Потерянный Ван Гог - Сантлоуфер Джонатан - Страница 38

– Назову при следующей встрече.

Смит проводил ее взглядом: облегающие джинсы, эффектный платочек. Ничего так, в целом. Она остановилась рядом с Конером, выхватила у него из рук газету, бросила ее на землю, завернула за угол и исчезла.

Смит поднес цепочку к губам и спросил: «Вы все слышали?»

Через несколько минут он уже сидел на заднем сиденье автомобиля рядом с Ван Страатен; за рулем сидел Конер.

– Хорошая работа. Ответ про Чикагский музей – особенно. – Она протянула Смиту бутылку воды; во рту у него пересохло, и он сделал большой глоток, хотя не прочь был сейчас выпить что-нибудь покрепче.

– Куда едем?

– Вы с Конером сейчас в участок. – Ван Страатен ответила не сразу и немного задумчиво. С распущенными волосами она сегодня и выглядела по-другому. – Будем ждать новостей насчет сделки.

– Это будет очередная проверка?

– Нужно провести серию сделок, чтобы завоевать доверие. Тогда мы получим свою добычу.

Кивнув, Смит вдруг почувствовал, как у него заколотилось сердце и задрожали руки. Запоздалый выброс адреналина, когда непосредственная опасность миновала. Бывает. Он сосредоточил внимание на дыхании; хорошо бы снять этот маскарадный костюм и пробежаться или помахать гантелькой.

– Вы слышали, что она сказала насчет покупателя?

– Они хотят узнать, есть ли у Льюиса связи с высокопоставленными клиентами. Над этим нужно срочно поработать.

Машина остановилась на светофоре. Смит открыл окно и сделал несколько глубоких вдохов.

– А, кстати, я виделся с Перроне и посоветовал ему отвалить.

– И как?

– Может быть, он послушается. Хотя не знаю… И еще кое-что. Перроне думает, что отец Верде может что-то знать о картине Ван Гога.

– Что? Откуда он знает? Это Верде ему сказала?

– Перроне не уточнял.

Ван Страатен помолчала, очевидно, размышляя. Она медленно сняла крышку с маленькой баночки прозрачного блеска и мизинцем нанесла немного на губы. Какая-то она сегодня женственная, и как это на нее непохоже, подумал Смит.

– Но ведь Ричард Бейн, кажется, в тюрьме?

– Похоже, что нет. Перроне не знает, где он.

Они помолчали. Минут через пять Конер остановил машину перед вокзалом.

– Клиент, покупатель, – произнесла Ван Страатен как бы про себя.

– Это ты о ком? – спросил Смит.

– О Бейне. Ричард Бейн! Это же идеальный клиент. Профессиональный преступник в сфере искусства, которого Торговец наверняка знает. – Она еще несколько раз пошлепала пальцем по губам, нанося последние штрихи. – Так ты говоришь, Перроне не знает, где Бейн?

– Нет.

– Пусть дочь узнает. – Она вышла из машины и пересела за руль. – Поговори с Перроне и Верде, и как можно скорее выйдите на ее отца, – сказала она, захлопнула дверцу машины и уехала.

62

Это было похоже на сцену из спектакля: от ярчайших всполохов света до самых мрачных теней, группа солдат, руки тянутся к оружию, все напряжены, словно ждут, когда их призовут к действию… Кто-то похлопал меня по плечу, я вздрогнул, обернулся и увидел Каролин и группу туристов, которым я загораживал знаменитую картину, – им тоже хотелось посмотреть.

– Извините, заблудился в мире Рембрандта.

– «Ночной дозор» это умеет, – покивала Каролин.

– Ваш знакомый… ваш друг здесь?

– Пока нет, – ответила Каролин. – И не могу сказать, что он мой друг.

– Кто он такой? – спросил я.

– Арт-дилер или скупщик краденого. – Каролин пожала плечами. – В любом случае, он имеет дело с черным рынком. Я точно не знаю. У нас с ним просто была сделка… Он помог мне найти мою картину. – Она оглядела толпу. – Он назначил встречу здесь, в Государственном музее, перед этой картиной, но я его пока не вижу.

Мы стояли в длинном коридоре в мавританском стиле с куполообразным потолком и полосатыми колоннами по бокам альковов, заполненных величайшими произведениями голландских живописцев Йоханнеса Вермеера и Франса Халса.

– Ему нужно будет платить? – Эта мысль только сейчас пришла мне в голову.

Каролин точно не знала. По ее словам, она просто рассказала своему знакомому о нашей картине, и он сказал, что придет.

– Еще рановато, – заметила она, посмотрев на часы.

Я еще раз оглянулся на грандиозную картину Рембрандта: группа солдат гражданской гвардии, готовых защитить город Амстердам, занимала примерно тринадцать футов в ширину.

– Он порядочный человек? – спросил я. – Могу я ему доверять?

– А какой у вас выбор? – улыбнулась Каролин и посоветовала мне набраться терпения.

Где же его набраться, подумал я, придвинувшись ближе к картине. Ее стеклянный футляр занимал так много места, что сам был похож на отдельную комнату или клетку, как у Ганнибала Лектера в «Молчании ягнят».

– Зачем такой огромный стеклянный дом?

– Они прямо там занимаются реставрацией. Вы, наверное, знаете, что картина была обрезана, когда ее заносили в ратушу Амстердама. Чтобы протащить ее в двери и между колоннами, они просто отрезали несколько футов по бокам! – Каролин покачала головой. – Картина многое пережила, когда вторглись нацисты. Ее, как и другие ценные произведения искусства, снимали с подрамников и сворачивали. – Она снова посмотрела на часы. – Потом ее несколько раз прятали, на нее ведь даже бросались с ножами. Есть же такие сумасшедшие! Картина уцелела только благодаря толстому слою лака. Он же и дал ей название – лак со временем так потемнел, что картину принимали за изображение ночной улицы…

Телефон Каролин зазвонил.

– Он здесь, но в другом зале.

Я последовал за ней по коридорам, задаваясь вопросом, почему ее знакомый сменил место встречи. Посмотрел на нас перед «Ночным дозором» для проверки?

Затем мы вошли в зал с автопортретом Ван Гога, перед которым также стояла большая группа посетителей. Каролин протиснулась через толпу и остановилась рядом с мужчиной с угольно-черными волосами, одетым в твидовый застегнутый на все пуговицы пиджак и рубашку с высоким воротником и галстуком. Пока нас представляли друг другу, он продолжал рассматривать картину.

– Здесь мы видим Винсента, открывающего для себя импрессионизм, – отметил он. – Это чем-то похоже на вашу картину?

– И да, и нет. Например, на нашей картине Ван Гог без шляпы.

Тут он повернулся ко мне, и я содрогнулся, увидев у него на лице широкий розовый шрам, который зигзагом пересекал обвисшее веко и скулу и терялся в аккуратной бороде.

– Очень жаль, что с вами нет вашей девушки, – сказал он.

– Она в отъезде, – ответил я, стараясь не смотреть на шрам и не думать о том, что Аликс сейчас где-то там со своим куратором.

– Да, я знаю. Я так понимаю, что именно она обнаружила эту картину?

Я с упреком посмотрел на Каролин: она рассказала ему слишком много. Ее знакомый отвел нас подальше от толпы посетителей и сообщил:

– В обращении есть несколько работ Ван Гога, выставленных на продажу.

– Откуда вам это известно?

– Скажем просто: мне надлежит знать такие вещи. – Он перевел взгляд с меня на Каролин. – Я говорю вам это только в качестве личного одолжения госпоже Кахилл, которая может подтвердить уровень моей компетентности.

– Так что, картина, которую мы нашли, есть на рынке?

– Возможно.

Я был заинтригован, но не в настроении играть в игры.

– Вы хотите денег за свою информацию?

Он подавил смешок, и шрам в уголке его рта чуть дернулся.

– Денег у вас, конечно, не хватит. Но нет, деньги мне не нужны.

Он попросил меня рассказать ему подробнее о картине, и я несколько неохотно описал пиджак и жилетку Ван Гога, белую рубашку, синий фон…

– Больше ничего? Внизу нет двух маленьких коров?

Я снова чуть не вздрогнул. Он уже видел эту картину, или кто-нибудь ему о ней рассказывал.

– Есть, – сказал я.

– Что ж, тогда вы опоздали. Эта картина уже находится в стадии… продажи.

– В каком смысле? Кто ее продает?

– А что? Вы хотите поучаствовать в торгах? – Он усмехнулся. – Поверьте мне, вам лучше не связываться ни с этими торгами, ни с людьми, которые в них участвуют.