Тверской баскак. Том Шестой (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 45

Первая, выйти осенью и занять столицу Орды слишком рано. Тогда у Берке хватит времени на то, чтобы развернуть свое войско и вернуться на Волгу.

Вторая, выйти весной с риском опоздать и упустить момент. Вдруг бедолага помрет в начале года, и тогда улус Джучи успеет присягнуть новому хану Менгу-Тимуру.

И тот, и другой вариант был одинаково плох, поскольку вел к столкновению со всей ордынской мощью. Время нападения на Сарай-Берке следовало рассчитать так, чтобы момент провозглашения ханом малолетнего сынка Боракчин-хатун максимально совпадал со смертью хана Берке. Тогда это будет уже не противозаконная узурпация трона, а вполне себе легитимный переход власти, ибо Туда-Мунке имеет все права на престол. Он и чингизид, и внук Батыя, а то, что влез поперед своего старшего брата Менгу-Тимура, так этот аспект не так уж и важен. Его завсегда можно утрясти. Тем более, что Менгу-Тимур слишком самостоятелен и амбициозен, его совсем не жаждут видеть ваном улуса Джучи ни в Каракоруме, ни во дворце ильхана Ирана. Там, как и я, предпочли бы иметь на троне малолетнего и управляемого Туда-Мунке.

Оценив все риски, я понял, что опоздать для меня куда опасней, чем начать раньше. Имея погрешность в дате смерти Берке в целых полгода, я предпочел сделать ставку на более ранний срок. Тут в случае ошибки достаточно будет просто потянуть время, ведь Берке все равно умрет в течении полугода. Это представлялось мне куда-более приемлемым, чем опоздать и вступать в схватку с новым, только что коронованным ханом Золотой Орды. Ведь если Менгу-Тимур успеет объявить себя ханом раньше, чем мы проделаем это с Туда-Мунке, то захват ордынской столицы уже не даст никаких преимуществ, а шансы Туда-Мунке удержать власть и вовсе сведутся к нулю.

Поэтому для выхода я выбрал конец сентября. Это самый поздний срок, когда можно гарантировано пройти всю Волгу, не застряв в замерзшей реке. К концу ноября внезапно подойти к столице Золотой Орды, взять ее под контроль и, объявив о смерти Берке, посадить ханом сынка Боракчин-хатун.

Дальше уже придется действовать по ситуации, но даже в самом худшем варианте надо будет продержаться лишь до середины лета.

Решив с датой выхода, я хранил тайну до последнего, опасаясь, как бы утечка информации все не испортила. Даже Соболь вместе с командорами других корпусов узнал о настоящей цели похода только после выхода каравана из Твери.

Все эти моменты прошлого успевают пронестись в моей голове за краткий миг задумчивой паузы.

Пролистнув их, возвращаюсь и заканчиваю свою речь:

— Значит так! Едва высаживаемся на берег, сразу двумя колоннами атакуем центр! За тобой, — бросаю взгляд на Соболя, — Золотой дворец! А ты, — взгляд на Калиду, — берешь на себя дом Менгу-Тимура! После этого двигаемся от центра к окраинам и выдавливаем сопротивление из города.

В этот момент кормчий, негромко вскрикнув, вскидывает руку.

— Все, кажись приехали! — Он тыкнул пальцем в вытянувшиеся вдоль реки огни. — Вот он — Сарай-Берке!

Часть 2

Глава 5

Конец ноября 1265 года

Катамараны один за другим тыкаются носами в песочную косу, и тотчас же, подняв над головами оружие, стрелки прыгают в воду. В предрассветном сумраке где по колено, где по пояс они бредут к берегу. Соболь и Калида уже там. Рядом с ними полощутся на ветру флаги, призывая бойцов под свои знамена.

Едва выстроившись, первые роты стрелков и алебардщиков сразу же переходят на бег и устремляются в сторону города. Остальные вытаскивают полегчавшие катамараны дальше на берег и начинают сгружать артиллерию.

Я иду с головной ротой громобоев. Где-то впереди уже загремело железо, и заполошно завыла собака. Слева отряд Соболя напоролся на выскочивших со двора ордынцев. Выхватив сабли, те было бросились на стрелков, но дружный арбалетный залп в упор скосил первую линию атакующих, как траву. После этого вперед пошли уже алебардщики. Жерновами молоха заработали тяжелые топоры, и короткая злая сеча закончилась бегством защитников.

Перевожу взгляд направо, там уже горит несколько юрт, освещая заревом центральную улицу. Чуть выше между домов появились всадники и сходу пошли в атаку. Решимость степных батыров достойна похвалы, но их слишком мало, и арбалетный залп остановил порыв конницы даже без вступления в дело тяжелой пехоты. Немногие оставшиеся в седле ордынцы тут же повертали коней и умчались также резво, как и появились.

Мы уже в городе. Низенькие домишки, плетеные заборы вперемешку с юртами. Истошные вопли женщин, мелькающие на фоне огня тени и испуганное мычание скота. Над всей этой какофонией в свете уходящей луны высится ханский дворец. Перед ним невысокий в рост человека забор из сырого кирпича. Он не смотрится серьезным препятствием, но закрывает обзор, не давая рассмотреть то, что творится за ним.

Стрелки с обоих сторон уже высыпали на дворцовою площадь, впереди сплошная полоса глухих заборов и две наших главных цели: ханский дворец и родовой двор Менгу-Тимура.

Откуда-то из темноты слышу рев Соболя.

— Первой роте расставить рогатки и занять оборону, остальные за мной!

Буквально через секунду слышу такой же рык Калиды с другой стороны и на автомате отмечаю про себя:

«Пока все по плану! Центральная улица перекрыта с обеих сторон, дворцовая площадь заблокирована!»

Это значит, что любая помощь осажденным, подошедшая извне, не сможет ударить нам в тыл, не преодолев выставленного дозора.

Бойцы Соболя уже ворвались во двор дома Менгу-Тимура, а вот у Калиды все идет не так гладко. Выбив ворота, штурмовая рота алебардщиков пошла тараном в проем, но в узком пространстве не развернуть наше численное преимущество, и ордынцы смогли быстро залатать прорыв. Отчаянной контратакой они даже вытеснили алебардщиков обратно на площадь.

Это не очень хорошо, и помощь артиллерии была бы сейчас как нельзя кстати. Резко оборачиваюсь назад и вижу, как человек десять канониров, упираясь, силятся вытащить из канавы застрявшую пушку. Где остальные, в темноте пока не разобрать, но это сейчас не так и важно. Одной будет вполне достаточно!

Жестом подзываю командира своей охраны.

— Ну-ка помогите им! — Киваю ему на облепивших орудие бойцов.

— А как же?!. — Начинает было он, но я не даю ему закончить.

— Выполнять! — Вкладываю в крик максимальную властность, и взводный не решается больше возражать.

Махнув своим, он оставляет возле меня троих, а сам во главе десятка охраны кидается к пушке.

Такая подмога разом решило дело, и вытянутое буквально на руках орудие выкатывается на площадь.

Пушек у меня немного, и всех их, как и их командиров, я знаю поименно. Даже не глядя, сразу могу сказать, что на боку этой отлито «Горыныч», а старшим комендором у нее стоит Сафрон Михалчич. Один из лучших! В армию нанялся из Тульских мастеров, сам свою пушку отливал, сам с ней и пришел.

Подзываю к себе тяжело дышащего командира орудия и показываю ему на схватку у ворот.

— Михалчич, наводи туда!

— Сделаем! — Кивает мне тот, и его парни тут же покатили пушку по утоптанной земле площади.

В сотне шагов от схватки они остановились и начали заряжать орудие. Прочистка ствола, заряд, пыж, картуз картечи и еще один пыж!

— Готовы! — Надрывая горло, орет Михалчич, и вслед ему Калида командует своим отступление.

Алебардщики дружно бросаются в стороны, а ордынцы, окрыленные внезапным успехом, заходятся боевым воплем.

Радость их длится недолго, ровно до того мгновения, как пушка выплюнула сноп огня и смертоносный град картечи. На такой дистанции выстрел произвел убийственный эффект, в один миг превратив полсотни машущих саблями степняков в разорванные человеческие останки.

Клочья порохового дыма еще стелются над площадью, а вторая и третья роты алебардщиков уже пошли в атаку. Плотным строем, затаптывая вопящих от боли ордынцев, они устремились в проем ворот и дальше по выложенной дорожке прямо к ханскому дворцу.