Регрессор №15 (СИ) - Арх Максим - Страница 49

Когда всё было готово, я лично проверил каждый провод, потому что знал, что у нас всего одна попытка. Ведь если макет сгорит не так, как нужно, и мы не получим красивый кадр, то придётся вновь напрягаться и строить новый макет. И даже куча камер на разных ракурсах нас не спасёт.

— Мотор! — крикнул я, убедившись, что рядом с предназначенным для уничтожения макетом никого нет.

Включили камеры. Первым пошёл световой всполох — ослепляющая лампа на крановой установке, замаскированная фильтрами. В этот момент весь минигород будто осветился белым пламенем. Практически сразу же взорвались термические заряды разной мощности: сперва вспыхнули и мгновенно превратились в пепел дома ближе к эпицентру, потом полыхнули ярким заревом пожара модели на окраинах. Через секунду грохнул взрыв, имитирующий ударную волну. Потоком воздуха разнесло кусочки «бетонных» панелей, стеклянные витрины разлетелись вдребезги, беспомощно кувыркались и бились об оставшиеся стены разлетающиеся как спичечные коробки модели машин. Павильон заполнил такой жар, что у операторов запотели линзы, но никто даже не моргнул. Все заворожённо смотрели на горящий город и, вероятно, молились, чтобы в их жизни такого в реальности никогда бы не произошло.

Когда дым рассеялся, павильон был похож на поле боя. Обгоревшие обломки, запах пороха, копоть на лицах. Я машинально отметил, что тут собрались вообще все, в том числе даже пара гримёров из совсем другого съёмочного цеха.

Один молодой ассистент прошептал:

— Товарищ режиссёр, у меня сердце чуть не остановилось.

Я только вытер сажу с лица и кивнул:

— Значит, зритель тоже поверит, — а затем повернулся к оператору и угрожающе прошипел: — Только не говори, что ты камеры забыл включить.

Но, к счастью, тот выполнил свою работу, и всё прошло штатно.

Осмотрев оперативно проявленную плёнку с кадрами взрыва, понял, что кое-чего в эпичности картинки нам не хватает. Для того чтобы сцена получилась ещё более яркая, нам нужно было заснять грибовидное облако крупным планом. Да так, чтобы зритель при виде него замер. Взрыв макета получился впечатляющим, но настоящая магия кино всегда в деталях.

Собрал операторов и сказал:

— Товарищи, мы сделаем гриб в аквариуме.

Двое понимающе кивнули, остальные переспросили:

— В аквариуме?

— Именно. Это старый приём. В Голливуде его используют, когда нет миллионов на настоящие взрывы. Мы тоже можем, но для этого придётся постараться.

Притащили огромный аквариум — литров на двести. Воду залили дистиллированную, чтобы не было пузырей. Сверху поставили прожекторы, а снизу закрепили чёрную ткань, чтобы фон уходил в бесконечность.

— Теперь внимание, — сказал я, — главная хитрость: молоко и тушь.

В верхнюю часть аквариума аккуратно вливалось молоко — оно давало густое белое облако, расползающееся вниз. В центр медленно впускали тушь, разведённую в спирте. Она падала тяжёлым столбом, а молоко вокруг начинало подниматься, образуя характерный «гриб». Всё это фиксировалось в замедленной съёмке снизу вверх, так что казалось, что это гигантский взрыв в небе.

Когда первый раз запустили тушь, я сам замер. Вода закипела от света прожекторов, белые облака молока начали клубиться, подниматься, а в середине зародился чёрный столб. Через секунду он выгнулся в шляпу гриба.

— Стоп! Снято! — крикнул я, радуясь, что опять получилось так, как нужно.

Ждать, разумеется, я не собирался, и тут же дал команду на проявку плёнки, а когда всё было готово, приступили к монтажу. Снятый «аквариумный гриб» потом наложили на кадры с макетом города, после этого для создания нужной атмосферы обречённости добавили звуковую дорожку с гулом, как будто земля сама стонет. И уже под утро, собрав эту сцену целиком и добавив все звуки — гул, вой, плач, — мы сами не поверили глазам, насколько круто у нас получилось. Казалось, что это не кино, а реальная хроника конца света!

Разумеется, ещё на этапе утверждения сценария данная сцена была поставлена под особый надзор. Поэтому прежде чем вставлять эти кадры в фильм, по ранее достигнутым договоренностям мы должны были продемонстрировать их членам различных комиссий на предмет цензуры.

Зал показов киностудии был полон — режиссёры, операторы, консультанты и, самое главное, начальство. Представители Госкино, Минкульт, пара генералов в штатском и даже несколько товарищей с характерными лицами, явно из тех органов, которые следят, чтобы в кино не пробралась вредная идеология.

Включили проектор. Шум плёнки, приглушённый свет. На экране город. Сначала — тишина, затем ослепительная вспышка. Макет рушится, улицы словно взлетают в воздух. Сносит, как бумажный, многотонный тепловоз со станции на окраине города, раскидывает как спички шпалы, узлами завязывает рельсы — на этот маленький макет один из операторов с самого начала навёл камеру и не прогадал. Звучит зловещая музыка. Крики людей. И тут медленно, величественно начинает расти белый гриб. Камера идёт снизу вверх. Гул, стон земли и сгорающие в пламени тела… И огромная могильно-мрачная тень гриба закрывает солнце, пируя на останках мегаполиса.

Когда зажёгся свет, все присутствующие были настолько потрясены увиденным, что никто не проронил ни слова.

Прошло не менее минуты зловещей тишины, прежде чем один генерал, кашлянув в кулак, пробормотал:

— М-да… впечатляет… до дрожи в коленях впечатляет. Я видел несколько кинохроник, отснятых на… кхм… одном из наших полигонов, но в таких подробностях и с таким реализмом мне видеть подобное ещё не приходилось.

— Да, я полностью согласен, — подтвердил коллега генерала.

Начальник Госкино сдвинул брови:

— Товарищ Васин… — он повернулся ко мне. — Вы понимаете, что показываете на экране уничтожение советского города?

— Понимаю. Но есть один нюанс — город не советский, — поднялся я.

— А чей же?

— Да чей угодно, но главное — точно не наш. Вы же видели там небоскрёбы! У нас таких нет, и пока не предвидится. Так что с этой точки зрения тут всё нормально. Да и вообще, не нужно забывать, что мы делаем не документалку, а художественное кино. Это предупреждение. Мы показываем, что будет, если человечество не остановится. Пусть зритель увидит возможный финал цивилизации и ужаснётся. Пусть поймёт, что такое война, и захочет мира.

Вновь повисла пауза.

И вдруг одна женщина из худсовета, седая, в больших очках, сказала негромко:

— А ведь он прав. Это страшно… но убедительно. Лучше пусть зритель увидит этот кошмар на экране, чем в жизни. Глядишь, и милитаристы западных стран поумнеют!

— Это вряд ли. — Поморщился генерал и, повернувшись ко мне, восхищённо цокнул: — Ну, и фантазия у тебя, Александр. До сих пор сердце колотится. Это ж надо так правдоподобно снять! Как будто настоящая катастрофа! В жизни не подумаешь, что это всё понарошку!

С этим выводом были согласны все, и после небольшого обсуждения данная сцена была признана поучительной для человечества и пригодной для фильма.

Как только добро было получено, я тут же направился в павильон, где мы проводили эти сложные съёмки.

По моему распоряжению секретари и ассистенты оповестили всех причастных к изготовлению этой сцены сотрудников и актёров, и там собрались все.

Люди надеялись услышать от меня те самые важные слова, которые они жаждали услышать все долгих четыре дня съёмок. И я их не подвёл.

— Товарищи! — сказал я как можно громче. — Съёмки фильма про роботов-убийц часть два закончены! Всем спасибо! Все молодцы, и теперь могут поехать домой и отдохнуть! Но, товарищи, учтите одно — когда фильм «выстрелит», а это непременно произойдёт очень скоро, нас попросят и даже потребуют снять продолжение! А это значит, что мы вновь соберёмся здесь, и нам вновь придётся изменить всю мировую историю!

Люди захлопали в ладоши и стали обнимать друг друга, ликуя от радости. Мне тоже было приятно осознавать, что всё у меня идёт по плану. И хотя лично у Васина, видеомонтажёров, работников компьютерного цеха и звукорежиссёров работа только начиналась, всё равно приятно было думать, что мы вышли на финишную прямую и фильму теперь уж точно быть!