Бездарь и домовой (СИ) - Сорокин Дмитрий - Страница 53

— Балканы.

Пропивать Володину свободу мы отправились в близлежащий уездный город Бобров. Припарковались возле трактира с романтическим названием «Пан Бобр», и я, передав зелье Володиной матушки Есугэю, проинструктировал своего бойца:

— Как мы вернемся, сразу отдай мне. А пока — охраняй. Убивать никого не надо, но, если кто полезет — бить сильно и дожидаться меня.

И пошли мы на мальчишник. С точки зрения тех американцев, которых я видел в кино на подобных мероприятиях, мы с Дубровским вели себя, как два идиота: сидели мирно, пили кхазадское красное вино «Унтерирдише трёнен», ели жаркое по-кхазадски же и тихонько трепались о всяком разном — вместо чтоб хлестать из горла какую-нибудь анисовку или зубровку, громогласно ржать на весь зал и хватать за задницу каждую мимо идущую представительницу женского пола. Но, простите — уж как умеем.

— А мне вот еще что хотелось бы понять, — заметил я после третьего тоста, когда не чокаются. — Чего ты-то так гонишь? Ладно я, после того как жизнь наизнанку вывернулась, мне нужно успеть гульнуть — и бегом домой: учиться, учиться и еще раз учиться. А тебе что припекло жениться поскорее? Вроде, сначала говорил, по осени. Потом — в сентябре. А сейчас у нас ещё лето вовсю. Колись давай, сыщик наш гениальный: с чего это вам «уж замуж невтерпёж»?

— Эпическая сила! — Володя посмотрел на меня несколько удивлённо. — Нет, ну, я-то только «за»: по Машке скучаю сильно, вижусь с ней очень уж редко. В последний раз — чуть не полгода тому, веришь ли: то меня мотает по всей стране, то она по разным конференциям, когда сама, когда с родителями. Они там все магобиологи, и дом у них — зоопарк натуральный, увидишь завтра. Но это не я «гоню», это Кирилл Антонович поторапливает.

— А чем мотивирует?

— Говорит, что, раз уж ему не суждено внуков понянчить, пусть хоть дочь пристроена будет.

— А с чего тестюшка помирать-то собрался? Сейчас, вроде, кроме Черной Немочи всё прочее лечится.

— Да какое там помирать! Увидишь его — здоровенный медведь, что тебя, что меня одной левой сделает… Но действительно… Что-то не сходится. Ладно, я об этом потом на трезвую голову подумаю, наливай давай. Эх, скорее б Машку повидать…

Володя отчётливо плавал в грёзах по своей синеглазке, меня, признаться, со страшной силой тянуло к Наташе. Не в смысле повторить — хотя и это тоже, но вообще. Но сидим отлично. Как хорошо, что на Тверди нет никаких шумных американцев в привычном мне понимании, и их дебильных традиций!

А вот снага — есть. Снага — это вам не васп массачуссетской выделки, и даже не хоббит, он вполне себе существует — эвон, вперев раскачанные руки в стол, вещает Дубровскому на местном криминальном жаргоне, и смысл угадывается легко: местной гопоте не понравилось, что они всего-то хотели старую рухлядь взять покататься, а четверых из них за детскую, в общем-то, шалость укоротили на голову. И теперь зеленый качок настоятельно звал нас на парковку — «поговорить по-мужски».

— А что, — легко поднялся из-за стола Володя, — Заодно покурим. Пошли, Федь.

А на парковке всё оказалось ожидаемо хорошо. Есугэй в своём любимом камуфляже и в тёмных очках стоял у машины, рядом валялись три черных урука. При виде нас телохранитель сделал три шага навстречу, протянул мне флаконы с отрезвителем.

— Вообще, сдаётся мне, он прав, — задумчиво протянул Дубровский. — Пьём, предчувствие странное.

— Ять, врот! Это чё тут ваще-нах? — снага всё никак не мог врубиться в ситуацию и, похоже, ещё не верил, что остался без силовой поддержки.

— Это значит, дружок, подставляй лапки — вязать буду, — вполне дружелюбно заметил Володя, доставая из внутреннего кармана пиджака пару пластиковых стяжек.

Снага заверещал и бросился в атаку — почему-то на меня. В следующую секунду он уже оседал наземь после удара по голове — Есугэй не зевал. Связав зелёного и, заодно, поверженных ранее уруков, Дубровский достал телефон.

— Трофим Максимович? Добрый вечер, дорогой, Дубровский беспокоит. Что у тебя в городе творится, а? Сижу в Бобре, никого не трогаю, приходит какая-то зелень от Сплюснутого, да с тремя уруками в придачу, пытается машину украсть, а меня побить. Да, на парковке Бобра. Присылай, здесь стою… Федя! К бою! Здесь вампиры! Трофим, ять, прорыв, балканцы, зови кавалерию!

На противоположном конце парковки в клубах тумана возникла группа существ, большинство — в доспехах.

— Отвеселились, ять. Оружия нет… Эпическая сила… — простонал Володя.

Я метнулся к багажнику, достал меч Менгу-Тимура.

— Держи. Я с ним пока никак вообще, огнестрелом не богат. Есугэй! Враги!

— Айййййяяяяя! Убью!

— Федя, тут где-то рядом в прошлом располагалось старое кладбище. Ищи! Поднимай! Прикрою! Я им, эпическая сила…

Сойдя с парковки на землю, расставил руки начал поиск. Ого! Вся утоптанная грутовая с щебнем парковка откликнулась гнилушечными огоньками — кладбище было прямо здесь. Живём! И я приступил к вызову, а Володя и Есугэй уже схлестнулись с непрошенными гостями.

Пока вызванные мною вырастали на поверхности парковки, я обыскал наших пленников — снага и трех уруков, в результате чего разжился четырьмя ножами и парой тесаков. Это богатство я вручил первым оформившимся зомбарям, поставил боевую задачу и отправил в свалку, в которую превратился бой на парковке. На Володю наседали трое сразу, и удерживал их он с трудом, так что мертвецкая поддержка подоспела как нельзя вовремя. Есугэй справлялся — пусть не быстро, но справлялся. Но своё некромантское дело я уже сделал, и теперь негоже отсиживаться в стороне. Зашарил взглядом в поисках подходящего инвентаря — и обнаружил пожарный щит на задней стене «Пана Бобра», самой подходящей деталью которого мне показался багор. Схватив его, не рассуждая, поспешил на помощь Дубровскому.

Нападавших было едва с десяток, нас — уже более двух дюжин, но силы всё равно оказались несопоставимы, и вампиры явно теснили.

К нам присоединились очухавшиеся черные уруки. Без малейшего труда разорвав стяжки, они направились было к Есугэю — у них к нему много вопросов накопилось. Но с удивлением обнаружили, что мертвый монгол сильно занят с другим противником. Кроме того, до него так просто не доберешься — площадка плотно забита ходячими мертвецами пополам с вампирами, и все при этом донельзя агрессивные. Поэтому уруки ввязались в бой против всех сразу, что добавило нашей драке живости.

Есугэй делал всё, что мог, но противник ему попался не слабее того, что был в Лыковке, темник был занят затянувшейся схваткой с ним одним, и потому не мог ни нам помочь, ни отвлечься на силовую группу местного криминала.

А я дрался. Вернее, отбивался. Пока удавалось, но чуял, что это ненадолго. И как раз в тот момент, когда я со всей ясностью понял, что ещё немного, и начну пропускать удары, прибыла кавалерия — в нашем тылу, у машины возникло окно телепорта, и в нем на несколько мгновений замерла группа опричников в уже знакомой мне броне.

Глава 26

Выкуп невесты

С прибытием десятка опричников дело пошло на лад, баланс сил потихоньку сместился в нашу сторону, а тут еще Есугэй ушатал наконец своего противника до потери головы. Сам он, впрочем, выглядел неважнецки, и я, воспользовавшись случаем, вышел из боя, «подзарядил» его и отправил прикрывать Володю.

Вампиры — сильные противники, но прошло ещё не больше пяти минут, а мы уже безоговорочно победили, перебив их всех. Я остался невредим, Володя, кажется, тоже. Мое мертвое войско понесло изрядные потери, и оставшихся «в живых» я отпустил с миром. Два урука уцелели, третьему досталось, но эти ребята заверили нас, что настоящий момент не самый подходящий для разборок и отбыли восвояси, позабыв прихватить своего зеленого приятеля, который, впрочем, от Есугэевой ласки ещё не очухался. Устали они, что ли? Как я уже не раз слышал здесь, на Тверди, обычно таких остановить может только смерть.

Двое опричников зажимали раны, товарищи оказывали им первую помощь. И еще один боец в броне лежал на земле без движения, над ним склонился Дубровский. Когда подошёл поближе, как раз Володя поднял забрало шлема — и приглушенно выругался: перед нами лежала знакомая ещё по Тарусе корнет Мария Лопухина. Без сознания, лицо бледное.