беременна была?

— Да.

— И не сказала мне?

— Боялась.

— Боялась?! — он кричит в трубку. — Ты скрывала от меня ребёнка шесть лет!

Сын вздрагивает от его крика. Прижимается ко мне.

— Камран, успокойся…

— Успокоиться?! Ты скрывала моего сына! Моего гребаного сына! Шесть лет! Шесть лет я не знал, что у меня есть ребёнок!

Слёзы текут по моим щекам. Знала, что так будет. Знала, что он взорвётся.

— Прости меня. Я боялась, что ты не поверишь. Что подумаешь, что я вру.

— Так покажи анализ ДНК!

— У меня нет анализа. Но посмотри на него. Посмотри в его глаза.

Камран переводит взгляд на сына. Смотрит долго, изучающе. Сын смотрит в ответ. Два Камрана — старший и младший. Одно лицо в разном возрасте.

— Боже, — шепчет Камран. — Это мои глаза. Мой подбородок. Мои брови.

— Это твой сын.

Он закрывает лицо руками. Плечи трясутся. Плачет. Первый раз за все годы плачет на моих глазах.

— Шесть лет, Арина. Шесть лет моей жизни с ним. Первые слова. Первые шаги. Всё. Ты украла у меня всё.

— Я не хотела…

— Не хотела?! Ты просто решила, что имеешь право!

— Ты мне не верил! Семь лет не верил! Как я могла сказать о ребёнке?!

— Должна была сказать! С самого начала! Написать в первом же письме — у тебя будет сын! Но ты молчала!

Рыдаю в трубку. Сын плачет рядом, не понимая, что происходит.

— Прости меня. Прости. Я не знала, как правильно.

Камран вытирает слёзы. Смотрит на сына. В глазах боль, злость, любовь — всё вперемешку.

— Как его зовут?

— Камран. В твою честь.

— Ты назвала его в мою честь, а потом скрывала шесть лет?

— Он знает о тебе. Я рассказывала о тебе. Описывала, какой ты. Говорила, что у него есть папа, который далеко.

— Он знает, что я в тюрьме?

— Нет. Думает, что работаешь.

Камран смотрит на сына. Кладёт руку на стекло. Ребёнок смотрит на руку, потом на меня.

— Мама, кто это?

— Это… это твой папа, малыш.

Сын смотрит на Камрана широко открытыми глазами.

— Папа?

— Да.

— Мой папа?

— Да.

Он медленно поднимает руку. Прикладывает к стеклу со своей стороны. Маленькая ладошка касается большой ладони отца через барьер.

Камран рыдает. Беззвучно, страшно. Смотрит на сына и плачет.

— Привет, сынок, — говорит он хрипло. — Я твой папа.

— Привет, — шепчет мальчик. — Почему ты за стеклом?

— Потому что… потому что работаю здесь.

— А когда придёшь домой?

Камран смотрит на меня. В глазах вопрос — что я ему говорила?

— Скоро, — отвечаю я. — Папа скоро придёт.

— Сколько лет? — спрашивает Камран меня.

— Тринадцать. Осталось тринадцать лет.

— Тринадцать лет… — он закрывает глаза. — Ему будет девятнадцать, когда я выйду.

— Да.

— Я пропущу всё его детство.

— Прости меня.

Он открывает глаза. Смотрит на меня. Злость и любовь борются в его взгляде.

— Я не знаю, простить тебя или возненавидеть.

— Я понимаю.

— Ты украла у меня шесть лет с сыном!

— Знаю! И каждый день мучилась этим! Каждую ночь плакала! Но боялась! Боялась, что ты не поверишь!

— Ты должна была рискнуть!

— Легко говорить сейчас! А тогда ты называл меня предательницей!

Молчим. Дышим тяжело. Между нами стекло и шесть лет лжи.

Сын смотрит то на меня, то на отца. Не понимает, почему мы кричим.