Курсант. На Берлин 4 (СИ) - Барчук Павел - Страница 5

Никто из толпы не осмелился даже шепнуть. Лица застыли, разговоры стихли на мгновение, повисла звенящая тишина. Люди смотрели, как бедолагу тащат в неизвестном направлении, но тут же отводили глаза, делая вид, будто ничего не произошло. Зал замер, словно парализованный, а потом, через секунду, гул возобновился, словно ничего и не случилось. Музыкальный ансамбль продолжил играть, и смех вновь понесся по фойе.

Да уж… Шнайдер и не подозревал, что его жизнь — это моя жертва на алтарь выживания. Кислый привкус во рту стал еще ощутимее. Ну ничего… Ничего… Это все — мелочи, щепки, которые летят, пока рубят лес. Главное, что сегодня я смогу, наконец, сделать несколько шагов в нужную сторону.

Глава 2

Появляются старые знакомые, но я этому факту совсем не рад

После того, что произошло в фойе, я с чувством выполненного долга прошел в кинозал. Два пункта в моем списке можно было отметить «галочкой», а значит, пока все идет неплохо.

Первый — люди из гестапо сто процентов меня видели. Видели, как я с довольной физиономией пялился на арест этого бедолаги-сценариста. Соответственно, Мюллер получит отчет о том, что я действительно присутствовал при данном событии лично. Несмотря на то, что слежка немного ослабла, уверен, за мной все равно приглядывают. Не настолько я еще втёрся в доверие, чтоб мне позволили действовать самостоятельно.

Второй — мое знакомство с Харро Шульце-Бойзен, наконец, произошло, а значит, небольшие подвижки в данном направлении уже имеются. Дальше будет если не проще, то хотя бы легче, чем могло бы быть.

Я протиснулся между рядами и занял свое место в партере. Вокруг уже царил полумрак, но свет пока еще не выключили и я мог оценить «Уфа-Паласт» во всей его красе. Хотя, чисто на мой взгляд, красой здесь и не пахло, а вот мещанским жлобовством просто воняло. Если выражаться образно, конечно.

Этот кинотеатр имел репутацию одного из самых роскошных в Берлине. Я, конечно, понимаю, когда людям не с чем сравнить, они медный грош золотом признают. Но лично мне, как человеку, еще не забывшему комфорт кинозалов двадцать первого века, весь этот шик и блеск казался весьма вульгарным.

Золоченая лепнина на стенах тускло поблескивала, отражая свет редких бра. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахами дорогого парфюма и немного — пыли велюровых кресел.

Велюровые кресла… Лепнина… Может быть когда-то давным-давно фашисты реально топили за простых работяг и осуждали богатых. Сейчас они сами, как и буржуазия, столь сильно ненавидимая «левыми», всеми фибрами души тянулись к лоску, шику и богатству. Чертовы двуличные ханжи…

Кстати… Несмотря на праздничный тон мероприятия, предвоенная нервозность ощущалась даже здесь, в уютной тишине перед началом сеанса, которую изредка нарушали приглушенные покашливания и шорох ткани дамских нарядов. Что-то витало в воздухе. Не знаю, как объяснить. Наверное, предчувствие глобальной катастрофы, так можно сказать.

Я добрался к своему месту, которое чудом удалось получить через Ольгу Чехову. Чудо заключалось не в самом факте моего посещения данного мероприятия, а в том, что номер ряда и кресла должен был быть определенным. Сидеть мне пришлось в партере и тому имелась конкретная причина. Вполне себе реальная, с именем и фамилией.

Соседнее кресло занимал мужчина: строгий профиль, аккуратно зачесанные назад тёмные волосы, очки в тонкой стальной оправе, придававшие ему вид аккуратного чиновника или университетского преподавателя. Он был одет в добротный серый костюм и выглядел весьма респектабельно. Солидный такой «херр», ведущий праведный образ жизни.

Это был Вилли Леман собственной персоной. Пришлось попотеть, чтоб наши места оказались рядом.

Его взгляд был прикован к пока ещё темному экрану, но как только я устроился рядом, он слегка повернул голову и посмотрел на меня с любопытством. Наверное, Лемана удивило появление молодого парня без спутницы. Сам он тоже явился один, и слава богу.

Я уселся, всем своим видом демонстрируя предвкушение от предстоящего просмотра.

Стоило мне устроится в кресле, как прямо за моей спиной послышались два голоса. Оба они были женскими.

— О-о-о-о-о… Грета, посмотри, это ведь он. Тот самый, новый друг Ольги Чеховой? — прошептала одна, видимо, чуть более дерзкая. Потому что говорила дамочка тихо, но не настолько, чтоб я ее не услышал.

— Серьезно? Хм… Да, точно. Похоже, это он. Сама видела их вместе на приеме у Геббельса. Это, конечно, совершенно нарушает все рамки приличия. Они так смотрели друг на друга…— ответила вторая, понизив голос до заговорщицкого шепота.

— Говорят, роман у них. Русский аристократ, сбежавший от большевиков и русская актриса, ставшая звездой в Германии… А он ей, между прочим, в сыновья годится… — В голосе первой послышались нотки неприкрытой зависти.

— Ну, ему повезло. Ольга — красавица и умница, да и связи у нее, — добавила вторая.

Я медленно обернулся и с легкой, едва заметной улыбкой посмотрел на двух сплетниц.

Обе они выглядели достаточно молодо, больше двадцати пяти лет вряд ли дашь. Элегантные, в модных шляпках, скрывающих блестящие локоны, и тонких шелковых платьях, подчёркивающих их стройные фигуры. Похоже, дамочки из мира кинематографа или около того.

Заметив мой интерес, обе женщины тут же смутились, их щеки вспыхнули румянцем, и они, как по команде, одновременно опустили взгляды. Я улыбнулся еще шире, подмигнул немкам, забавляясь их реакцией, а затем повернулся к экрану.

Леман, сидевший рядом, как и я, все прекрасно расслышал. Он снова слегка покосился в мою сторону. Его взгляд задержался на мне дольше, чем было естественно для незнакомца. Леман еле заметно нахмурился. Либо он, как и многие, слышал истории о новом романе любимой актрисы Гитлера, либо что-то в моей персоне его напрягло.

Наконец, свет погас. Начался фильм. Кадры идиллической деревенской жизни, злобные лица «бандитов», патетическая музыка, пламенные речи о крови и родной немецкой земле — полный набор агитационно-идеологической чуши.

Я сидел, внимательно наблюдая за тем, что происходит на экране. По крайней мере, со стороны казалось именно так. На самом деле, боковым зрением следил за Леманом и остальными соседями. Чуть глаза не свернул, честное слово. Аж в висках заломило. Пытался поймать подходящий момент и при этом не вляпаться в жир ногами.

Ольга по моей просьбе меняла места на премьере несколько раз. Вернее, не сами места, конечно, а билеты. И буквально в последний момент мне достался билет, ради которого вся эта суета и затевалась.

На самом деле, все достаточно просто. Моей задачей в данном случае было не только оказаться рядом с Леманом, но и не оказаться рядом с каким-нибудь гестаповским шпиком. Паранойя — великая вещь. Я решил, лучше перебдеть и сохранить свою шкуру, чем недобдеть и лишиться головы. Вполне даже в прямом смысле. Именно поэтому нужный билет Ольга передала мне только сегодня утром.

В один из патетических моментов фильма, когда на экране герой произносил пламенную речь, я чуть наклонился к Леману. Даже не так… Я чуть склонил голову к плечу, с той стороны, где сидел Леман, будто размышляя о словах героя, который конкретно в этой сцене бесновался на экране как самый настоящий псих, выкрикивая громкие лозунги.

— Интересно, — почти шепотом произнес я, обращаясь к самому себе. При этом говорил достаточно громко, чтобы услышал мой сосед справа, но достаточно тихо, чтоб не услышали остальные, — Актер, конечно, хорош. Однако вот эта ненавязчивая фальшь… Словно кто-то пытается передать послание в эфир, но его сигнал слишком зашумлен. А мне ведь фильм порекомендовали. Хороший знакомый, господин Брайтенбах… Так и сказал, отличный фильм. Странно, откуда мог знать, если сегодня премьера…

Леман даже не повернул головы, но пальцы его рук, лежавших на коленях, едва заметно дрогнули. Он не ответил ни слова, продолжая смотреть на экран, однако я почувствовал, как гауптштурмфюрер мгновенно напрягся.