Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 34

Большинство гуляющих были из Берлина и окрестностей, но достаточно попадалось и приезжих — тут нас Хаген просвещал. Эти оттуда, эти отсюда. Тут ленты, тут шапки особые, тут ещё какая диковина. Но все как один — с румянцем во всю щёку и весело блестящими глазами.

— Подозреваю, что где-то здесь наливают, — подумал вслух Иван, провожая взглядом очередную развесёлую компанию.

— Навэрняка вон там, гдэ музыка пиликает, — показал подбородком Багратион.

Все мы задумчиво воззрились на указанные кусты, затем — обратно друг на друга.

— Уважаемый, — обратился Петя к седому сопровождающему.

Генерала-инкогнито аж перекосило слегка. Ну а что он хотел? Скрываешь личность — скажи спасибо, что хоть не «любезным» обозвали, на манер лакея.

— Уважаемый, нам бы хотелось поближе познакомиться со славными германскими обычаями…

«И уже выпить», — повисло в воздухе.

В конце концов, мы отдыхать приехали или в аскезе практиковаться?

Седой сухо кивнул:

— С вашего позволения, я должен сопроводить… э-э-э…

— Фридриха? — подсказал я, чтоб он не разрывался между сохранением тайны и необходимостью поименования принца положенными титулами.

— Да, — обречённо кивнул генерал. — Сопроводить господина Фридриха для конфиденциальной беседы.

— И где мы его потом найдём? — глядя в неприспособленное для дипломатичного вранья лицо старого вояки спросил я.

Дряблые скулы генерала слегка порозовели. Фридрих что-то очень быстро и отрывисто сказал по-немецки.

— Через час подойдите к калитке на закрытую территорию внутреннего сада, — сдался генерал, — вас пропустят. Оба — он и Фридрих — синхронно чётко кивнули, развернулись, слегка прищёлкнув каблуками и удалились почти строевым шагом.

— Сколько надо немцу выпить, чтоб забыть про проглоченный кол? — рассеянно пробормотал я, глядя им вслед.

— Литра два, — сказал Хаген.

— Ты с ума сошёл! — ужаснулся Петя. — Это ж смертельная доза!

— Н-н-ну почему-у-у… — протянул Багратион. — Если под приличный шашлычок… И желательно не очень сладкое.

— Что несладкое? — удивился Петя.

— Вино.

— А я про коньяк говорил! Ну или про водку.

— А я, господа, — перебил их Хаген, — имел в виду пиво. Идёмте. Если ничего не изменилось за прошедшие годы, я покажу вам место, где подают очень приличное Altbier[7].

Мы погуляли по обширному парку, выпили по паре кружечек пива (действительно неплохого, особенно в сочетании с колбасками), послушали поющих с небольшого помоста певцов и певичек, от исполнения которых у меня уши старались свернуться в трубочку — как хотите, но лучше всего немецкий предназначен для войны. А уж песни про любовь на нём для меня звучат чистым кощунством. Поглазели на развесёлые немецкие простонародные танцы, чем-то напомнившие мне наши карлукские кадрили, «чижика» или «коробочку». Понаблюдали за спортивными забегами и запрыгами на украшенном национальными флагами стадионе, примыкающем к этому же парку.

Потом мы с Серго слегка поулыбались нетрезвой компании парней, разыскивающих приключений. По-моему, светящиеся зубы их слегка отрезвили, и всю кодлу как ветром сдуло, за что Сокол, уже настроившийся подраться, даже на нас надулся.

— Да прекрати ты, твоё высочество, — попросил я его, усмехаясь вслед ретирующимся забиякам, — мы ещё с ихним великим кайзером не поздоровкались. Хороши будем, ежли явимся к нему с фингалами!

— Это если бы нам фингалы ещё поставили! — захорохорился Иван.

— Ну в самом деле, — поддержал меня Серго, — нэсолыдно. И вообще. Пошли уже, где тут этот тайный сад?

— Да не тайный, — поправил Хаген, — а закрытый. Для членов правящего дома и их гостей.

— Ладно уж, пошли, — согласился Сокол, всё ещё страдающий по несостоявшемуся приключению. — Может, нас ещё на внутреннюю территорию не пустят и придётся твоего Фридриха с боем отбивать.

Ой, чувствую, накаркает он нам…

Вопреки Соколовским надеждам, нас пропустили в закрытую часть парка без разговоров. Предложили даже отдохнуть в беседочке, дескать, для путешественников накрыт лёгкий завтрак.

— Я прямо чувствую, с какой нежностью нас тут ждали, — кривовато усмехнулся Петя, глядя на буроватую размазню, тонким слоем распределённую по тарелкам. С ягодками. Размазня с ягодками, а не тарелки. В каждой порции по пять штучек то ли брусничек, то ли клюквинок. Зато тарелки красивые! Тонкого фарфора, с ажурной золотой каёмкой по краю и с подходящим случаю рисунком, изображающим то ли вишнёвые веточки в цвету, то ли сливовые. Целый сервиз был там этих тарелок.

Кроме непонятного вида кашицы предлагались прозрачные ломтики хлеба с ещё более прозрачными пластиками сыра поверх них, разбавленные для количества небольшими одиночными листиками салата. И бледный чай в очень красивых кружечках. Изящных таких, Серафиме бы понравились.

— Ну, жлобяры! — бесцеремонно фыркнул Сокол.

— Может, они как раз-таки подают нам дипломатический знак? — предположил Петя.

— Типа «валите домой, а принца нашего мы у вас забираем»? — я прищурился на натюрморт. — Я бы, может, его и отдал, да я ж и за супружницу его вписался тоже. А ей тут житья не будет. Да и дитёнка приморят в утробе.

— Даже не думай! — остановил поток моих размышлений Сокол. — Коли отдадим Фридриха, да ещё за здорово живёшь — это ж какой урон репутации всей Российской империи будет! Дескать, взяли да не удержали! Нет, брат, не годится такое!

— Ну не годится так не годится, — я пожал плечами. — А ерундовину эту я есть что-то не жажду. Тем более, после тех колбасок.

— Да-а, колбаски были что надо! — Серго довольно погладил себя по животу. — Но Марта у Хагена ещё вкуснее делает. — И с этим мы с Хагеном безоговорочно согласились.

— Пошли, погуляем лучше, — позвал нас Петя. — Когда ещё доведётся в кайзерском садочке побывать.

21. ТАК Я В ГОСТИ ЕЩЕ НЕ ХОДИЛ

ТОПЧЕМСЯ ПО САДИКУ

К некоторому моему разочарованию, в личном садике германских императоров не нашлось никаких особых изысканностей. Клянусь вам — ничего такого, чего не было бы в нашем общественном иркутском городском саду. Аккуратные скульптурки в греческом стиле, расставленные на всех перекрёстках дорожек — так мне кажется, что и у нас вточь такие же стоят. Как бы не в одной мастерской наклёпаны.

Ну фонтанчики — тоже невидаль!

Скамеечки вот другие. У нас всё больше деревянные реечные, на чугунных витых боковинках, с изогнутыми такими спинками, чтобы сесть можно было, откинуться, полюбоваться зеленью или той же Артемидой в обрамлении кустов. А тут — мраморные, прямые и без спинок. Дескать: сел, вот сам свою спину и держи. Орднунг унд дисциплин, мда.

Мы совершили круговой променад по дорожкам, выложенным серыми плиточками, пока не упёрлись в ненавязчивый кордон из нескольких охранников. За кустами виднелась белая мраморная беседка с круглой крышей. Доносились женские рыдания. Голос Фридриха бубнил неразборчивое «бу-бу-бу» по-немецки, вроде бы утешающее.

Охранники в касках с торчащими острыми навершиями смотрели на нас многозначительно, но мы ж не дураки, чтобы буром переть. Развернулись, погуляли назад.

— Скукота! — осуждающе высказал общую мысль Сокол. — Может, ещё по пиву?

«И, может быть, подерёмся с кем-нибудь» повисло в воздухе толстым намёком.

Но тут нас догнали торопливые шаги, и Фридрих, взволнованно сбиваясь с русского на немецкий, сообщил, что мы приглашены «на торшестфенный опед». Прямо вот сразу сейчас. Аж в самый кайзеровский дворец.

От перспективы снова заобщаться с папашей-кайзером Вильгельмом Десятым мне как-то стало не по себе. Опять же, он ведь по-русски свободно чешет — значит, намечается беседа.

Впрочем, мы сюда добровольно залезли, так что — отставить панику! Да и вообще. С чего бы русскому медведю бояться германского орла? Если уж переходить на образные сравнения, мне тому орлу голову откусить — раз плюнуть!