Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 78

К счастью, я не кричала и не стонала. Не знаю, что услышал Эмерсон; звук был слишком слабым, чтобы уловить его. С криком: «Осторожно, Пибоди!» – он схватил Рамзеса и могучими руками отбросил его назад.

С ответным криком, заглушённым грохотом падающего камня, я бросилась вперёд. Свеча Рамзеса погасла. Свою я уронила. И не видела ничего, кроме темноты. Я столкнулась с Рамзесом, пытавшимся меня удержать; отпрянув, я рухнула на твёрдую, тёплую, знакомую поверхность.

– Я так и думал, что столкнусь с тобой, – охнул Эмерсон. – Зажги ещё одну свечу, ладно, Нефрет? Рамзес, ты в порядке?

– Чёрт тебя побери, Эмерсон, – выдохнула я, неистово пробегая руками по тем его частям, до которых могла дотянуться.

– Ц-ц-ц, что за язык! Теперь можно уходить. Я узнал то, что хотел.

Пришлось поберечь дыхание перед возвращением. Речь, сочинённая мной по пути, так и не была произнесена, потому что первым человеком, которого я увидела, когда вышла в soi-disant[215] «погребальную камеру», был полковник Беллингем.

Он стоял у подножия лестницы, держа трость в одной руке и шляпу в другой, и при виде нас его породистое лицо изумлённо вытянулось.

Я прервала его попытку приветствия.

– Как видите, полковник, мы не в состоянии принимать гостей. Вы нас извините?

– Приношу извинения.– Он посторонился, освободив мне проход к лестнице. – Я хотел поговорить с вами. И... увидеть это место.

Если бы я была не настолько обессиленной, грязной и запыхавшейся, то могла бы даже пожалеть его. Моё настроение не улучшилось, когда я обнаружила Долли, чинно сидевшую на табурете, который кто-то принёс ей. Однако выражение её лица, когда она увидела Рамзеса, утешило меня. Он выглядел довольно отталкивающе, хотя и не намного хуже, чем все мы.

К тому времени, как я закончила мыть лицо и руки, моё дыхание восстановилось, а самообладание – вернулось. В отличие от Эмерсона. Отбросив грязное полотенце в сторону, он резко повернулся и смерил полковника яростным взглядом:

– Каким бы неуместным ни являлось ваше присутствие, сэр, но вы избавили меня от необходимости встречаться с вами. Какого чёрта – нет, проклятье, Пибоди, я не буду извиняться за свой язык! О чём, дьявол вас побери, вы думали, Беллингем? Если вы такой плохой стрелок, что не в состоянии поразить цель, вам и прикасаться к огнестрельному оружию нельзя!

Полковник покраснел от гнева, но сдержался.

– Я пришёл выразить свои сожаления по поводу этого досадного инцидента, профессор Эмерсон. Я не узнал вашего сына. Я принял его за местного жителя.

– А, ну, конечно, разница существенна, – прорычал Эмерсон.

Долли оправилась от шока при виде грязного, мокрого, растрёпанного Рамзеса. Поднявшись, она отряхнула юбки и качнулась к нему. Протянув изящный носовой платок с кружевной отделкой, она проворковала:

– Я проплакала всю ночь после того, как папа сказал мне, что вы пострадали, мистер Эмерсон. Вы так отважны! Я не знаю, что бы произошло, если бы вы не находились там, охраняя меня.

Рамзес посмотрел на крохотный квадрат батиста, а затем на свои покрытые кровоточащими царапинами руки, с которых капала вода.

– Боюсь, мисс Беллингем, что ваш носовой платок не подходит для этой цели, хотя благодарю вас за предложение помощи. Вам лучше не подходить ближе.

– Сядь, Долли, или вернись с Сайидом в карету, – резко приказал полковник. Долли взглянула на Сайида, державшегося на почтительном расстоянии, и с презрением пожала плечами. Затем вернулась на табурет и расправила юбки.

Ибрагим спускался по лестнице в сопровождении нескольких мужчин, которые несли большие куски дерева. Эмерсон проводил их тоскливым взглядом, и Рамзес произнёс:

– Я пойду с ними, отец.

– Да, да, – согласился Эмерсон. – Передай Ибрагиму, что я скоро приду. Нет, Нефрет, оставайся здесь, ты будешь только мешать. Полковник, я хочу вам сказать ещё несколько слов. Видимо, вы решили взять закон в свои руки вместо того, чтобы просить помощи, на которую имеете право, у вашего и моего правительств. Если собственная безопасность ничего не значит для вас, подумайте о своей дочери, которую ваше безрассудное поведение ставит под угрозу.

Эмерсон повернулся и направился к гробнице, и тут полковник заговорил:

– Вы позволите и мне сказать несколько слов, сэр?

– Ну?

– Я не могу не оценить вашу заботу, равно как и беспокойство вашего сына, профессор. Однако фактом является то, что, если бы он не вмешался вчера вечером, я бы положил конец и всему этому делу, и мистеру Толлингтону. – Удивление Эмерсона вызвало у полковника мрачную усмешку. – О, да, профессор, я отчётливо видел убегавшего в лунном свете и узнал его. И вполне мог бы попасть в цель, если бы мне не помешало внезапное появление преследователя. Теперь он успешно скрылся. Если у вас есть предположения, где он может находиться, вы должны сказать мне.

– Отнюдь, – спокойно ответил Эмерсон. – У вас есть полное право защищать себя и свою дочь, полковник, но нет ни малейшего права выслеживать Скаддера, чтобы убить его. Есть и другие варианты. И вам они известны не хуже меня.

– Ясно. – Холодные серые глаза полковника изучали моего мужа, его решительное лицо, широкие плечи и скрещённые на груди руки. – Что ж, профессор, я восхищаюсь вашими принципами. И восхищаюсь лично вами, сэр; вы мне по сердцу, даже если наши взгляды не совпадают. Могу я попросить ещё об одной услуге?

– Просите, – последовал краткий ответ.

– Я хочу пойти туда с вами. Только один раз, – быстро добавил он, так как увидел, что Эмерсон собирается возразить. – Я должен увидеть это место. Я думал об этом, грезил об этом... Вы понимаете, почему я должен пойти?

– Не совсем, – сухо отрезал Эмерсон. – Но признаю ваше право. Что ж, если вы так решительно настроены... Но не ждите, что будет легко или приятно.

– Явно не хуже, чем Шайло[216], – с улыбкой ответил полковник.

– Наверно, какое-то из сражений, в котором он участвовал? – спросила я у Нефрет, когда полковник вслед за Эмерсоном спустился по лестнице.

– Может быть. – Она понизила голос до шёпота и указала на Долли. – Полагаю, мне следует поговорить с ней. Она выглядит очень несчастной, сидя в одиночестве.

– Вернее, скучающей, – уточнила я. – Давай, если хочешь. Но, по-моему, на самом деле тобой движет не вежливость, а желание задеть. От тебя довольно сильно пахнет летучими мышами, дорогая девочка.

Она засмеялась и оставила меня. Чуть позже я увидела довольно забавную картину: Нефрет сидела на земле, скрестив ноги, а Долли — на краю табурета, так далеко от Нефрет, как только могла, чтобы не вставать.

Девушки всё ещё беседовали – по крайней мере, Нефрет – когда полковник вернулся в сопровождении Рамзеса. Я предложила Беллингему мокрый платок, и он принял его с поклоном, официальность которого иронично контрастировала с неряшливым видом полковника.

– Спасибо, миссис Эмерсон. – Беллингем, убрав бо́льшую часть грязи и пыли с лица, вернул мне платок. – Мы не будем задерживаться. Я видел то, что хотел увидеть. – Его охватила непроизвольная дрожь.

– Знаете ли, её там никогда не было, – мягко начала я. – Вы видели, где...

– Да, ваш муж указал на это место и описал его первоначальный вид. Я уезжаю, преисполнившись искренним уважением к археологам, – добавил он, когда мы подошли к девушкам. – Я и не подозревал, что их работа ведётся в таких неприятных и опасных местах.

Он сменил тему, изящно и вежливо, и я не стала возражать.

– Так плохо бывает далеко не всегда, – кивнула я. – Значит, вы передумали, и не станете увлекаться египтологией?

– Я больше не вернусь в Египет. Так, Долли, ты готова?

Понимая, что нет никакой надежды перехватить Рамзеса, который немедленно скрылся в гробнице, Долли встала.

– Да, папочка.

– Тогда отправляйся с Сайидом. Я вскоре догоню вас; я хочу сказать несколько слов мисс Форт.