Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара - Страница 34

Через некоторое время Эмерсон вырвал меня из полудрёмы. Рухнув рядом со мной, он провёл рукавом по мокрому лбу и спросил, есть ли чай. Я не стала напоминать ему про носовой платок и не спрашивала, что случилось с его шляпой. Перед выходом я удостоверяюсь, что Эмерсон начинает свой день с пробковым шлемом на голове и красивым чистым белым носовым платком в кармане. К полудню он обычно теряет и то, и другое.

– Значит, ты прекращаешь работу? – спросила я, потому что Рамзес присоединился к нам, и люди отложили свои лопаты и корзины.

– Ненадолго, – ответил Эмерсон, – там творится что-то странное.

Посмотрев в указанном им направлении, я поняла, что он имел в виду. К полудню большинство туристов разошлись по своим отелям, и даже археологи и египтяне прервали работу. Однако толпа зевак, сдерживаемых нашими людьми, явно увеличилась, и между собой соревновались уже сразу два лектора.

– … знаменитый мистер профессор Эмерсон и его семья... un sepulcre nouveau[130]... что откроется, когда двери распахнут... tresor d'or magnifique[131]...

Последняя фраза переполнила чашу терпения Эмерсона, который вскочил на ноги, сжав кулаки. Я схватила его за лодыжку.

– Сядь, Эмерсон, ради Бога. Можешь обвинять свою репутацию, – добавила я, когда Эмерсон, ворча, как громовые раскаты, вернулся на место. Я протянула ему стакан чая. – Наше последнее открытие обеспечило заголовки в каждой газете западного мира. Бедные доверчивые создания ожидают чего-то столь же сенсационного. Но как же эта новость распространилась так быстро, интересно?

– Дауд, скорее всего,– предположил Рамзес. – Сами знаете, как он любит болтать налево и направо. Но, может быть, кто-нибудь другой, а то и один из рабочих мистера Картера. Я только надеюсь... – Он сдержался, но его взгляд, направленный на меня, был весьма красноречив.

Непроизвольный испуганный вздох сорвался с моих губ. Я знала – пожалуй, лучше всех – как факты можно исказить и украсить сплетнями, и не сомневалась, что наши рабочие подслушали, как Рамзес описывал то, что лежало в гробнице. Неудивительно, что собралась толпа любопытствующих! Длинные золотые волосы, шёлковые повязки – к настоящему времени описание, вероятно, включало золотые диадемы и инкрустированные драгоценностями украшения. Если бы Дональд Фрейзер узнал об этом, то преисполнился бы уверенности, что мы нашли его воображаемую принцессу. Необходимо срочно переговорить с ним и с Энид, прежде чем слухи дойдут до них.

– Эмерсон, – спросила я, – не лучше ли отложить изъятие мумии, чтобы мы могли опровергнуть слухи и уменьшить интерес публики? Просто её вид, как мне кажется...

Эмерсон покачал своей непослушной чёрной головой.

– Промедление только возбудит любопытство, а дикие слухи увеличат ожидания наших соседей из Гурнеха, клятых свиней, разоряющих гробницы.

– Тогда придётся заняться этим, – согласилась я.

Нефрет с помощью Давида фотографировала закрытую дверь и её окружение. Длительные выдержки были необходимы, поскольку Эмерсон отказался использовать для освещения магниевые вспышки или чёрный порох[132]. Отражатели из полированного металла хорошо служили нам в прошлом, и будут служить до тех пор, пока вся Долина не будет электрифицирована. Установленный Говардом генератор освещал лишь несколько гробниц.

Пока Нефрет и Давид завершали свою работу, я изучала деревянную дверь, теперь полностью очищенную. В Египте сложно найти большие куски дерева, так как местные деревья маленькие и тонкие. Дверь была собрана из частей, но очень аккуратно, и плотно входила в проём. Ни засова, ни замка; штукатурка заполнила неровные стыки дерева и камня.

Эмерсон вставил конец лома. Абдулла прочистил горло.

– Эмерсон…

– Что? – Эмерсон нажал на лом.

– Проклятие.

– Что? – Эмерсон повернулся и пристально взглянул на бригадира.

– Я знаю, что его не существует, – многозначительно пробормотал Абдулла. – Но Дауд и другие дураки...

– Хм-мм. Абдулла, у нас мало времени. Что, если я завтра первым делом проведу изгнание духов?

Абдулла всем своим видом выразил сомнение. Рамзес откашлялся.

– Я буду счастлив сказать несколько слов, отец.

– Ты? – Эмерсон посмотрел на Рамзеса. Он получает бешеное удовольствие от процедур изгнания демонов (каковыми процедурами и славится в Египте), так что ему очень не нравится, когда его вытесняют.

Нефрет, выглядевшая исключительно торжественно, не смогла сдержать хихиканья.

– Если вы помните, его называют «Аху эль-Афарит». Давай, Рамзес, а я добавлю.

Мне всегда было интересно, какое ласковое прозвище египтяне дали Рамзесу. Я приготовилась к увещеваниям, но Эмерсон опередил меня.

– И побыстрее, – проворчал он, возвращаясь к двери.

Итак, мой сын, также известный как «Брат Демонов», принялся размахивать руками и распевать на смеси языков – от средневекового французского до классического арабского. Однако при этом не спускал глаз с Эмерсона, и когда проход почти раскрылся, внезапно прекратил свои заклинания. Повернувшись к Нефрет, он схватил её за руки и высоко поднял их.

– Услышь благословение дочери Отца Проклятий, сестры Брата Демонов, Света Египта, – произнёс он нараспев, а затем тихо пробурчал по-английски: – Приступай, девочка, нечего стоять, разинув рот.

Первое слово Нефрет было не более чем бульканьем, но она мгновенно пришла в себя, звучно произнеся призыв к молитве и фразу: «Да благословит тебя Всевышний и да сохранит тебя». Однако представление произвело бы большее впечатление, если бы она не закончила словами:

– Как тебе это понравилось, мальчик?

– Возможно, нам с отцом следует оставить дальнейшее на твоё усмотрение, – последовал ответ.

Однако когда мы собрались вокруг открытого портала, наши лица были серьёзными и неулыбчивыми. В этот самый момент, как сверхъестественный намёк на вмешательство Небес, луч солнечного света отразился от жестяного листа, который держал один из мужчин, и упал на голову закутанного существа.

В длинных вьющихся волосах не блеснуло ни единой искры.

В недавнем прошлом были популярны украшения из искусно заплетённых человеческих волос. Ещё более распространённым был обычай помещать прядь волос любимого человека под хрусталь или стекло – в брошь, кольцо или браслет. Когда-то отец подарил мне брошь с чёрным локоном моей матери. Я хранила её как священную реликвию, но никогда не носила. Волосы были сухими, тусклыми и мёртвыми.

Как и эти. Скрытое лицо беспокоило не меньше. Теперь я могла различить детали, которые ранее оставались в тени от пламени свечей – изогнутые скулы, форму полных губ. «Невозможно», – подумала я. Шёлковая ткань, годами прикрывавшая неподвижную грудь и стройные конечности, поблёкла и начала рассыпаться. Мягкая плоть лица не могла остаться неповреждённой.

Я услышала сдавленный всхлип Нефрет. Эмерсон, за грозным фасадом которого скрывается чрезвычайно нежное сердце, громко фыркнул. Каким бы грубым и незаконченным, пустым и бесплодным это последнее пристанище смерти ни было, никто из нас не хотел сделать первый шаг.

Кроме, конечно, Рамзеса. Проскользнув мимо отца, он подошёл к лежавшему телу.

– Обрати внимание на руки, отец. Они вытянуты вдоль тела, лежат рядом с бёдрами.

Эмерсон хмыкнул, отбросив сантименты в пользу профессионализма.

– Подобное расположение традиционно для Двадцать первой династии. Однако это тело определённо появилось позже. Вернись обратно, Рамзес, ты можешь наступить на важные улики-артефакты. Давид, сколько времени у тебя уйдёт на создание эскиза?

– Я постараюсь как можно быстрее, сэр, – последовал тихий ответ.

Пока он заканчивал рисунок, а Нефрет фотографировала, мы с Эмерсоном обследовали маленькую комнату. Она оказалась любопытным местом: два метра в ширину и четыре в длину. Поверхность под ногами была не гладким камнем, а слоем мелких камешков, плотно утрамбованных, чтобы образовать ровную поверхность. Потолок круто спускался от входа, достигая пола. Боковые стены были из обработанного камня без каких-либо следов резьбы или надписей.