Участковый. Книга вторая (СИ) - Барчук Павел - Страница 17

— Делай что-нибудь, лейтенант, — Со слезами в голосе простонал Сериков. — Я готов простить тебе твой интерес к Флёровой. Даже не буду мстить. Она — красивая женщина, твое увлечение вполне оправдано.

— Меня засасывает, — Отчего-то шепотом ответил я.

— А что ты хочешь, любовь — такое чувство!

— В болото, придурок! В болото меня засасывает!

Я изо всех сил пытался выбраться, но от каждого движения только погружался все глубже и глубже. Казалось, мы оба сейчас отправимся на дно.

И тут случилось невероятное. Из-за кучки чахлых березок вдруг появился Бесов. Лицо у Анатолия Дмитриевича выглядело крайне раздосадованным и недовольным. Широкими шагами он приблизился прямо к нашим торчащим из жижи головам, наклонился, сунул обе руки в болото, схватил и меня, и следака за шиворот, а потом одним рывком, с громким «чваком» вытащил нас на свободу.

Трясина на секунду замерла, будто размышляя:«Какого хрена⁈ » затем… отрыгнула лопату Серикова, которая своим черенком прилетела ровнехонько следаку в лоб.

Эдик лежал на спине, весь покрытый слизью, и хрипел. Я выглядел ничуть не лучше.

Бесов стоял над нами с таким выражением лица, будто только что предал всех демонов преисподней. Он подошел ко мне, присел на корточки, а потом тихонько высказался:

— Никому ни слова. Чтобы никто и никогда не узнал, что Анатолий Бесов… спас… двоих ментов. А одного… вообще особенного. Мне еще с этим как-то жить.

— Ты сбежал. — Ответил я ему. — Хотел таким образом со мной разделаться?

— Хотел. — Согласился нечистый, — Но, представляешь, почему-то не смог. Обратно меня поволокло неведомой силой. И в груди так мерзко заныло.

— Это совесть. — «Успокоил» я бесова. — Поздравляю.

Судя по физиономии Анатия Дмитриевича, он точно не успокоился. А очень даже наоборот. Факт проснувшейся совести ранил его до глубины души. Ввернее, в данном случае, до глубины его нечистого естества.

Дальше мы шли молча. Сериков был слишком шокирован, чтобы говорить, и слава богу. После случившегося мне совершенно не хотелось слушать весь тот бред, который Эдуард нёс в начале пути.

Наконец, Бесов вывел нас сначала из топей в лесную чашу, а потом — на широкую, просторную поляну. Со стороны это место смотрелось так, будто прямо посреди леса кто-то взял и вырезал большой квадрат.

Вместо ожидаемой избушки на курьих ножках нас встретил аккуратный домик с пасекой. На крыльце, оперевшись плечом о дверной косяк, стояла женщина.

Я, честно говоря, думал, что встречусь со старухой, сморщенной как печеное яблоко. По крайней мере старые восьмидесятилетние ведьмы вызывали у меня именно такую ассоциацию. Но дамочке, наблюдавшей за нашим приближением, нельзя было дать больше шестидесяти.

Глафира Игнатьевна оказалась высокой, статной, с густыми седыми волосами, уложенными в строгую, но элегантную прическу, и пронзительными молодыми глазами.

Она дождалась, пока мы подойдём ближе, к самому порогу. Затем окинула насмешливым взглядом нашу грязную, изможденную троицу: беса, инквизитора и мента, покрытых болотной слизью, и медленно спустилась по ступеням. Замерла напротив нас, сложив руки на груди.

— Ну, — сказала она спокойным, бархатным голосом. — Кого ко мне нелегкая принесла? Проходите, гости дорогие. Как раз чай с медом заварила. Похоже, он вам очень нужен.

Глава 9

Глафира Игнатьевна стояла на крыльце, как воплощение того самого леса, через который мы только что продирались. Не то чтобы я лес не любил или имел что-то против. Лес — он ничего, вполне себе приятное место. Для пикника или, на худой случай, для романтических прогулок. Но вот путешествие по болотам, да еще в компании вредного следака и местного беса, который, на секундочку, собирался меня утопить, — это, простите, удовольствие ниже среднего.

Я посмотрел на Серикова, потом опустил взгляд и попытался оценить свой внешний вид. Мой китель представлял из себя один сплошной кусок заскорузлой грязи. Болотная жижа просочилась везде, куда только можно было просочиться. Пролезла в каждую щелочку, в каждый шовчик настолько глубоко, что вместе с грязью в карманах я притащил с собой пару лягушек.

Следак выглядел так же паршиво. Грязно, отвратительно, неприятно. Только он еще и фуражку утопил. Потерял головной убор в тот самый момент, когда я вытаскивал его из трясины.

Теперь понятно, почему Глафира Игнатьевна, при всей своей показной строгости, еле сдерживала улыбку. Мы были похожи на двух клоунов, только что вывалившихся из бочки с помоями. Чего уж тут не рассмеяться?

Кстати, ведьма, несмотря на почтенный возраст, была очень красивой. Причем ее красота казалась дикой, необузданной, как сама природа. Волосы темные, почти черные, с проседью, нос прямой, губы пухлые, глаза синие-синие, а брови… Соболиные, черт возьми! Именно такой эпитет приходил в голову, когда я смотрел на эти брови.

Взгляд Глафиры Игнатьевны, насмешливый и острый, как лезвие бритвы, медленно изучил мою физиономию, измазанную грязью, потом переместился на капитана Серикова. Тот, пошатываясь от усталости и пережитого кошмара, пытался отскрести с кителя бурые вонючие разводы. Потом ведьма посмотрела на Бесова. На ее лице появилось не просто пренебрежение, а какая-то привычная брезгливость. Будто она увидела таракана, который нагло расселся на полу, когда на кухне внезапно зажегся свет.

— Ну, Анатолий…а ты, смотрю, совсем не боишься… — протянула Глафира. Голос у нее был бархатный, тягучий и до невозможности сексуальный. — Опять ко мне в гости пожаловал. Я, кажется, предупреждала, чтоб твоей ноги здесь не было. Запамятовал? Могу напомнить. Мои пчелки тебя до сих пор не забыли. Особенно, как ты отсюда убегал, перепрыгивая через кусты? И что это за вид? Вы болото за речку приняли? Решили искупаться?

Бесов, обычно наглый и самоуверенный, вдруг съежился. Он сделал пару шажков назад, будто хотел спрятаться за моей спиной, потом вытянул шею и с каким-то подобострастием проблеял:

— Глафира Игнатьчна, я… мы же по делу…

Ведьма резко взмахнула рукой, словно разрубая невидимый узел.

— Знаю я ваши дела. Уже донесли…Но в дом в таком виде не пущу. Сначала — баня. Немедленно. Вся эта болотная дрянь с вас должна сойти.

— Так я совершенно чист, Глафира Игнатьечна. — обрадовал ее Бесов. — Это у нас товарищи милиционеры малясь попутались. Решили в болоте водные процедуры устроить. Ну вы же знаете этих…эти…правоохранительные органы. Их мёдом не корми, дай в грязи изваляться. А со мной всё хорошо.

Бесов развел руки в стороны, вышел из-за меня и покрутился на месте, предлагая полюбоваться своим внешним видом.

— Ты чист⁈ — рассмеялась ведьма. Похоже, ее позабавила сама мысль, что нечистый претендует на чистоту. — Снаружи, может, и да. А внутри — сам знаешь. Без бани — ни-ни. Особенно вот этого красавца, — Глафира ткнула пальцем в Серикова, — Под его одеждой гнили больше, чем на ней. Так что раздевайтесь и милости прошу. Я, как чувствовала, с утра баньку затопила. И следи, Анатолий, за паром. Банька у меня особенная. Ты в курсе. Чтоб кого-нибудь совсем не распарило.

Сериков, услышав про баню, вдруг встрепенулся и даже взбодрился. Видимо, после вонючей трясины мысль о помывке показалась ему весьма привлекательной.

— Баня? Это я поддерживаю! — заявил он, потом пожевал губами и сплюнул на землю нечто, очень похожее на комок ила. — Только бы отмыться, ей-богу!

Наивный дурак. Эдик даже приблизительно не представлял, что его ждет. Впрочем, я тоже.

Глафира, не говоря больше ни слова, провела нас за дом, к приземистой баньке из бревен. Дверь была приоткрыта. Из-за нее валил густой пар, а в нос ударил резкий, но приятный запах березового веника и раскаленных сосновых дров.

— Раздевайтесь, товарищ капитан, — с деловым видом скомандовал Бесов. Он тут же подал пример, скинув пиджак и рубашку. — Время, знаете ли, дорого. Банька не общественная.

Сериков быстро стянул одежду и, прикрывая скрещёнными руками интимное место, рванул в парную. Я, скинув свою грязную форму, последовал за ним. Перед тем как войти, красноречиво посмотрел на Бесова. Мой взгляд говорил четко: «Анатолий Дмитриевич, твоих шуточек на сегодня хватит. Болото — это был перебор».