Опоздавшие на электричку (СИ) - Крэйтон Алекс - Страница 17

— Ты спал вообще? — спросил Глеб, потягивая чай, после того как привёл себя в порядок и тоже оделся.

— Спал. Но снилось, будто мы снова в клубе… только теперь я не статист, а сам Шарапов. А ты — Жеглов.— Валера явно пребывал в приподнятом настроение.

— И что, поймали Фокса?

— Нет. Потому что он — это мы. Мы сами и есть Фокс.

Глеб усмехнулся.

— Похоже на сценарий “Алиса в стране чудес”, там содержание твоего сна точно пришлось бы к месту. Так ты не ответил, ты чего весёлый такой? Узнал, как нам домой вернуться?

— Нет, к сожалению… А может и к счастью— смотря с какой стороны на это посмотреть. А чего в настроении… Ты знаешь, после вчерашней встречи с Высоцким у меня внутри словно всё перевернулось. Я подумал: в нашем с тобой времени мы были всего лишь винтиками в огромной системе государства. Жили, как все: от зарплаты до зарплаты, летом может с семьёй куда-то съездим, постоянно надо думать, где б ещё заработать денег, чтоб детям достойное будущее обеспечить, чтоб в дом, что-то купить, чтоб жена не пилила, что мало зарабатываю…У меня тёщи нет, за то у тебя есть и постоянно тоже клюёт за всё. И где оно счастье то? Света белого не видим, чтобы постоянно угнаться за растущими на всё ценами и постоянным “надо”. А здесь…здесь просто рай для трудового человека. Я узнавал в отделе кадров, мне сказали через годик работы, можно будет встать в очередь на квартиру бесплатную, летом по путёвке отдохнуть съездить от профсоюза куда-нибудь или в какую-нибудь грязелечебницу подлечиться. Медицина, образование — всё бесплатно! А здесь в Москве так вообще, миллион возможностей устроить свою жизнь. Посмотри вокруг: здесь люди живут другие, у них менталитет другой, они строят светлое коммунистическое будущее для себя и своих потомков. Мы ещё удачно попали в 1979— самый разгар можно сказать “застоя”. Брежнев уже болен, ему осталось года три жизни и после его смерти страна медленно начнёт катиться под уклон. Но мы с тобой сейчас имеем уникальный шанс прожить остаток наших жизней так как мы хотим. Так как мы мечтали вспоминая в 2025 всё время, как здорово было бы вернуться в прошлое и вот вселенная услышала нас и дала этот шанс. Так почему бы нам не воспользоваться им на всю катушку? Мы с тобой устроились туда, где снимают кино. Мы становимся свидетелями того, как рождаются многие известные нам киношедевры советского кино. Да только ради этого уже можно махнуть рукой на свою прошлую жизнь и жить сегодняшней. Сейчас мы разнорабочие, а через время, кто знает, может и сниматься пригласят в каких-то известных фильмах. И кстати…у меня сегодня ночью родилась идея, —как нам с тобой не только по лёгкому деньжат подзаработать, но и продвинуться по карьерной лестнице.

— Любопытно…и как же? Занесём взятку директору Мосфильма? Кто там у нас ещё задолго до Шахназарова был? Сурин кажется…— Глеб усмехнулся— И что мы ему можем предложить?

— Идею! Идею сценария новых фильмов.

— Это как?

— Глеб, ты наши советские фильмы по сколько раз пересмотрел?

— Ну много…

— Диалоги и последовательность действий небось наизусть у многих помнишь?

— Ну да…

— А теперь представь: мы пишем с тобой черновой вариант сценария фильма какой снимут скажем году в 80 или 81, или ещё позже. Предлагаем его да хоть тому же Сурину или кому-то из маститых режиссёров на площадке. Естественно необходимо предлагать кассово успешные фильмы. Если хоть один такой вариант заинтересует их и сценарий пустят в производство, снимут фильм и он станет популярным— считай мы заработаем и денег, и внимание и сразу подъём по карьерной лестнице. Фильмов наснимали громадьё, так что мы можем, хоть каждый месяц по новому сценарию им предлагать. Ну а режиссёры этих будущих кинохитов у каких мы слямзим идею, снимут что-то другое я уверен не менее хорошее потом.

— Интересная идея… Надо обмозговать её.

***

На “Мосфильме” их ждала новая задача: помочь декораторам в павильоне №7, где шли съёмки детектива “Город принял” про будни оперативной части “МУРа”, куда поступают сведения о всех криминальных и бытовых происшествиях. Пришлось создавать бутафорский кабинет дежурного: с телефонами, пультом, деревянным барьером со стеклянной витриной, где художники уже нанесли красной краской слово “Дежурная часть”.

Потом их позвали в пятый павильон, где надо было создать декорации комнаты для четырёх серийного телеспектакля “Месяц длинных дней” рассказывающий о человеческих судьбах, характерах и отношение к жизни работников одной крупной типографии совмещающих труд с лечением и отдыхом в профилактории.

— Вот, — сказал им мастер-декоратор, мужчина с седыми висками и усталыми глазами, — вам нужно расставить эти книги на полках. Но не просто так, а как будто их читали. На них должны быть видны следы пальцев, закладки, чуть выдвинутые тома… Поняли?

— Поняли, — кивнул Валера.

Они взялись за работу. Глеб брал в руки томики Пушкина, Чехова, Маяковского — книги, которые в их времени уже редко, кто читал целиком. Он листал их, чувствуя запах старой бумаги и пыли, и вдруг понял: эти книги — не реквизит. Они — часть жизни этих людей. Здесь, в 1979 году, литература ещё была живой, как хлеб или вода.

В обед пошли по традиции в столовую, где уже собралась разношёрстная компания: актёры из разных фильмов, осветители, гримёры, даже один из режиссёров — пожилой человек с седой бородой— фамилия его была им неизвестной. За соседним столом сидела Инна Чурикова — в простом платье, без грима, с чашкой компота в руках. Она улыбнулась им, заметив их взгляды.

— Не стесняйтесь, ребята, — сказала она. — Многие, как вы начинали когда-то с того, что просто стояли и смотрели, как другие играют в кадре.

— Мы не актёры, — ответил Глеб.

— А кто сказал, что актёр — это только тот, кто говорит реплики? — Она посмотрела на них с той добротой, что бывает только у тех, кто многое повидал. — Иногда достаточно просто быть. Быть рядом. Быть настоящим. Без вас не было бы кино. На вас держится по сути вся киноиндустрия, потому что только благодаря вам и вашему труду, зритель видит то волшебство какое он видит на экране.

— Эй, мужчины! — окликнул их один из ассистентов. — Помогите перенести кресла в зал! И не роняйте — это антиквариат!

Они осторожно несли старинные театральные кресла, чувствуя, как под под обивкой прямо застыло время.

Вечером, прогуливаясь они прошли мимо кинотеатра “Комета”, На афишах красовались “Сибириада” Андрея Кончаловского и “Сталкер” Тарковского.

— Представляешь, — сказал Валера, — через десять лет Тарковский умрёт. А мы… мы сейчас живём в том самом времени, когда он ещё ходит по этим коридорам, пьёт чай в буфете, спорит с оператором…

— А Высоцкий… — Глеб не договорил. Он просто посмотрел на небо, где уже зажигались первые звёзды.

Они вошли в общежитие. В коридоре снова пахло щами, табаком и паяльником. Сосед-электрик всё ещё возился с радиоприёмником, но теперь из него доносилась мелодия ВИА “Здравствуй песня”— “Не обещай”.

Они сели на свои кровати. Ни слова не говоря просто слушали такие родные и спокойные мелодии своего детства отзывающие в душе приятным теплом.

— Ты думаешь, — наконец спросил Глеб, — что мы когда-нибудь вернёмся?

— Не знаю, — ответил Валера, глядя в окно. — Но пока мы здесь — мы должны быть честны. С эпохой. С людьми. С собой.

— А если мы уже не хотим уезжать?

Валера поднял глаза. В них читалась не грусть, а странная решимость.

— Тогда, может, и не надо. Может, наша задача — не вернуться, а остаться. И стать частью этого. Частью того, что потом назовут “великим советским кино” или того что будет создан в этот период времени.

Глеб улыбнулся.

— Завтра, говорят, начинают снимать 5 серию “Место встречи изменить нельзя”, говорят нужны снова статисты. Может повезёт и снова Высоцкого увидим. Пойдём?

— Пойдём, — кивнул Валера. — Только теперь я хочу не просто стоять. Я хочу сказать хоть одно слово. Пусть даже не в кадре. Пусть даже шёпотом.