Развод. Новая жизнь старой жены дракона (СИ) - Солейн Анна - Страница 22

После боевых командировок, когда он появлялся на пороге, я спешила стянуть с его плеч тяжелый китель, поворчать о том, что “работа никуда не денется, а здоровье — еще как”. Дерен в такие моменты посмеивался и говорил, что он вообще-то дракон и его так просто не достать.

Обычно мне приходилось уворачиваться от его поцелуев ( “Фу, ну ты же потный! Еще и пахнешь дымом!” ) и отправлять его в ванную, которую я просила подготовить заранее, с солью и мятой.

А еще я старалась накидывать на него обезболивающие чары, потому что — да, Дерен дракон, могущественный, но почему-то это не мешало боли в плечах, которая появлялась после тяжелых командировок. Может, потому что он слишком много на себя взваливал?

И неважно было даже, что чары, которые могли обезболить дракона, вытягивали из меня столько магии, что восстанавливаться приходилось почти неделю.

Меня всегда удивляло, что мы, хоть и были истинными, не могли спокойно обмениваться силой. Дерен не мог подпитать меня магией даже во время беременности, а мне, чтобы снять его боль, приходилось прикладывать столько же сил, сколько и со всеми остальными, даже больше.

Может, все это с самого начала было ошибкой?..

Дерен ведь из тех мужчин, кто женат на работе. Я покорно принимала это, отодвинув в сторону мечты о карьере в науке, преподавании и открытиях, которые я хотела когда-нибудь совершить.

Я думала — Дерен любит меня. Даже в те моменты, когда мне приходилось смиряться его безразличием, задержками на работе, грубостью, затяжными командировками, молчанием и в очередной раз пропущенными важными датами.

“Он меня любит,  — твердила я себе, в очередной раз глотая слезы в ванной. —  Мы же истинные, он не может не любить”.

Но я ошибалась.

Иронично, что даже о разводе у он объявил мне в те полчаса, что у него появились между визитом министра и срочным вызовом в Велас.

В эти же полчаса уместилось и празднование годовщины свадьбы, о котором мне пришлось напоминать Дерену в последний момент. Дважды.

Отвернувшись от двери, я поймала слишком уж понимающий взгляд Эйдана и улыбнулась. Кивнула на Хадчинсона и закатила глаза.

Уголки губ Эйдана дрогнули.

— На что это вы намекаете, Эшборн? — тут же полез в бутылку Хадчинсон. Вот же старый хрыч. — И не нужно здесь глазки строить! Не думайте, что вам все вот так просто сойдет с рук! Пока я здесь главный…

— Круглова, — поправила я.

— …Вы будете меня… Что?

— Круглова, — подумав секунду, повторила я. — Вы сами слышали, что фамилию Эшборн я носить больше не могу. Мое почтение, ректор Хадчинсон.

— Я еще не закончил!

— Так вы по второму кругу пошли, а я все-таки в исследовательской лаборатории работаю, приходится все с первого раза понимать. И вообще — я уже полчаса как должна быть на рабочем месте!

— Круглова!

— Иди, Анджела, — с явным трудом улыбнулся Эйдан. — Поговорим позже.

— Как вы можете оспаривать… — начал Хадчинсон.

— Мистер Норрингтон тоже — на выход, — перебил Эйдан. — С вами мы поговорим позже.

— Но я же…

— Вон! — рявкнул Эйдан, и голубые глаза сверкнули серебром.

Норрингтон вскочил с дивана так быстро, что я даже не уследила за траекторией его движения.

Из приемной ректора в коридор мы вышли одновременно — сопровождаемые горящим от любопытства взглядом Лаванды. Держу пари, она найдет меня сегодня же и примется расспрашивать с пристрастием.

Сплетни эта девушка любила даже сильнее, чем тени для век и обеденный перерыв.

— Готовьтесь к новому занятию, мистер Норрингтон, — дружелюбно улыбнулась я, прежде чем попрощаться. — Опережая события скажу, что вас обязательно вызовут к доске.

И что, что по плану у меня стоит лекция, а не коллоквиум? Я, как преподаватель, имею право сама определять формат занятий.

Мне поручено научить этих детей жестикуляции — и они будут ее знать.

Как бы ни сопротивлялись.

— Мой отец узнает об этом, — прошипел Норрингтон. — Тебе это с рук не сойдет!

— Вам. Вам не сойдет, — поправила я и не смогла удержаться от шпильки: — И повзрослейте уже, Норрингтон. Всю жизнь вы за чужую штанину держаться не будете.

Его губы сжались, ноздри раздулись, красивое лицо исказилось от злости. Кожа побелела, так что на носу и на щеках стали видны крохотные веснушки.

— Это не твое дело!

— Не ваше, перейти на ты я вам не разрешала. И мое, раз у меня из-за вас проблемы. Еще один фокус на моем занятии — и болтаться под потолком будете без штанов.

Да, я ему угрожала.

Да, это непедагогично.

Ничего, переживет.

— Ты!..

— Вы. Готовьтесь к занятиям. К следующему разу — эссе, раз уж у вас много времени. Расскажете всем о разнице магических потоков у живых и неживых предметов.

Норрингтон фыркнул, скрестив руки.

— И не мечтайте. Чтобы я рассказывал про какую-то жестикуляцию? Да меня засмеют. Дракон из рода Норрингтонов никогда не опустится до жестикуляции. Мой прадед командовал армией. Он в гробу перевернется, если узнает!

— А вы — болтались под потолком, — отрезала я. — Ну так как? Опуститесь до уровня отброса? Или так и продолжите жить так, чтобы ваш давно сгнивший в могиле дед был доволен?

В лице Норрингтона что-то дрогнуло, а я сообразила, что перегнула палку. Все-таки упоминать умершего родственника — это почти как рассказывать про “да я твою мамку е…”

Ну, понятно.

Вот прав был Дерен, мне лучше молчать! Я не умела вовремя остановиться.

“Ты когда-нибудь научишься вести себя прилично?” — прозвучал в голове его рык.

Это было после одного из приемов, кажется, в первый год нашего брака, когда я не умела еще терпеть оскорбления за спиной.

С тех пор утекло много воды, я научилась не обращать внимания на то, что обо мне говорят.

Но вот сейчас…

— Норрингтон…

Норрингтон опустил голову и отступил на пару шагов.

— Вы… Да вы..

— Дорогой! — услышала я голос вездесущей Киры де Бран за спиной. Она подбежала к нам и затараторила: — Дорогой, вот ты где! Здравствуйте, мисс Эшборн. Саймон, я проанализировала первые полосы газет за последние десять лет — ты же помнишь про законопроект, который будет рассматриваться на будущей неделе парламентом? Ты там будешь присутствовать в качестве наблюдателя с правом давать замечания, так вот… Я набросала для тебя речь! Твой отец одобрил! Тебе нужно сказать, что...

Я решила оставить их наедине, только успела поймать нечитаемый взгляд Норрингтона.

К началу рабочего дня в лабораторию я опоздала, конечно. К моему удивлению, профессор Якоб уже сидел за столом, который в этот раз был завален десятком журналов “Магия и жизнь”.

Откуда они здесь? Вчера не было. Как будто в лаборатории мало барахла. Какие-то пробирки, папки, листы бумаги, коробки и снова бумажки, записки, летающие под потолком, дохлое растение в горшке, древние измерители магии, подзорные трубы и даже астролябии.

Теперь еще штук пятьдесят журналов на столе профессора. Кто-то перепутал нашу лабораторию с архивом и решил их сюда спихнуть? Ну уж не выйдет! Найду и верну.

— Прошу прощения, профессор Якоб, — затараторила я, подбегая к своему столу. — Я просто…

— Эшборн, — тяжело проговорил он, подняв взгляд от журнала. — И как я сразу не догадался. Что же ты сразу не сказала? А? Думала, я не узнаю?

По спине от испуга пробежали мурашки.

Глава 23.

Что именно он узнал? Наконец сообразил, что я бывшая жена Верховного карателя?

Испугался проблем, которые наверняка появятся у лаборатории с такой-то ассистенткой?

Трус!

Или дело в том, что у меня магии кот наплакал?

Да, должно быть, в этом.

— Думала, это не имеет значения, — с достоинством ответила я и внутренне подготовилась к любому исходу.

От огорчения на глаза навернулись слезы, но я не собиралась сдаваться так просто. У профессора Якоба была возможность уволить меня в первый месяц моей работы — но он его благополучно пропустил.