Его самое темное желание (ЛП) - Робертс Тиффани - Страница 58

Из нее вырвались резкие, жаждущие стоны, и огненная буря внутри наконец разразилась. Впившись ногтями в кожу, Кинсли откинула голову назад и крепко зажмурилась. Его имя вырвалось из ее горла в порыве экстаза.

Ее смазка вытекала из лона, покрывая бедра, в то время как влагалище сжималось и пульсировало вокруг члена.

— Кинсли, — простонал Векс, входя в нее еще раз и погружаясь глубже. Его член стал еще толще, прежде чем наполнить ее потоком своего жара.

Кинсли хмыкнула. Казалось, словно его магия влилась в нее, кружась и вибрируя, и она прижалась к нему киской, желая продлить эти ощущения как можно дольше.

После того, как все, наконец, сменилось затяжным чувством эйфории, она высвободила грудь и, тяжело дыша, опустила руки на его бедра.

Векс погладил ее, успокаивая небольшие порезы, нанесенные его когтями. Кинсли даже не почувствовала боли. Его ладони прошлись по ней благоговейно, с обожанием, прежде чем опуститься ниже, на ее живот.

— Дважды ты принимала мое семя, — сказал он нехарактерно мягким голосом. — Достаточно скоро оно пустит корни, и ты родишь нашего ребенка. Тогда мы будем свободны от этого царства. Свободны от этого проклятия.

В это мгновение все остановилось. Сердце Кинсли, ее дыхание, ее мысли, мир вокруг нее — все застыло во времени. Когда вселенная снова пришла в движение, ее охватил тошнотворный ужас, который прогнал весь жар, пробрав холодом до костей.

Открыв глаза, Кинсли выпрямилась и посмотрела на Векса сверху вниз.

— Что ты сказал?

Он улыбнулся ей. Его глаза были полны многослойных, сложных эмоций — обожания, похоти, радости и надежды, под которыми скрывалась старая, поблекшая печаль.

— Чтобы разрушить проклятие, привязывающее меня к этому месту, я должен зачать ребенка. Нашего ребенка, — он провел большим пальцем по ее животу. — Тогда мы будем свободны идти, куда нам заблагорассудится, строить дом везде, где захотим.

Сердце Кинсли бешено заколотилось, когда паника и неверие охватили ее. Разве это было правильно? Разве это было справедливо? После всего, что произошло… После всего.

Вот почему Векс хотел ребенка, вот почему он нуждался в ребенке. Почему он хотел ее.

Нет. Нет, он хочет меня. Он просто не знает.

А когда он узнает? Что тогда, Кинсли? Ты уже проходила по этому пути раньше.

Неполноценная, незначительная, недостойная.

Дефектная.

Она покачала головой, слезы жгли ей глаза, когда она пыталась дышать.

— Нет. Этого… Этого не может быть.

Векс оперся рукой о кровать и приподнялся, нахмурив брови и поджав губы. Он обхватил ладонями ее затылок, заставляя посмотреть на него, и заглянул ей в глаза.

— Что с тобой, Кинсли? Что случилось?

Но Кинсли не могла вымолвить ни слова, и все, что она могла видеть, — это надежда в его глазах. Надежда на то, что он, наконец, освободится из тюрьмы, в которой был заперт так долго.

У нее вырвался всхлип, и она вырвалась из его объятий, прочь от его тела. Его семя, то самое семя, которое должно было дать жизнь, потекло по ее бедрам, когда она поднялась с кровати. Она схватила скомканное одеяло и завернулась в него, нуждаясь в этом барьере, в этой защите, хотя оно никак не уменьшило ее чувства уязвимости.

Постель зашуршала позади нее, когда Векс пошевелился, и Кинсли крепче вцепилась в одеяло, слезы потекли из ее глаз.

Почему? Почему все должно быть именно так?

— После того, что между нами было, ты отстраняешься от меня, как будто испытываешь отвращение? — спросил он. — Я не забыл твои возражения против нашего договора, Кинсли, но это… Это естественный результат того, что мы сделали, того, кем мы стали. И снятие проклятия не будет концом. Для нас не может быть конца.

Грудь Кинсли сдавило, дыхание стало коротким, неглубоким. Чувство вины и боль захлестнули ее.

— Я не могу.

Он взял ее за плечо и заставил повернуться к нему. Он поднялся с кровати, крылья исчезли, глаза сверкали, черты лица напряглись.

— Что «не могу», Кинсли? — его взгляд смягчился, прежде чем он поднял руку, чтобы смахнуть слезы с ее щек.

Но Кинсли отступила от него, качая головой.

— Я не могу дать то, что тебе нужно.

Векс двинулся, как будто собираясь последовать за ней, только чтобы резко остановиться и опустить руку. Мышцы его челюсти вздулись.

— Я не понимаю.

По щекам Кинсли полились слезы, и ее следующие слова были похожи на осколки стекла, разрывающие горло.

— Я солгала. В ту ночь, когда ты спас меня.

— Что ты имеешь в виду?

Ее нижняя губа задрожала.

— Я не понимала, о чем ты просишь. Я… я была при смерти, в отчаянии, и я просто согласилась. И я…

Его брови опустились.

— Ты что?

Ответ Кинсли прозвучал прерывистым криком.

— У меня не может быть детей!

Он уставился на нее, его лицо превратилось в непроницаемую маску, глаза были лишены эмоций.

— Я не могу, — она сделала глубокий, прерывистый вдох. — Я пыталась, пыталась и пыталась, и это чуть не убило меня. Поэтому я… я решила не допустить повторных беременностей.

Когда Векс не издал ни звука, боль в сердце Кинсли развернулась, распространяясь колючими лозами по груди. Почему он не кричит на нее? Не злится на нее? Почему он ничего не делает? С этим было бы легче смириться, чем с его молчанием.

— Я не знала, Векс. Клянусь, я не знала, что именно так ты бы снял проклятие. И я… я подумала, что если скажу тебе…

— Что я убью тебя, — его голос был таким низким, что она едва расслышала его.

— Да, — прошептала Кинсли.

Что-то промелькнуло в чертах его лица. Тень — тьма, боль, предательство? Она не могла сказать, и это только усилило ее агонию.

Он отвернулся от нее и направился к двери.

— Оставайся здесь.

Кинсли сделала шаг, чтобы последовать за ним.

— Векс…

— Я сказал, оставайся здесь! — взревел он, поворачиваясь к ней.

Кинсли вздрогнула. Зеленая магия вспыхнула вокруг его рук и распространилась по предплечьям, а пальцы скрючились, выставив когти. В его глазах вспыхнул яростный огонек.

Они смотрели друг на друга. С каждым мгновением в сердце Кинсли появлялась новая трещина.

Затем он оторвал от нее взгляд и направился к двери. Волоча за собой струи магии, он распахнул дверь, стремительно переступил порог и захлопнул ее за собой. Весь коттедж содрогнулся от оглушительного удара.

Ноги Кинсли подкосились, и она рухнула на пол. Она дрожала в оглушительной тишине спальни, пока ее не нарушил новый звук — мучительный вопль, который вырвался из груди, когда ее сердце разбилось вдребезги.

ГЛАВА 29

Кулаки Векса дрожали, когда он вышел из спальни. В его груди кружился водоворот, огромный, катастрофический, неистовый. Он был переполнен эмоциями — горечью, отчаянием, печалью, безнадежностью. Но повсюду была ярость, ее обжигающие шипы глубоко вонзились, ее расплавленный жар разжигал огонь в его внутренностях.

Тени ползли по краям его поля зрения, извиваясь по стенам, полу и потолку вслед за ним.

Я — твоя тьма. Твой плащ, твоя защита.

Я не могу иметь детей!

Пламя внутри Векса взревело. Он стиснул зубы от давления. Его ярость жаждала насилия, разрушения.

Катарсиса.

И я… я подумала, что если я скажу тебе…

Что я убью тебя.

Его сердце бешено заколотилось, когти впились в ладони, а походка замедлилась.

Он чувствовал ее присутствие в спальне. Чувствовал ее разбитое сердце, ее горе, ее боль. Оно было неотделимо от его собственного, попавшего в ту же бурю. Но все внутри Векса было затронуто его негодованием, обожжено им, запятнано им, и он не мог отделить его от других эмоций.

Хотя гнев был направлен не на Кинсли, он не мог быть уверен, что сможет защитить ее от него.

Просто еще одна неудача в общем списке.

Векс заставил себя идти вперед, подняться по лестнице и войти в библиотеку. Гнев гудел в его костях, усиливаясь с каждым ударом сердца, и ползущие тени сгущались вместе с ним. Тело не могло вместить всю его магию, не с таким потоком эмоций внутри.