Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 19

— Я не могу, господин, это собственность дворца, — снова отказал ему Кулли. — Я везу этих животных в дар владыке Элама. И я их не продам даже за все сокровища мира.

И купец дерзко посмотрел ассирийцу в глаза. И конечно же, он услышал ровно то, что и должен был услышать в такой ситуации. У него даже сомнений не было в том, что сейчас произойдет.

— Вывести, дать двадцать палок за непочтительность и вернуть сюда. Не калечить.

Двое слуг сноровисто схватили купца, вытащили во двор и сорвали одежду. Кулли скорее слышал свист палки, чем чувствовал удары. Багровые полосы вспыхивали огнем одна за другой, погружая его в непрерывную пучину боли. Но в этот момент вовсе не боль, и даже не унижение, которому подвергли слугу царя, беспокоило его. Совсем не это было сейчас главным. Кулли тоскливо размышлял.

— Царя моего они не боятся, царя Элама не боятся. Укрылись в своих горах, козопасы проклятые. Но ведь попробовать-то стоило… Плохо дело. Если я поставлю свою печать на договор, то ассирийцы станут законными владельцами верблюдов. Через пару лет животные дадут приплод. Здешняя торговля сразу воспрянет, а наша, напротив, понесет убытки. Не так-то и много у нас этих зверей. А на войне верблюдам и вовсе нет цены. Э-эх! Если я не верну их, то государь погонит меня прочь как последнее ничтожество, а мое имущество отберет. Но вот если я печать не поставлю, то ассирийцы посадят меня на кол, а товар конфискуют. Они обвинят меня в оскорблении царя и будут в своем праве. Поди докажи, что я его не оскорблял. Они десяток свидетелей приведут. А государь мой войной из-за этого не пойдет, уж очень он далеко.

— Ну что, ты подумал? — услышал он насмешливый голос, который доносился до него сквозь багровую пелену боли. Кулли сделал осторожной вдох и скривился, когда бок пронзила острая вспышка. Ребро сломали, сволочи.

— Да, господин, — покорно сказал он.

— Твое решение? — вопрос господина ша пан экалли хлестнул его посильнее палки палача.

— Я продам верблюдов великому царю, — облизнул он губу, из которой сочилась кровь. Он даже не заметил, как прокусил ее.

— Назови цену! — усмехнулся носитель печати.

— Половина сикля в твердой монете великого царя, повелителя четырех стран света, — поклонился Кулли.

— Половина сикля за верблюда? — изумился вельможа. — Но это же очень дешево!

— Великий господин не понял, — покачал головой купец. — Это цена за всех. Сорок голов за полсикля серебра. И другой цены не будет. Господин может меня казнить.

— Что ты затеял, купец? — подозрительно прищурился вельможа.

— Спасаю свою жизнь, — пожал плечами Кулли и снова поднял на него дерзкий взгляд. — Если я продам вам верблюдов за честную цену, меня казнят как изменника, а если вы заплатите за них одну драхму, да еще и при свидетелях, то я всего лишь возмещу дворцу их цену. Так ведь любой дурак поймет, что меня вынудили это сделать. Другого решения не будет, о великий. Можете согласиться и получить верблюдов по закону, а можете казнить меня и лишиться торговли вообще. Ни один купец не поедет туда, где могут отнять его имущество и жизнь. И тогда уже ваши тамкары станут законной добычей любого владыки.

— Да будет так, — усмехнулся носитель царской печати. — Если будет над тобой милость богов, ты еще вернешь свои убытки, купец. И ты получишь награду от самого воплощения Ашшура.

— Я не приму ее, господин, — покачал головой Кулли. — Вот это точно будет изменой. Я готов потерять все свое имущество, но не жизнь.

— Да, действительно, — наморщил лоб вельможа. — Ты не так глуп, как кажешься. Милость великого царя не имеет границ, купец, а его честность безупречна, как и он сам. Ты возьмешь за свой товар груз шерсти, и ты получишь за нее лучшую цену. Корабли наших тамкаров доставят ее в Вавилон и не возьмут за это ничего. Никто не обвинит нас в недобросовестном ведении дел. Мы предлагали тебе достойную цену, но ты принял это решение сам. Воистину, наша совесть чиста.

Вечер на постоялом дворе прошел как никогда мрачно. Кулли пил вино и сидел, обхватив голову руками. Перед ним лежала драхма, полученная в оплату за целое стадо верблюдов. А ведь поначалу за каждого из них платили по пять мин! По пять! Три с половиной таланта серебра против одной драхмы. Рядом сидел купец Герон, его новый знакомец, который слушал и сочувственно качал головой.

— Да, большие деньги ты потерял, почтенный! Огромные просто.

— Да ничего я не потерял, — раздраженно отмахнулся от него Кулли. — Верблюдов я верну. Не сейчас, так потом. Если нужно, наизнанку вывернусь. Я думаю, как побыстрее государю об этом сообщить. У меня приказ: о неприятностях докладывать сразу. Но если он в Каркемише, то узнает об этом только через месяц.

— Ты ошибаешься, почтенный, — расплылся в улыбке купец Герон, сияя прорехой на месте двух выбитых зубов. — Видимо, ты давно не был в Талассии. Клянусь тебе, и трех дней не пройдет, как наш государь будет читать твое письмо. У тебя же есть голубь? Нет? В Вавилоне остался? Зато у меня он есть. Как знал, что пригодится…

1 Ахламу — так называли арамеев.

2 Ханигальбалат — ассирийского название бывшего царства Митанни, разгромленного за сто лет до этого. Эта область Среднеассирийского царства располагалась к востоку от Евфрата и была в это время полунезависимой. Туда активно проникали арамейские племена, выбить которые царь Ашшур-Дан не мог никакими силами. Торговый путь от Каркемиша до Ашшура был практически перерезан. Для Ассирии это стало тяжелым ударом. Она в это время еще была не пронизанной милитаристской идеологией империей, а вполне обычным торговым государством. Уровень ее агрессивности не выходил за рамки привычного в это время. Постулаты о том, что боги даровали царям окружающие страны, представления о мятеже как о покушении на власть богов появились позже, в эпоху Новоассирийского царства. Тогда же нечеловечески жестокие расправы над мирным населением стали трактоваться как жертвоприношение. В описываемое время, а это период Среднеассирийского царства, ничего подобного еще не было.

Глава 9

Через три дня. г. Каркемиш.

Захиревший осколок империи хеттов все еще помнит былое величие. Уже давно нет перевалки олова с востока в Хаттусу и в города Приморья, но здешние купцы еще пытаются копошиться, торгуя по маленькой. А вот лучшая переправа через Евфрат, что столетия была основой здешней экономики, захирела совсем. Вместе с этой самой экономикой. Каркемиш — транзитный город, который связывает Малую Азию и Междуречье. И он чахнет прямо на глазах, не получая привычных потоков пошлин.

Со мной пять сотен всадников. И это не только воины. Это без малого полторы тысячи лошадей, пятьдесят верблюдов и две сотни слуг. Я бы взял еще столько же верблюдов, но их у меня больше нет. А жаль, в походе они незаменимы. Ведь верблюд — это не только ценный мех, молоко и мясо, но и великолепный кизяк, сухой как порох, и даже дорожный знак. Все караванные пути Античности были усеяны их костями. Так, что ни за что не заблудишься. Исключительно полезная скотина и практически безотходная.

Идиотская затея, какой она казалась всем поначалу, на самом деле таковой не была. Поход немалой по местным меркам армии без цели повоевать с кем-то выглядит весьма неожиданно, но это только на первый взгляд. На самом деле я решал несколько проблем сразу, и вот какие:

Во-первых, я должен обкатать конное войско в длинном походе. У нас такого опыта нет вообще. Делать это воюя будет намного сложнее. Пока что весь наш поход -это что-то вроде большой охоты, где оттачиваются навыки взаимодействия в бою. Да, охотимся мы часто. Зверья вокруг хватает, а кормить такую прорву народа чем-то нужно.

Во-вторых. Треть личного состава — необстрелянный молодняк из Фракии и Вилусы. Это их первый настоящий опыт. Пусть обучение пройдет в щадящем режиме, ведь даже так мы теряем людей. Одного ужалил скорпион, один сгорел от молниеносной флегмоны, и еще один сломал себе шею, когда на охоте его конь провалился в сусличью нору.