Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 79

– О? – Она бросила на Нефрет откровенно неприязненный взгляд, но повиновалась.

Полковник был краток, как и обещал.

– Боюсь, что вчера вечером я случайно обидел вас, мисс Форт. Если какие-либо мои слова или действия произвели ложное впечатление, я глубоко извиняюсь.

– Всё забыто, – ответила Нефрет.

Она была грязной, покрытой пятнами пота, но держалась так, что напомнила мне те времена, когда была Верховной жрицей Исиды[217], и встретила взгляд Беллингема с нескрываемым достоинством.

Полковник поклонился.

– Вы очень любезны. Доброго дня, дамы.

– Что это было? – полюбопытствовала я.

– Он решил, что моё состояние достаточно велико, чтобы компенсировать поведение, неподобающее леди. – Её голос был таким же жёстким, как и застывшее лицо. Мгновение она колебалась, а затем пожала плечами. – Я расскажу тебе, если ты пообещаешь не выходить из себя и ни словом не обмолвишься профессору. Всё, что он на самом деле сказал – то, что он не знал о моём присутствии; он так смотрел на меня, а затем на Давида и на «Амелию», будто думал, что мы... Извинения только усугубили ситуацию. Как у людей могут быть такие злые умы?

Полагаю, мне следовало указать на то, что у большинства людей действительно злые умы, и что именно от таких неприятностей я хотела избавить её, запретив оставаться вместе с мальчиками на дахабии. Но у меня не хватило духу. Такая поразительная смесь житейской мудрости и поразительной невинности! Как лаконично выразился Эмерсон, она жила в двух мирах, и так будет всегда, потому что верования и ценности чуждого общества, в котором ей так долго пришлось пребывать, никогда не будут полностью искоренены. Сила страданий Нефрет заставила меня сожалеть, что я была столь вежлива с полковником Беллингемом. Её циничная оценка, вероятно, была правильной, хотя я думала, что его привлекало не только состояние девушки. Я вспомнила, что он выражал одобрение «пылким юным леди».

И в этот момент я решила, что положу конец безумным ожиданиям полковника. Он был старомодным джентльменом, и, вероятно, попросил бы разрешения у Эмерсона, прежде чем обратиться к Нефрет, а затем Эмерсон выбросил бы его в окно, что было бы вполне удовлетворительным исходом. Однако Эмерсону не следовало так сильно беспокоиться по поводу оскорблений, наносимых Нефрет дальнейшими попытками полковника навязать ей своё общество. Я собиралась переговорить с Беллингемом лично.

***

Мой дорогой Эмерсон пребывал в прекрасном расположении духа, когда мы завершили работу. Ничто не радует его так, как возможность порыться в гробницах. Результаты дневного труда были обнадёживающими. За разбитым участком проход вошёл в пласт более устойчивой породы. И по дороге домой Эмерсон не мог говорить ни о чём другом.

– На сей раз древние археологи проявили здравый смысл, — с энтузиазмом заявил он. – В гробнице Картера проход продолжает спускаться через тафл; они, должно быть, надеялись ниже наткнуться на ещё один слой известняка или мела. А наши строители решили подняться, что привело к ещё одному удачному результату. Основная часть мусора, от которого мы избавились с такими усилиями, была занесена в гробницу паводковыми водами и плотно утрамбована последовавшими дождями. Но, как всем известно, вода течёт только вниз по склону! Продолжение прохода относительно ясно. Сам план... – И так далее.

После того, как мы сменили отвратительную одежду и вымылись, дети решили ненадолго отлучиться в Гурнех, чтобы навестить Абдуллу. Должно быть, они договорились «меняться» лошадьми, потому что Нефрет ехала на Асфур, а Давид — на одном из наёмных скакунов. В результате мы с моим дорогим Эмерсоном остались за чаем вдвоём — нечасто мне приходилось испытывать удовольствие, когда муж оставался в полном моём распоряжении.

Прежде всего я приступила к чтению ожидавшей нас корреспонденции. Большинство посланий были обычными — открытки от новичков в Луксоре, приглашения на теннисный матч и званый ужин на борту дахабии мистера Дэвиса, «Бедуине». Я не могла не разделить мнение Эмерсона о том, что Луксор становится миниатюрным сгустком самых скучных аспектов английского общества. Единственное важное сообщение пришло от Сайруса; он снова упрашивал нас приехать к нему, так как пригласил другого гостя. Он добавил, что пришлёт свой экипаж и что нет необходимости переодеваться, так как это будет «исключительно деловая встреча».

При таких обстоятельствах Эмерсон дал любезное согласие, и в ответ я позволила ему поболтать о могиле. Мы с удовольствием беседовали добрый час, прежде чем молодые люди вернулись с хорошими новостями о том, что выздоровление Абдуллы идёт так, как я и надеялась.

– Очевидно, Дауд вымазал Абдуллу этой отвратительной зелёной мазью, – предположила я.

Нефрет усмехнулась.

– Откуда тебе это известно, тётя Амелия? Дауд просил нас не рассказывать тебе о мази. Теперь он поверит, что ты можешь читать его мысли на расстоянии.

– Он подозревает меня и в более тёмных способностях, чем эта, моя дорогая, – улыбнулась я. – Но думаю, что всякие жуткие вещи не могут причинить Абдулле никакого вреда, пока он их не ест. А теперь тебе лучше поспешить и переодеться. Сайрус посылает за нами свой экипаж.

– У меня сложилось впечатление... – начал Рамзес.

– Тебе не нужно подвергать себя мучениям, пытаясь напялить костюм, – перебила я. – Приведи себя в порядок, ты очень грязный и разгорячённый. Мы ужинаем с Сайрусом, потому что он пригласил другого гостя.

Рамзес приподнял брови.

– А, – произнёс он и удалился.

– Интересно, что он имел в виду? – спросила я у Эмерсона.

– Тебе давно уже пора научиться интерпретировать загадочные замечания Рамзеса, – ответил муж. – Он подозревает, кто приглашён. Как и я.

Намёки Эмерсона подготовили меня. Тот факт, что Сайрус вопреки обычаю не встретил нас у двери, стал ещё одной подсказкой. Когда мы вошли в гостиную, то обнаружили, что он увлечённо беседует с миссис Джонс собственной персоной.

Тёплый приём Сайруса компенсировал предыдущие неудачи с гостеприимством. Он заставил нас сесть и подкрепиться. Всё это было очень приятно и соответствовало светским традициям, но я никогда не видела ни малейшей выгоды в нерешительности, поэтому, как только мы устроились в удобных креслах, держа в руках стаканы, начала разговор.

– Не расскажете ли, миссис Джонс, как идут дела у Фрейзеров? Я надеялась получить известие от Энид сегодня, но письмо не пришло.

– Потому что она назначила своей посланницей меня, – последовал учтивый ответ. Дама достала из сумочки конверт и передала его мне.

Письмо было адресовано не лично мне, а всем нам, включая «мисс Форт» и «мистера Тодроса», поэтому я без колебаний прочитала его вслух.

Мои самые дорогие друзья, я уверена, что излечение началось. Он всё ещё испытывает трепет перед «принцессой Ташерит», но, по-моему, ни одна женщина не должна жаловаться на то, что ей поклоняются! Я приняла ваши слова близко к сердцу, дорогая Амелия, и надеюсь – убеждена – что в дальнейшем всё будет хорошо.

Завтра мы отправляемся в Каир, а оттуда – в Англию. Я посчитала, что мне не следует видеться с вами перед отъездом, ибо разлука станет для меня более мучительной, чем я смогла бы вынести. Можете не сомневаться: когда я называю вас «самыми дорогими», эти слова исходят из моего сердца. Вы сделали для меня то, что не смог бы сделать никто другой в мире. Я никогда не забуду вас. Примите уверения от бесконечно преданной вам

Энид.

После прочтения этого трогательного послания (которое я могу воспроизвести дословно, так как до сих пор храню его среди своих документов) последовало долгое молчание. Все были явно тронуты. Эмерсон шумно откашливался, Давид отвернулся, а глаза Нефрет засияли ещё ярче. О чём думал Рамзес – как обычно, было невозможно узнать.