деньги не пахнут 5 (СИ) - Ежов Константин Владимирович - Страница 1

деньги не пахнут 5

Глава 1

Когда дверь за Сергеем Платоновым мягко закрылась, в зале воцарилась короткая, тёплая пауза. По лицам членов совета прокатилось лёгкое, почти умиротворённое выражение – будто воздух очистился. На полированном дубовом столе звякнуло стекло, кто-то неосознанно покачал бокал, и янтарь вина дрогнул в отражённом свете ламп.

Киссинджер заговорил первым – низким, бархатным голосом, в котором всегда звучали уверенность и привычка к власти:

– Думал, нынешняя молодёжь думает лишь о себе. А этот парень… в нём есть ответственность перед миром. Редкость.

Остальные директора согласно кивнули. Сдержанные улыбки, шелест бумаг, тихий вздох кондиционера.

Холмс же напротив, едва заметно сжала кулак под столом – ногти впились в ладонь, оставив бледные полукруги. Её взгляд, острый как игла, скользнул по лицам коллег, но наткнулся на спокойное выражение Киссинджера. Тот продолжил мягко, почти наставительно:

– Вывод этой технологии на рынок – прекрасный шанс. В фармацевтическом и медицинском секторе, кажется, у вас затишье?

– Да, это так…, – прозвучало у Холмс почти выдохом.

Фармацевтический рынок был священным Граалем – огромным, но беспощадным. В лабораторных коридорах пахло спиртом и латексом, а каждая ошибка стоила миллионы. Строгие стандарты проверки душили любую новую идею ещё до старта. Терранос билась в этой клетке уже не первый год, с трудом удерживаясь на плаву благодаря обходным схемам и альтернативным каналам продаж.

И всё же предложение Платонова о клинических испытаниях казалось заманчивым, как отблеск золота на дне колодца.

Но тревога не отпускала.

Что скрывается за этим светлым взглядом? Почему человек, не доверяющий технологии Терранос, готов вкладывать в неё миллионы? Слишком странно. Слишком гладко. Пахло подвохом, как пахнет ржавчиной железо после дождя.

Следовательно, соглашаться нельзя.

Однако и отказать без причины – значит, вызвать бурю вопросов. В зале, полном старых лис, любое неверное слово роняло доверие, как каплю чернил на белую скатерть.

Холмс решила действовать иначе – осторожно, как хирург с лезвием.

– Разумеется, хороших возможностей упускать нельзя. Но… сомнения остаются. Не уверена, что эти люди надёжны.

– Надёжны? – переспросил кто-то с конца стола, поглаживая подбородок.

– RP Solutions – компания новая, ещё не окрепшая. Партнёрство с таким игроком рискованно. Их положение неустойчиво….

Фраза зависла в воздухе. Несколько директоров переглянулись, и один, пожилой, с очками на кончике носа, заметил с сухой усмешкой:

– А Терранос, простите, не стартап?

Комната наполнилась тихим смешком. Холмс почувствовала, как жар поднимается к шее, и поспешила добавить:

– Именно поэтому нужно искать опору прочнее. Риски должны уравновешивать друг друга. Если обе стороны шатки, падение неизбежно.

Эта логика сработала: кивки, тихие слова одобрения. Холмс вновь вздохнула свободнее.

Но Киссинджер не отводил взгляда.

Понимая, что сомнения в компании не принесли нужного эффекта, она сделала новый поворот – более личный, опасный.

– К тому же, намерения господина Платонова вызывают вопросы. Не исключено, что он подослан конкурентами. Шпионаж в отрасли – не редкость.

Эта мысль, родившаяся из страха, казалась ей единственно верной. В мире, где технологии стоили как нефть, доверять нельзя никому.

Для Терранос идеи были сердцем и кровью. Простая мечта – определять болезни по нескольким каплям крови, дать людям возможность сдавать анализы вне больниц – казалась настолько прекрасной, что сама становилась опасной.

Но совершенства технология ещё не достигла. Каждый прототип, каждая пробирка пахла стерильностью и отчаянием. Каждый раз результаты ускользали, как ртуть с кончика иглы. И всё упиралось в одно: в деньги.

С достаточно крупным капиталом можно исправить всё – или хотя бы скрыть несоответствия до времени.

Вот почему страх Холмс сжимался в груди, как тугая пружина. Что, если кто-то узнает правду? Что, если более богатая, более опытная корпорация перехватит идею, вложит миллиарды и сделает всё по-настоящему? Тогда Терранос исчезнет, как след от пальца на запотевшем стекле.

В комнате пахло дорогим кофе, лаком дерева и едва уловимым озоном от работающих ламп. А в глубине души Холмс медленно поднимался страх – не тихий, не жалкий, а хищный, живой, готовый защищать своё детище любой ценой. Воздух был настороженно плотным, словно перед грозой, и каждая реплика оставляла в нём тонкий, едкий след.

Любое слово, сказанное Холмс, теперь весило слишком много. Ошибись хоть на полтона – и качнётся шаткий баланс доверия, от которого зависела жизнь компании. Потеря контроля грозила катастрофой, способной раздавить всё, что она строила годами.

Но вместо страха в глазах директоров отражалось безмятежное одобрение. Киссинджер откинулся в кресле, позволив себе снисходительную улыбку:

– Да бросьте, он же из Голдмана. Ни один конкурент не рискнёт использовать такую структуру для шпионажа. Можно не беспокоиться.

Слова ударили тихо, но точно. Возразить означало вызвать раздражение, а значит – потерять опору. Пришлось сдержать реплику, едва не сорвавшуюся с языка. "Как вы можете быть так уверены?" – осталась не произнесённой, осела где-то между зубами, горькая, металлическая, как вкус крови.

Память напомнила о другом заседании, шестилетней давности. Тогда в зале пахло точно так же – пережжённым кофе, потёртой кожей кресел и тревогой. Тогда тоже стоял вопрос об увольнении. Сотрудники, уставшие от её скрытности, обратились к совету. Холмс оправдывалась, называла свои решения "мерами защиты от конкурентов", но никто не слушал. В их глазах светилось холодное разочарование. После двух часов спора ей удалось удержаться – лишь ценой обещания. Больше никаких тайн. Полная прозрачность. Безоговорочное следование советам директоров.

Теперь одно из этих советов прозвучало снова, мягко, но с тем же оттенком недоверия:

– Ты ведь не снова зациклилась на конкурентах, Элизабет?

– Нет… просто… не даёт покоя это чувство. Что-то в нём не так.

– Чувство? – отозвался кто-то с лёгким смешком.

Директора обменялись понимающими взглядами, и кто-то произнёс почти по-доброму:

– Элизабет, нельзя окружать себя только теми, кто думает одинаково. Конфликты и несогласия – это рост. Попробуй увидеть в этом шанс.

Пальцы Холмс вновь сжались в кулак. На ногтях остались крошечные полумесяцы боли. Простые слова здесь ничего не решали. Совет был очарован Сергеем Платоновым – его историей, его манерой, его благородной миссией. Для них он был почти идеален: умный, сдержанный, молодой спаситель с безупречным происхождением.

Одного "плохого предчувствия" было мало. Чтобы отвергнуть его предложение, теперь нужно было перетянуть на свою сторону весь совет.

Но паника не взяла верх. В голове Холмс рождался план, холодный и чёткий, как хирургический инструмент. Завтра – последний день проверки. Завтра он непременно попытается найти слабое место в технологии. И вот тогда, когда начнёт противоречить сам себе – хвалить перед советом, но клеветать в лаборатории, – всё станет очевидно. Нужно лишь поймать этот момент.

***

Этим утром Холмс пришла раньше всех. Лаборатория ещё спала, пахла свежим спиртом, пластиком и ночным воздухом, застрявшим в вентиляции. Свет ламп, холодный и безжалостный, отражался в приборах. На лацкане пиджака тихо щёлкнула заколка – обыкновенная ручка, ничем не отличающаяся от других. Только внутри прятался микрофон.

Все приготовления завершены. Осталось дождаться, когда Платонов снова попытается загнать её в угол.

Но всё пошло не так.

Первый вопрос прозвучал неожиданно остро, как тонкий скальпель, разрезающий ткань тишины: