Ворон Бури (ЛП) - Кейн Бен - Страница 2

— Я увидел меч первым, — сказал я ворону.

— Что ты сказал? — крикнул Векель.

Птица повертела головой. Ее клюв щелкнул.

«Ворон не унесет меч, — подумал я. — Может, за ним явится сам Один, но вряд ли. Боги показываются людям нечасто. Ворон насытится, улетит, и тогда первый, кто наткнется на тело, заберет этот княжеский клинок. Так пусть им буду я», — решил я.

Еще два шага — и до трупа с вороном было рукой подать.

Невероятно, но ворон не шелохнулся.

— Дай мне этот меч, — произнес я, и слова сами сорвались с моих губ, — и я клянусь служить Одину до конца моих дней.

Время замедлило свой бег. Крики и вопросы Векеля стихли. Весь мир сузился. Я видел лишь лоснящуюся черную голову ворона со слегка приоткрытым клювом. Его черные, как кремень, глаза буравили меня.

Во рту пересохло. В горле забилась жилка.

«Истинна ли твоя клятва?» — казалось, спрашивал ворон.

— Порази меня, если я лгу. — Мой еще не сломавшийся голос дрогнул на последнем слове. — С этой минуты я — слуга Одина.

Кар-р-р. Кар-р-р. Ворон спрыгнул с трупа, словно уступая мне дорогу. Он кивал, но не улетал.

Что-то заставило меня оглянуться. Неподалеку стоял Векель с отвисшей челюстью. Такая реакция моего одержимого магией друга развеяла последние мои сомнения.

— С твоего позволения, — торжественно произнес я, обращаясь к ворону, и потянулся, чтобы снять с мертвеца перевязь.

Немного погодя я уже брел по берегу. Перевязь нельзя было отрегулировать, и меч, висевший у бока, доставал почти до левой ступни. Но мне было все равно. Беглый осмотр показал, что клинок ничуть не уступает в великолепии ножнам. Я чувствовал себя великаном. Однако я не знал, долго ли продлится мое ликование. Я подозревал, что отец, едва я вернусь, отберет у меня меч. А потому решил не торопиться с поисками.

Векель, в отличие от меня, не стал испытывать судьбу с вороном. Опасливо покосившись на труп и спросив, действительно ли мне нужен клинок — на что я яростно ответил «да», — он пошел со мной. Он потребовал рассказать все в мельчайших подробностях. Рассказывать было особо нечего, но, повторив клятву Одину, я в полной мере осознал свой поступок.

— Ты что сделал? — Лицо Векеля снова надо было видеть.

— В обмен на меч я посвятил себя Одину. — Мои щеки запылали; теперь, произнесенное вслух, это звучало по-детски. Глупо.

Векель молча шел рядом.

Я искоса поглядывал на друга, ожидая, что он начнет упрекать или даже смеяться надо мной, но он глубоко задумался. Я сосредоточился на поисках бревен или чего-нибудь ценного, что могло прибить приливом. И все же не удержался и оглянулся. Ворон исчез. Над трупом с криками дрались чайки. Другие кружили в небе. Таинственность развеялась.

— Ну конечно!

— Что? — про себя я взмолился: только бы он не сказал, что Один проклянет меня, если я не верну меч на место.

— Это так очевидно, что я сразу и не понял. — Худое лицо Векеля просветлело.

— Говори же!

— Ворон знал, что ты там будешь.

— Знал?

Он хлопнул меня по плечу.

— Ему сказал Один!

Я мог лишь смотреть на него во все глаза. В последних его словах чувствовалась какая-то недосказанность, словно он утаил часть информации, но надежда оставить клинок себе взмыла так высоко, что я не обратил на это внимания.

— Один хотел, чтобы меч достался тебе, вот и послал ворона, — сказал Векель. — Это был Хугин.

Как он постиг замысел бога, я понятия не имел, и уж тем более не знал, откуда ему известно, какой именно это был ворон. Но слова Векеля звучали убежденно, и я ему поверил. Поверит и мой отец. Из-за своих повадок и поведения многие считали Векеля отмеченным духами. Думаю, помогало и то, что в округе не было ни одного витки, никого, кто был бы связан с сейдом. Мало у кого хватило бы духу оспаривать слова Векеля.

— Смотри. — Рука Векеля указывала в сторону свежего бриза.

Далеко в море сгрудились огромные тучи, черные и грозовые.

— Еще одна буря надвигается, — сказал я.

— Снова Один. Он попросил Тора отметить это событие.

Я одарил его неуверенной улыбкой. Одно дело, когда бог дает тебе меч, — в это еще можно поверить. Совсем другое — когда в деле замешаны сразу два божества.

— Теперь у тебя может быть только одно имя. — Лицо Векеля стало торжественным.

Я не осмелился произнести вслух то, что вертелось у меня на языке: «Мечекрад. Труподер».

— Ворон Бури.

Часть первая

994 год от Рождества Христова

Глава первая

Никто так и не явился ни за мертвецом, ни за его мечом, а за следующие четыре года случилось многое. Первым и самым значительным событием стала смерть моей матери: она умерла в родах, пытаясь произвести на свет третьего ребенка, которого ей, узкобедрой, не следовало и вынашивать. Было милостью, что девочка не прожила и дня. Семья наша уменьшилась: остались только я, моя младшая сестра Асхильд и отец. Асхильд, волевая и умелая, взяла на себя все хозяйство. И хорошо, потому что сердце отца было разбито. Несмотря на то что он был норманном, а мать ирландкой, они составили хорошую пару и жили в основном в согласии.

За это время я вырос — в основном ввысь, но и в плечах раздался. К семнадцати годам я стал коренастым, широкогрудым и одного роста с отцом, который был выше большинства мужчин. Я заважничал, не в последнюю очередь потому, что от ежедневной работы в кузнице мои мышцы стали как у быка. Благодаря отцу я научился владеть топором и щитом. Он давно оставил войну, но в молодости ходил в походы с норманнами из Дюфлина, своей родней, совершая набеги вдоль побережья вплоть до королевства Мунстер. Он редко говорил об этом и поначалу не хотел учить меня ратному делу.

— Лучше обрабатывать железо, — рычал он. — Это безопаснее.

Но я все же сломил его упорство, пуская в ход и лесть, и откровенные мольбы.

Однако он был слишком занят, чтобы тренировать меня столько, сколько мне хотелось.

— Война — дело грязное, — говаривал он порой под хмельком. — Пусть лучше руки будут в саже, чем в крови.

Воображая себя героем какой-нибудь саги, я не слушал. После наших нечастых занятий я подолгу отрабатывал выученные приемы у нашего длинного дома. Хорошо бы иметь партнера для тренировок, но единственными мальчишками моего возраста в поселении были сын соседа Бергхард, слабоумный после того, как его в детстве лягнул бык, да Векель. Последний питал к оружию отвращение. Мне редко удавалось уговорить его взять топор и щит и встать против меня.

Несмотря на мои мечты, я не был готовым к бою воином, но отец, по крайней мере, не отнял у меня меч, чего я поначалу боялся. Думаю, он бы так и сделал, если бы не рассказ Векеля о том, как я его нашел. Учить меня владеть клинком отец отказался. «Этому лучше учиться у мастера, или не учиться вовсе, — сказал он и добавил: — Особенно когда клинок получен от бога». Довод был веский, и я с ним согласился. Я жил надеждой, что Векель не ошибся насчет ворона и что однажды мой час настанет. Быть может, из-за этих надежд, а может, из-за врожденной тяги к странствиям, я давно уже рвался расправить крылья и покинуть Линн Дуахайлл.

«Вороном Бури» меня называли немногие, кроме Векеля, но историю о мече слышали все. С годами она обросла подробностями. Будто бы воронов было двое: один привел меня к мечу, а другой поднял и протянул мне часть перевязи. А когда я взялся за оружие, над головой прогремел гром. Мне эти выдумки нравились, и я не спешил их развеивать.

Векель был моим постоянным спутником в те годы, но один случай, когда его не было рядом, стоит упоминания. Это случилось примерно через год после того, как я нашел меч, в один из тех весенних дней, когда солнце впервые за долгое время кажется по-настоящему теплым. Когда все растет, каждая ветка на дереве покрывается почками и зеленью. Когда в пении птиц слышится ликование, понятное каждому, а зайцы-самцы дерутся за первенство на лугах.