Воронцов. Перезагрузка. Книга 7 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 13

— Ну что, пора собираться на приём? — спросил я.

— Да, — кивнула она, и в голосе её прозвучало лёгкое волнение. — Поможешь мне с платьем?

— Конечно, солнышко.

Я помог ей достать платье из короба и надеть его. Это оказалось непростой задачей — множество шнуровок, застёжек, подвязок. Но в конце концов мы справились. Потом настала очередь туфелек, перчаток, веера, колье.

Когда Машка была полностью одета, она встала перед зеркалом в полный рост. Даже я был поражён преображением.

— Ну как? — спросила она, волнуясь. — Всё правильно? Ничего не забыли?

— Всё идеально, — заверил я. — Ты самая красивая женщина на всём белом свете.

Она смутилась, но было видно, что ей приятна такая похвала. Теперь настала моя очередь одеваться. Я надел свой лучший камзол тёмно-синего цвета с серебряной вышивкой, белоснежную рубашку с кружевным жабо, тёмные брюки и начищенные до блеска сапоги. На шею повесил медальон с двуглавым орлом, который дал мне Иван Дмитриевич.

— Ну вот, — сказал я, закончив одеваться, — теперь мы готовы. Захар должен уже ждать нас с каретой.

Действительно, внизу нас ждала нарядная карета, запряжённая четвёркой лошадей. Захар, одетый в парадный мундир, стоял у открытой дверцы.

— Егор Андреевич, Мария Фоминична, — поклонился он нам. — Карета подана.

Я помог Машеньке сесть в карету, стараясь не помять её роскошное платье, и сел рядом. Захар закрыл дверцу и сам устроился на козлах рядом с кучером.

— Волнуешься? — спросил я, видя, как Машенька теребит веер.

— Немного, — призналась она.

— Не волнуйся, — успокоил я. — Все будет хорошо.

Карета двигалась по вечерним улицам Тулы, направляясь к центру города, где находился особняк градоначальника.

По мере приближения к особняку на дорогах становилось всё больше карет и повозок — видимо, не мы одни направлялись на приём. Машенька с любопытством выглядывала в окно, разглядывая нарядных дам и господ, выходящих из экипажей.

— Смотри, сколько народу, — прошептала она. — И все такие красивые!

— Маш, — подбодрил я её. — Ты выглядишь не хуже любой из этих дам. А даже лучше — платье-то у тебя от самого Матвея Ивановича!

Наконец карета остановилась у большого особняка с колоннами. У входа стояли слуги в ливреях, готовые помочь гостям выйти из экипажей. Один из них подошёл к нашей карете и открыл дверцу:

— Добро пожаловать, — поклонился он. — Позвольте помочь госпоже.

Слуга протянул руку, чтобы помочь Машеньке спуститься. Она несколько неуверенно приняла помощь и осторожно вышла из кареты, стараясь не наступить на подол платья. Я вышел следом и подал ей руку.

— Спокойно, — шепнул я. — Всё хорошо.

Мы поднялись по широким ступеням к входу в особняк. У дверей стоял дворецкий, проверяющий приглашения.

— Егор Андреевич Воронцов с супругой, — представился я, показывая грамоту с приглашением.

Дворецкий внимательно посмотрел на документ, потом на нас, и уважительно поклонился:

— Проходите, господин Воронцов. Его сиятельство будет рад вас видеть.

Глава 6

Мы вошли внутрь особняка, и я сразу же ощутил атмосферу роскоши и торжества. Широкий вестибюль с мраморными колоннами, расписными потолками и позолоченными канделябрами поражал великолепием. Всюду горели свечи — в люстрах, в настенных бра, в высоких подсвечниках. Их было так много, что казалось, будто внутри особняка ярче, чем на улице в солнечный день.

Машка невольно сжала мою руку сильнее. Я чувствовал, как она напряглась, увидев всё это великолепие. Вокруг нас сновали слуги в ливреях, гости прогуливались парами, дамы в роскошных платьях смеялись, прикрывая веерами рот, господа степенно беседовали о политике и торговле.

— Егорушка, — прошептала Машенька, — я никогда не видела ничего подобного…

— Спокойно, солнышко, — тихо ответил я. — Держись естественно. Ты выглядишь в сотни раз лучше любой из этих дам.

И это была правда. В своём изумрудном платье, с изящной причёской, Машенька выглядела настоящей аристократкой. Несколько дам уже бросили на неё оценивающие взгляды, видимо, пытаясь определить, кто эта незнакомая красавица.

Слуга провёл нас через вестибюль в большую переднюю, откуда открывался вход в главный зал. Здесь гости снимали верхнюю одежду и приводили себя в порядок перед тем, как войти на приём.

— Егор Андреевич! — раздался знакомый голос, и я увидел Ивана Дмитриевича, направляющегося к нам через толпу гостей.

Он был одет в парадный мундир с множеством орденов на груди, выглядел внушительно и официально.

— Иван Дмитриевич, — поздоровался я, кивнув. — Рад вас видеть.

— И я рад, — ответил он, а потом учтиво поклонился Машеньке. — Мария Фоминична, позвольте выразить своё восхищение. Вы выглядите просто ослепительно!

Машенька слегка покраснела от смущения:

— Спасибо, Иван Дмитриевич. Вы очень любезны.

— Это не любезность, а констатация факта, — улыбнулся он. — Уверен, сегодня все дамы будут вам завидовать. А господа — восхищаться.

Он повернулся ко мне:

— Градоначальник уже в зале, встречает гостей. Советую пройти к нему сразу — он очень ждёт вас.

— Спасибо за совет, — кивнул я.

— Ну что же, добро пожаловать на приём, Егор Андреевич. Приятного вечера вам и вашей очаровательной супруге.

С этими словами он отошёл, присоединившись к группе военных, беседующих у одной из колонн.

Мы направились к входу в главный зал. У дверей стоял ещё один дворецкий, который громко объявлял имена входящих гостей:

— Его превосходительство надворный советник Пётр Семёнович Голицын с супругой!

Пара в роскошных нарядах вошла в зал под одобрительные взгляды уже собравшихся гостей.

— Его высокоблагородие ротмистр Александр Николаевич Тучков!

Молодой офицер в парадном мундире бодро прошагал в зал.

Подошла наша очередь. Я подал дворецкому приглашение, и он внимательно прочитал его. Глаза его слегка расширились, видимо, заметив особые пометки, а потом он с подчёркнутым уважением поклонился нам:

— Его благородие Егор Андреевич Воронцов с супругой Марией Фоминичной!

Мы вошли и на мгновение я даже остановился, поражённый великолепием открывшейся картины. Огромный зал с высокими потолками, расписанными фресками с изображениями античных богов и героев. Три массивные хрустальные люстры, в каждой из которых горели десятки свечей, отражаясь в многочисленных гранях хрусталя и создавая фантастическую игру света. Стены были обиты шёлком и украшены картинами в тяжёлых позолоченных рамах — портреты предков, батальные сцены, пасторальные пейзажи.

Вдоль стен стояли столики, уставленные изысканными яствами — запечённые птицы, заливная осетрина, пироги с различными начинками, фрукты, сладости. На специальных подставках красовались ледяные скульптуры, искусно вырезанные в форме лебедей и дельфинов. Слуги в ливреях разносили подносы с бокалами шампанского и различными напитками.

В центре зала располагался оркестр — человек двадцать музыкантов в одинаковых костюмах, исполняющих лёгкую мелодию.

Но самое поразительное было не великолепие убранства, а количество людей. В зале собралось не меньше сотни гостей — дворяне, военные, купцы, чиновники, все в своих лучших нарядах. Дамы сверкали драгоценностями, господа демонстрировали ордена и знаки отличия.

— Боже мой… — прошептала Машка, сжимая мою руку так крепко, что я почувствовал её ногти даже через перчатки.

Я и сам чувствовал некоторое напряжение. Да, я знал, как себя вести в высшем обществе — эти знания достались мне вместе с воспоминаниями Егора Воронцова. Но одно дело знать теоретически, и совсем другое — оказаться в самой гуще светского мероприятия, где каждое слово, каждый жест оценивается и запоминается.

Едва мы сделали несколько шагов в зал, как услышали громкий, радостный возглас:

— Егор Андреевич! Наконец-то!

Через толпу гостей к нам стремительно направлялся Глеб Иванович Дубинин — градоначальник и хозяин этого великолепного приёма. Он выглядел совсем иначе, чем когда я видел его последний раз. Теперь это был полный сил мужчина с румяным лицом, ясными глазами и широкой улыбкой. Одет он был в роскошный мундир с золотым шитьём, на груди красовались многочисленные ордена.