Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим - Страница 29

— Не помню. Сознание потерял почти сразу.

Ее губы скользили по моей коже, оставляя горячий след. Я обнял ее, прижал к себе, чувствуя сквозь тонкую ткань сорочки тепло ее тела, упругость груди, изгиб бедер. Руки мои, словно сами собой, скользнули вниз, по спине, по талии…

— Постойте, — шепнула она, отстраняясь. — Не торопитесь так. Разве вас не учили, что все прекрасное требует времени?

Она отошла к кровати и присела на край, поджав под себя одну ногу. В мерцающем свете свечей ее фигура казалась почти нереальной, как видение из сна.

— Подойдите, — позвала она, похлопывая рукой по покрывалу рядом с собой.

Я сел рядом, и она положила голову мне на плечо.

— Знаете, капитан, что мне нравится в вас? То, что вы не пытаетесь казаться кем-то другим. Большинство мужчин, попав в будуар к женщине, начинают изображать из себя то страстных любовников, то опытных соблазнителей. А вы просто честны. Даже в смущении своем.

— Я действительно смущен, — признался я. — Не думал, что вечер закончится так.

— А как вы думали?

— Полагал, что вернусь в госпиталь и лягу спать на своей жесткой койке, размышляя о способах обойти Беляева и Клейнмихеля.

Она рассмеялась и повернула мое лицо к себе:

— Забудьте о них хотя бы на одну ночь. Забудьте о госпитале, о службе, о своих проектах. Сейчас есть только мы двое, эта комната и несколько часов до рассвета.

Она поцеловала меня снова, и на этот раз поцелуй оказался долгим, глубоким. Язык ее скользнул между моими губами, играя, дразня, требуя ответа. Я откликнулся, притянул ее ближе, и мы опрокинулись на мягкие подушки.

Селеста оказалась сверху, волосы ее рассыпались, окутывая нас черным шелковым пологом. Глаза горели в полутьме, полные желания и какой-то затаенной грусти.

— Вы красивый мужчина, капитан, — прошептала она, целуя мою шею, ключицы, грудь. — Жаль, что таких, как вы, я встречаю так редко…

Руки мои скользнули по ее спине, нащупали тонкие бретели сорочки. Селеста приподнялась, позволяя стянуть ткань вниз, и предстала передо мной почти обнаженная, лишь в шелковых чулках.

Тело ее было совершенным. Небольшая, высокая грудь с темными сосками, плоский живот с едва заметной ямочкой пупка, округлые бедра, длинные ноги… Каждая линия, каждый изгиб словно созданы художником, влюбленным в женскую красоту.

— Нравится? — спросила она с лукавой улыбкой, замечая мой восхищенный взгляд.

— Вы прекрасны, — выдохнул я.

— Тогда не просто смотрите… прикоснитесь.

Я притянул ее к себе, и наши тела слились. Кожа к коже, дыхание к дыханию. Руки мои исследовали каждый изгиб, каждую впадинку, запоминая прикосновением то, что видели глаза. Она отвечала на каждое движение, направляя, подсказывая, обучая языку, понятному без слов.

Свечи на комоде догорали, отбрасывая на стены причудливые тени. За окном кричала ночная птица, где-то вдалеке лаяла собака. Но мы не слышали ничего, кроме собственного дыхания и биения двух сердец, слившихся в один ритм.

— Александр, — прошептала она, впервые назвав меня по имени. — Не останавливайтесь…

И я не остановился.

Страсть, разгоревшаяся между нами, оказалась неожиданно сильной. Селеста отдавалась ей без остатка, забыв о своей профессиональной отстраненности, превратившись из опытной куртизанки в просто женщину, жаждущую близости и нежности.

Мы сливались и расставались, целовали друг друга и шептали бессвязные слова, теряли себя и находили снова. Время остановилось, растворилось в этой маленькой розовой комнате, где не существовало ничего, кроме двух тел, двух душ, двух одиночеств, на несколько часов нашедших утешение друг в друге.

Когда все закончилось, мы лежали рядом, переплетя руки и ноги, укрывшись легким одеялом. Селеста положила голову мне на грудь, и я слышал ее ровное дыхание.

— Это было… необычно, — тихо произнесла она через некоторое время.

— Что именно?

— То, что я чувствовала. Обычно с мужчинами у меня просто работа. Притвориться, изобразить страсть, вздохнуть в нужный момент… А сейчас… сейчас я нисколько не притворялась.

Я погладил ее по волосам:

— Рад, что смог подарить вам настоящие чувства, а не игру.

— Вы странный человек, капитан. Застенчивый и неопытный, но при этом… — она замолчала, подбирая слова. — При этом в вас есть какая-то сила, уверенность. Словно вы знаете нечто важное, недоступное другим.

Она поразила своей проницательностью. Селеста интуитивно почувствовала то, что я тщательно скрывал. Знание будущего, опыт иной жизни, понимание того, как устроен мир, все это действительно делало меня не похожим на обычных людей XIX века.

— Возможно, вы правы, — уклончиво ответил я. — Контузия изменила меня. Словно открыла доступ к знаниям, которых раньше не было.

— Мистика какая-то, — пробормотала она. — Но мне нравится. Вы не скучный, как большинство офицеров.

Она потянулась, как кошка, и прижалась ближе:

— Останетесь до утра?

— Хотел бы, но не могу. Нужно вернуться в госпиталь до рассвета, иначе дежурный врач хватится.

— Жаль… — Она провела пальцем по моей груди. — Я редко приглашаю мужчин остаться до утра. Но вы особенный.

— Благодарю за комплимент, мадемуазель.

— Селеста. Просто Селеста. — Она приподнялась на локте и посмотрела мне в глаза. — После того, что между нами было, можно без церемоний, не правда ли?

— Селеста, — повторил я, и имя это показалось сладким на вкус.

Она наклонилась и поцеловала меня, легко, почти целомудренно:

— Придете еще?

— Если позволите…

— Позволю. — Она улыбнулась. — Приходите, когда захотите. Я здесь каждый вечер, кроме воскресенья. Месье Гастон дает мне выходной.

Я осторожно высвободился из ее объятий и начал одеваться. Селеста лежала на кровати, укрывшись одеялом до подбородка, и наблюдала за мной с ленивой улыбкой.

— Знаете, что мне еще нравится в вас? — спросила она, когда я застегивал последнюю пуговицу мундира. — То, что вы не пытаетесь сразу убежать, едва закончив. И не засыпаете, захрапев, как многие мужчины.

— Я воспитанный человек, мадемуазель… то есть, Селеста.

Она рассмеялась:

— Вот видите, все равно скатываетесь на церемонии! Ничего, отучу со временем.

Я подошел к кровати, наклонился и поцеловал ее в лоб:

— Спасибо за этот вечер. Вы подарили мне нечто большее, чем просто удовольствие.

— Что же?

— Ощущение того, что я все еще живой человек, а не просто инженер, одержимый своими проектами.

Глаза ее стали влажными:

— Идите уже, капитан. А то еще разревусь, как сентиментальная дурочка.

Я вышел из будуара, пересек гостиную и спустился по узкой лестнице. Кафе внизу пустовало, месье Гастон давно закрыл заведение. Только у стойки дремал ночной сторож, старик в потертом сюртуке.

Выйдя на улицу, я вдохнул ночной воздух полной грудью. Холодок отрезвил, прояснил мысли. Звезды над головой сияли так ярко, что казалось, до них можно дотянуться рукой.

Извозчик дремал на козлах своей коляски, укутавшись в тулуп. Я окликнул его, и он встрепенулся:

— А, ваше благородие! Куда везти прикажете?

— В госпиталь. И поторапливайся, рассвет скоро.

Коляска покатила по пустынным улицам. Город спал, лишь кое-где в окнах мерцали огоньки, да редкие ночные сторожа постукивали колотушками, возвещая, что все спокойно.

Я откинулся на скрипучее сиденье и закрыл глаза. В голове роились мысли, одна противоречивее другой.

Что я наделал? Провел ночь с женщиной легкого поведения, пусть даже и не совсем обычной. Изменил своим принципам, поддался минутной слабости…

Но почему же тогда не чувствую угрызений совести? Напротив, на душе легко, почти радостно. Словно груз какой-то свалился с плеч.

Селеста… Странная, противоречивая женщина. Куртизанка с душой романтика, циничная и сентиментальная одновременно. Она подарила мне не просто плотское удовольствие, а нечто большее. Ощущение живой связи с другим человеком, понимание, близость.