Потерянный Ван Гог - Сантлоуфер Джонатан - Страница 39

– Но вы можете с ними связаться – вы это хотите сказать?

Он снова усмехнулся.

– Когда-то мог. А теперь нет. Данная сделка… как бы это сказать… несколько выше моего уровня. Я свое место знаю. – Он провел пальцем по щеке, чуть приподняв обвисшее веко, которое тут же снова опустилось. – И это знание дорого мне обошлось. – Он повернулся к Каролин и сказал, что у него есть зацепка по картине Рафаэля, которая когда-то принадлежала ее дедушке. Потом он обратился ко мне. – Я бы порекомендовал вам и вашей девушке Алексис Верде держаться как можно дальше от автопортрета Ван Гога. Радуйтесь тому, что эта картина была у вас хотя бы несколько часов. Большинству людей и это недоступно. Не жадничайте. Жадность – опасная штука. – Он снова провел пальцем по своему шраму. – До сих пор вам просто везло. – Он направился было к выходу, но на секунду остановился. – И скажите мисс Верде, чтобы она поменьше путешествовала.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, но он уже вышел из зала. Я бросился за ним, но его и след простыл. Вернувшись к Каролин, я спросил, называла ли она ему имя Аликс.

– Нет. И ваше тоже нет.

– Но он его знает, – констатировал я, поняв, что должны быть и другие люди, которые знают, кто мы такие и что мы ищем. Я сказал Каролин, что мне пора, и поблагодарил ее.

Затем я оказался снаружи, в темном готическом переходе Государственного музея. Оглядываясь через плечо, я набрал номер Смита. Я должен был рассказать ему об этой встрече и о том, что не один он хочет, чтобы я держался подальше от этой картины.

63

Высадив Смита у вокзала, Ван Страатен поехала дальше. Она торопилась; но дела шли хорошо. С этим этапом Смит справился. До сих пор еще никому не удавалось так близко подобраться к Торговцу. Они будут действовать по плану, но осторожно. Торговец будет начеку.

Да и Бейн как клиент – это хорошая идея.

Она свернула на обочину, полистала список контактов и нашла номер человека в Госдепартаменте, который мог принять необходимые меры. Он пообещал, что постарается сделать все, что только можно за такой короткий срок; но это было уже кое-что.

Выехав обратно на шоссе, она, следуя инструкции Диспетчера, отключила телефон. Пункт назначения был уже близко, и Ван Страатен чувствовала приятное возбуждение. Еще несколько поворотов – и она была в городке Зааншад. Вдоль реки вдалеке стояли разноцветные дома, ветряные мельницы – символы давно ушедшей эпохи. Ван Страатен подумала о своих предках, которые когда-то управляли одной из лучших художественных галерей Нидерландов, арианизированной[15] в сороковых годах двадцатого века, а затем закрытой навсегда.

Она миновала фабрику из серого камня, рядок пристроенных друг к другу домов с ярко-зелеными фасадами и, наконец, причудливого вида здание, сложенное из множества домов, словно из гигантского набора Lego. Это были названные Диспетчером ориентиры. Она уже почти приехала. Сердце трепетало, как у волнующейся школьницы. Она ехала медленно, поглядывая на номера неброского вида домов с кирпичными фасадами и алюминиевой кровлей. Найдя нужный и припарковавшись у узкого канала, она вышла из машины и несколько секунд смотрела на уток, плававших в воде и вразвалочку бродивших по мощеной дорожке. Быстро поправив рукой волосы, Ван Страатен еще раз проверила номер дома. Все дома были одинаковыми, с маленькими огороженными двориками и панорамными окнами. Но только в том доме, к которому она приближалась, были опущены шторы.

Они приветствовали друг друга с некоторой неловкостью; оба не любили говорить о пустяках. Со времени их последней встречи прошло четыре года, это было их третье совместное секретное задание.

– Почему здесь? – спросила Ван Страатен, оглядывая буржуазную обстановку этого дома – кожаный диван, обеденный гарнитур, семейные фотографии посторонних людей в рамках на стене.

– Анонимно и достаточно комфортно. К тому же немного на отшибе, хотя на мотоцикле я доберусь до города быстрее, чем на машине. Дом принадлежит одному приятелю, из наших. Он ушел из Сайерет[16]. Выбрал спокойную жизнь.

– А ты нет…

– Я и спокойная жизнь? – Он рассмеялся. – Как и ты, успокоюсь только когда умру. Извини, – спохватился он: смерть в их работе всегда ходила рядом спутником, не стоило ее лишний раз поминать.

– Ничего страшного, – улыбнулась Ван Страатен. Диспетчер, бывший военнослужащий ЦАХАЛА, вышел в отставку после второй интифады в 2005 году, а теперь входил в состав специального элитного подразделения «Кесария», хотя брался и за другие работы, некоторые ради денег, другие, как сейчас, по дружбе, потому что верил в ее дело, и она это ценила.

– Мне нужен был опытный оперативник. На всякий случай.

– Ты знала, что я приду, – улыбнулся он. Морщины вокруг рта у него за эти годы стали глубже, «гусиные лапки» у глаз – более заметными, хотя глаза были такими же бирюзовыми, выделяясь на фоне загорелой кожи; рябые щеки покрывала густая щетина, с проседью, как и волосы на висках, но коротко стриженные волосы на голове были все еще черными. – Я был готов с того момента, как ты позвала, но здесь только со вчерашнего дня.

– Тода роба[17], – произнесла Ван Страатен. – Спасибо тебе, Диспетчер.

– Ты хочешь кофе? Охотник…

– Нет, спасибо. Но я буду то, что пьешь ты, – ответила она, почувствовав запах спиртного в его дыхании.

Он снова рассмеялся и налил ей стакан «Макаллана», односолодового шотландского виски, которое он всегда пил и которое нравилось им обоим. Она рассказала Диспетчеру о задании и о Торговце.

– Один из крупнейших торговцев награбленным. Его дед сотрудничал с нацистами, дело продолжил папаша, а теперь вот и он сам… Можно сказать, фамильная практика, от которой он не намерен отказываться… Но мы его остановим.

– Не сомневаюсь.

– Надеюсь, основная часть пройдет гладко и без насилия, так что тебе ничего из этого не понадобится. – Допив свой скотч, Ван Страатен присела на корточки возле его открытой сумки, половина содержимого которой была разложена на полу вокруг. Она взяла его нож «Ka-Bar Commando» и провела пальцем по звезде Давида, выгравированной у основания рукояти.

– Если порежешься, там есть пластырь и швы, – поддразнил ее Диспетчер.

– И это. – Она взяла в руки пузырьки с оксиконтином и викодином, затем леденец, как она знала, с морфием. – Все увлекаешься конфетками?

– Не увлекаюсь и не перед ужином. Они портят аппетит. – Он громко рассмеялся, раскрепостившись от скотча.

Ван Страатен разглядывала светошумовую гранату М84 и противогаз военного образца. Потом осторожно подняла полуавтоматический «Иерихон-941» и посмотрела в прицел.

– Я думала, этого старичка сняли с производства.

– Так и есть. Но мне нравится, он удобный. – Он взял у нее пистолет, показал, как удобно рукоять ложится в ладонь, и спросил о сроках выполнения задания.

– Ты хочешь, чтобы я был рядом в момент передачи картины?

– Да. – Она вручила ему одноразовый телефон и сказала, что свяжется с ним для уточнения деталей.

– Пилот понадобится?

– Пока не знаю. Но ты бы не мог связаться с ним, чтобы он был наготове, просто на всякий случай?

– Просто на всякий случай, – повторил он. – История всей нашей жизни.

– Да. – Они помолчали, делая глотки виски. Через минуту она спросила: – Как Шира и мальчики?

– Ариэлю шесть. Леви почти восемь, барух Хашем[18]. Такие два зверька… – ответил он, просияв. – А жена… С ней все в порядке.

– Хорошо.

– А тебе никогда не хотелось завести семью, Охотник?

– Было время… Но для женщины все по-другому. У тебя есть жена, которая остается дома, растит твоих детей и готовит тебе еду, так что ты волен разыгрывать из себя героя – и изменять ей… Прости, я не это имела в виду…