Тверской баскак. Том Шестой (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 6

Комбинация нехитрая и читается на раз. Вписываться за свою зарвавшуюся родню мне никакого резона нет. Пусть торгуют честно, хорошая конкуренция делу только на пользу.

Решив заканчивать этот разговор, прерываю затянувшееся молчание.

— Вот ты мне скажи, Богдан! Может этот датчанин закон какой нарушил, может налогов в казну не платит?

Уже почувствовав недоброе, старший Нездинич все-таки мотнул головой.

— Да вроде нет. Тока я…

Обрываю его на полуслове и отвечаю предельно жестко.

— А коли нет, так чего же вы ко мне пришли⁈ Мы с вами ведь не тати ночные, не разбойники! Мы люди государственные, народом поставленные законы блюсти, а вы меня на что толкаете⁈ Ведь что ж получается-то⁈ Новгород на землях Союза торгует? Торгует! Союз, по нашему с вами уложению, может любому купцу даровать право торговли на вашей земле? Может! Стало быть, граф Боггарт законное разрешение от меня получил и торгует в Новгородских пределах по всем правилам! Так чего же вы беситесь⁈ Может, власть вам разум помутила, и вы совсем делиться разучились⁈

Мой тон хлещет новгородских гостей не хуже слов, и лицо Богдана наливается в ответ багровыми красками гнева. Он понимает, что отвечать мне не стоит, но крутой новгородский нрав поджигает ему кровь.

Видя, что разговор сворачивает на опасную тропу, Горята попытался сгладить эффект от моих слов.

— По закону, так оно понятно, но мы ж хотели по-семейному дело решить. — Начал он. — Чай не чужие…

Не даю ему закончить.

— Ежели обсудить какой подарок вашей сестре подарить на именины, то да, в этом случае не чужие, а по всем другим вопросам я для вас, как и для всех, консул Союза городов Русских. Это вам надо навсегда запомнить, консул поступает только по закону и вам того же советует! Так что будем считать, что я слов ваших сегодня не слышал. — Тут я впиваюсь взглядом в лицо старшего Нездинича. — Надеюсь, мы поняли друг друга и с купцом датским никаких случайностей не произойдет⁈

Набычившись, тот потянул пару секунд, но все же кивнул.

— Поняли, отчего ж не понять!

От вида новгородца и этих слов повеяло угрозой, и над столом повисла тяжелая тишина. Я вижу, как побледнела моя жена. Она понимает, что ее старший брат сейчас может сорваться, ведь только что его — посадника Новгородского — отчитали как мальчишку. Еще она понимает, что ежели ее брат сейчас взбрыкнет и наговорит лишнего, то это может привести к разрыву, а без моей поддержки Богдану в кресле посадника и месяца не усидеть. В Новгороде у Нездиничей врагов, что блох на собаке.

Разрывая напряжение, Евпраксия вдруг поднялась и, улыбнувшись во всю ширь своего лица, обратилась к детям.

— Так, милые, не будем слушать скучные разговоры взрослых! Пойдемте со мной, я прикажу подать десерт в детскую. Заскучавшие сыновья тут же выскочили из-за стола, а Катерина хоть и наградила мать вызывающим взглядом, но перечить тоже не стала.

Едва дети направились к двери, Евпраксия положила ладонь на плечо брата, одновременно одарив меня мягкой улыбкой.

— Надеюсь, вы не будете слишком шуметь… — Она многозначительно посмотрела на нас обоих.

Успев подумать, что жена у меня умеет быть по-настоящему бесподобной и вести себя так, словно закончила высшую дипломатическую школу, возвращаю ей успокаивающую улыбку.

— Ну что ты, не волнуйся! Мы посидим тут по-семейному. Выпьем тихонечко настоечки, да поболтаем о делах наших бренных.

Мягкое давление сестры возымело действие и на Богдана, тот сумел взять себя в руки и молча пожал лежащую у него на плече женскую ладонь, мол, не волнуйся, я тебя понял. Этот жест Богдана вызвал вздох облегчения не только у сестры, но и у младшего брата. Зная бешеный нрав старшего, Горята уже начал готовиться к худшему.

Шелестя подолом платья по полу, Евпраксия вышла из столовой, а Богдан поднял на меня тяжелый взгляд.

— Вот ты говоришь по закону…? — Он уже успокоился, но не ответить мне совсем для него было невыносимо. — Мол, мы у себя в Новгородчине живем неправедно! А у тебя что?!. Ты сам-то знаешь, что у тебя самого под носом твориться⁈ Какой у тебя на Союзной земле закон, и есть ли он вообще⁈

Он криво усмехнулся и бросил взгляд на брата. Найдя на лице того подтверждение своим словам, он также резко продолжил.

— Мы пока что ничего такого не видели! На земле Низовской не первый год торгуем и уж знаем, что да как! В твоих городах закон, что дышло, у кого сила тому и вышло! Ежели князь в городе власть прибрал, то он вертит как хочет, ежели городская дума одолела, то знать бояре чинят, что в голову взбредет, а на Волге… Так там твоя компания, эта Ос-индуская беспредельничает. Денег у них не перечесть, вот и покупают всех: и князей, и бояр, и закон!

Богдан замолчал, ожидая от меня гневной реакции, но ее не последовало. Я все это знаю, и тут старший Нездинич прав. Нет у городов Союза одного закона и общего контроля его соблюдения, оттого и бардак такой творится. Нужен единый для всех городов Союза закон, как бы сказали в будущем, уголовный и гражданско-административный кодексы.

Еще до начала Западного похода я было взялся за это, но, реально оценив, сколько там работы, сдался, едва начав. Чтобы одолеть такое дело, нужно день и ночь заниматься только созданием этих кодексов, а у меня времени на это как не было, так и нет. Оставив это дело, я не выбросил его из головы. Воюя в Европе и собирая там нужных для Руси людей, я нашел и для этого дела спецов. В столице Богемии мои бойцы как-то отбили у ордынцев одного богослова, знатока законов Юстиниана, а еще через год Куранбаса выкупил у возвращающихся из Италии воинов Бурундая аж профессора университета Болоньи. Ныне эти два ученых мужа, не поднимая головы, работают над первым Общесоюзным судебником, и я очень надеюсь, что успею его отредактировать и провести через Палату князей и Земский собор уже этой зимой.

Вспомнив все это, я спокойно дождался окончания обличительной речи, а затем иронично улыбнулся.

— Ты прав, Богдан Нездинич, нет порядка на земле Русской, но это не значит, что и нам с тобой можно его нарушать. Мы, власть предержащие, должны быть столпами правопорядка, а не его нарушителями. Ныне я уже работаю над созданием единых законов для всего Союза городов Русских, так что повремени малость, и сам вскоре увидишь, как все поменяется.

То, что я смягчился и не отреагировал на резкий тон Богдана, обрадовало его брата, и тот тоже растянул рот в улыбке.

— Ты, Фрязин, мастак всякие новомодные штуки придумывать. — Горята решил подсластить ситуацию панибратской лестью. — У тебя может и выйдет!

Его старший брат отнесся к моим словам более серьезно, хоть и покачал головой.

— Законы придумать можно, тока где взять силу, чтобы всех людей их выполнять заставить.

Часть 1

Глава 3

Конец мая 1263 года

Грохот выстрела и едкий запах пороха ударил в нос. Не обращая внимания на вонючий дым, вглядываюсь в мишень.

Метнувшись к рубежу, Артюха орет прямо оттуда.

— Попал, господин консул! Попал, прям в яблочко!

Артюха Кривой тут главный на стрельбище, он из бывших стрелков, служил в полку Ерша и под Ревелем ему крепко досталось. Парень выжил, но лишился глаза и правой руки. Выжить в это время и с двумя руками не просто, а про калеку и говорить не приходится. Пенсион, что я плачу таким ветеранам, это капля в море, на нее можно разве что не сдохнуть. Вот и стараюсь всячески помогать таким бойцам, пристраиваю куда смогу.

Сняв с сошки тяжелое ружье, осматриваю приклад, казенную часть, ствол, а затем протягиваю ружье Петру Сухому.

— Ну что ж, воевода! Неплохо!

Тот довольно щерится.

— А я, что говорил, господин консул!

Воевода Тульского острога Петр Сухой привез мне на утверждение новый громобой, сделанный и испытанный на Тульском оружейном заводе только в этом году. Его главное отличие от всех предыдущих, это высверленный ствол. До этого все стволы представляли собой простую трубу, сваренную кузнечной сваркой из пластин мягкого ковкого железа. Их обрабатывали снаружи и изнутри, но если шлифовка наружной части не представляла труда, то отшлифовать трубу изнутри удавалось весьма посредственно. Это, естественно, сказывалось как на дальности стрельбы, так и на точности. Фактически, попасть в мишень из того ружья было нереально даже с тридцати шагов. В бою шеренга громобоев палила в плотную массу атакующего противника, не целясь, просто куда-то в толпу. Стрелять с дистанции больше пятидесяти шагов не имело смысла вообще, все уходило в молоко, а с меньшей — шеренга успевала сделать всего один выстрел до рукопашной.