Чехов. Последнее дело (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 53

И всё же, сколько бы я ни откладывал, оставался только один способ узнать. Набраться духу. И открыть.

Стук в дверь оторвал меня от размышлений. Я медленно выпрямился и произнёс:

— Войдите.

Дверная створка скрипнула, приоткрылась, и в кабинет осторожно заглянула Арина Родионовна.

— Я сделала всё, как вы просили, — сообщила она ровным тоном.

— Спасибо, — кивнул я, не двигаясь, по-прежнему глядя на папку, лежащую передо мной на столе, будто она была миной замедленного действия.

Арина на секунду задержала взгляд на папке, потом взглянула на меня. В её глазах промелькнула осторожность, и она, чуть склоняя голову, негромко спросила:

— Вы её… ещё не открывали?

Я покачал головой, немного устало, но без раздражения.

— Никак не решусь. Вдруг это просто ложный след.

Из угла кабинета донёсся недовольный фыркающий звук. Там проявился репортер, который выскользнул из фотокарточки, которую я вынул из ежедневника и разместил рядом с папкой.

— Ничего он не ложный! — раздался голос Грумова. Призрак уставился на меня, как обиженный учитель на ленивого ученика. — Стал бы я, по-вашему, арендовать ячейку в банке под всякую макулатуру?

Он покачал головой с таким выражением лица, что даже столешница, казалось, слегка смутилась.

— У меня, между прочим, профессиональная интуиция, — добавил он. — Да и платил я за хранение, между прочим, из собственного кармана. Ещё при жизни.

Я перевёл взгляд на Арину. Она еле заметно улыбнулась и тихо добавила:

— Надо просто проверить.

Я глубоко вздохнул, словно собирался не раскрыть папку, а распахнуть ящик с прошлым, который не факт, что стоило трогать. Потянул за бечёвки, развязал аккуратный узел, и крышка мягко легла в сторону.

Передо мной лежала увесистая стопка листов. Они были несвежими, с чуть потрепанными краями, будто каждый из них уже жил какую-то свою, отдельную жизнь. Я провёл пальцем по верхнему листу и начал их перебирать.

Рукописные заметки, с неровным почерком и выцветшими чернилами. Отпечатанные на машинке листы, старые выписки, договоры купли-продажи, акты передачи, с печатями и подписями поверх печатей.

Бумаги пахли архивом, чернилами, и палью. И чем дальше я листал, тем сильнее чувствовал, что это не просто бумажный мусор. Наконец-то боги улыбнулись, и мне удалось напасть на след.

— Ну? — с любопытством спросила Арина, немного привстав, чтобы заглянуть через стол. Голос у неё был почти нетерпеливый, но сдержанный — как у человека, который ждёт финала романа, но понимает, что спешить нельзя.

— Интересные записи, — пробормотал я, не отрывая глаз от очередного документа. — Очень интересные. Особенно для Суворова. Он вполне сможет признать старые сделки незаконными, а часть земель обратить в пользу Империи. Он, скорее всего, с удовольствием это сделает.

Я перевернул очередной лист и на секунду задумался.

Из угла раздался голос Грумова. Он не был громким, но в нём звучало что-то тяжёлое.

— Дело всей моей жизни, — сказал он с грустью.

Я отвёл взгляд от бумаг, позволив глазам отдохнуть от блеклого текста и перекошенных подписей. Репортёр стоял у окна с опущенными плечами, почти сливаясь с отражением стекла, и глядел во двор. В его голосе не было триумфа. Только усталость и едва заметная тоска. Та, что приходит, когда ты, наконец, дожил до развязки, но все, кто должен был её увидеть вместе с тобой, давно уже ушли.

— Вы можете довести его до финала, — сказал я спокойно, почти буднично. Но голос прозвучал твёрже, чем я ожидал.

Призрак обернулся, поднял на меня взгляд. На его лице мелькнула надежда, осторожная, почти испуганная.

— Это как? — уточнил он, с долей недоверия, будто всерьёз не рассчитывал, что кто-то предложит ему нечто большее, чем покой.

— Вы можете написать серию статей, — пояснил я, чуть откинувшись в кресле. — Если я напитаю вас силой, вы вполне сможете взаимодействовать с техникой. Набрать текст, сохранить файл. Вам может помочь Борис Николаевич, если понадобится. А потом мы вместе с вами отнесём материалы в редакцию. Думаю, что нам не откажут.

Он молчал, и тогда вмешалась Арина, с тем самым тёплым энтузиазмом, с которым она иногда одобряла мои безумные идеи.

— А можем даже в издательство, — добавила она с улыбкой. — Представьте, по вашему расследованию выйдет книга. С вашей фамилией на обложке. Пусть и посмертно.

Грумов на секунду застыл, как будто это был вызов. Потом медленно выпрямился, и в его глазах появился блеск, словно кто-то вернул ему голос и смысл.

Призрак вдруг стал чуть плотнее, как будто сама возможность завершить дело вернула ему очертания.

— Вы правда мне поможете? — спросил он, чуть приглушённым голосом, будто боялся спугнуть ответ.

— Правда, — кивнул я. — Хотя предупреждаю сразу: материал, скорее всего, сможет выйти только после того, как Суворов передаст дело в суд. Ну и писать вы будете долго. Очень долго. Это ведь не заметка на полосу, а целая история — с корнями, документами и тенями в подвалах.

— Все так, — согласился Грумов, и начал мерить шагами кабинет, как будто таким образом пытался расчистить пространство для мыслей. — Так… с чего начать… надо сначала структурировать — материалы, интервью, наблюдения… Ох, и стиль подтянуть, а то за столько лет язык, пожалуй, я мог подрастерять навык.

— Начать стоит с покупки оргтехники, — спокойно вставил я, наблюдая за его метаниями по комнате. — Арина Родионовна, вы ведь не откажетесь заказать для нашего репортёра компьютер?

Девушка, стоявшая у дверей, кивнула без лишних слов, но с лёгкой, понимающей улыбкой. В её взгляде читалось одобрение.

— Спасибо, — поблагодарил я Нечаеву, кивнув в её сторону, и позволил себе немного откинуться на спинку кресла. Спина уже ныла от утренней суеты, а мысли — от тяжести того, что ещё только предстояло сделать.

На столе передо мной лежали бумаги в деликатном беспорядке, который казался хаосом только со стороны. На самом деле я знал, где что лежит, и в каком углу прячется тот самый лист, который нужен будет в самый неподходящий момент.

Я провёл взглядом по машинописным строчкам. И произнес, скорее для самого себя:

— Итак, материала Суворову хватит. Больше, чем достаточно, чтобы начать проверки. А вот Дубинину… ему можно попробовать скормить махинации с землёй. Если он сможет доказать особо крупный размер и найти пару активных фигурантов — то у него будет шанс закрыть дело до истечения сроков давности.

— Кто такой Дубинин? — живо откликнулся Грумов, материализуясь у шкафа, словно специально прятался до этой реплики. И я заметил, как у него внутри что-то щёлкнуло — профессиональный интерес, очевидно, не ушёл вместе с телом.

— Новый начальник третьего отделения жандармерии, — пояснил я. — Вернее, исполняющий обязанности начальника. А для того чтобы это звание получить, ему нужно что-то очень громкое. Желательно, чтобы это дело попало в прессу.

Грумов понимающе кивнул, словно потеряв интерес к данному разговору.

— Неплохо было бы объединить усилия жандарма с Суворовым в рамках одного дела, — продолжил я, — Им обоим будет выгодно это завершить, и они не станут мешать, если мы подключимся.

Грумов остановился в центре комнаты, скорее всего обдумывая предыдущую книгу. Я же продолжал перебирать бумаги, аккуратно, без спешки, откладывая в сторону всё, что имело хоть какой-то смысл для Суворова. В какой-то момент стопка в левой части стола стала выше, чем в правой, и я понял, что основная работа сделана.

Когда папка опустела, я аккуратно закрыл её, провёл пальцем по краю и положил в ящик стола.

После этого достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Осталось сделать ещё одну вещь. Перед тем как набирать номер Суворова нужно было кое-что уточнить.

Я снова взглянул на бумаги. Порой, чтобы всё сдвинулось с места, нужно не так много. Всего-лишь папка с забытыми документами, и один мёртвый репортёр, у которого всё ещё есть что сказать…