Помещик 3 (СИ) - Шерр Михаил - Страница 29

Поэтому — закрытое платье из светло-серого дорогого шелкового крепа с единственным украшением — рюшем вдоль шлейфа, такие же светло-серые перчатки, скромная, но очень изящная шляпка таких же тонов и скромное украшение из черного жемчуга на шее, так называемые «слезы вдовы». В ушах — простые серебряные, но изящные небольшие серьги в виде двух сердечек. На плечах — пелерина, естественно, светло-серая.

Я буду одет тоже в соответствии с правилами этикета: в черном фраке, однобортном шелковом жилете, брюках-панталонах, заправленных в сапоги, белом воротничке с шейным платком, светло-серых перчатках и цилиндре.

Если будет очень холодно, то, конечно, будут шубы и меховые шапки, по крайней мере у меня; Анна, скорее всего, откажется из боязни испортить прическу.

У нас будет скромное венчание в соответствии с церковными канонами и, конечно, никаких свадебных торжеств, только скромный обед в кругу близких, которых у меня нет, а Анна пригласила Силантия с женой и, естественно, будет её матушка.

И это на самом деле главная причина, почему мы, вернувшись из Калуги, постарались вести тихий и размеренный образ жизни.

Крещенский сочельник — опять строгий пост. Мы, конечно, посещаем все крещенские службы, исповедуемся и причащаемся, участвуем в крестном ходе и водосвятии. Но затем для нас двоих — никаких праздничных трапез и всего прочего, связанного с праздником.

Мы готовимся к таинству венчания: строго постимся, опять исповедуемся и причащаемся. Анна с матушкой и Силантий с женой все эти дни находятся в тороповском господском доме. Дворня поддерживает его в идеальном состоянии.

Накануне, во вторник седьмого января, мы снова исповедуемся, и утром восьмого на Божественной Литургии причащаемся.

А затем после службы отец Павел венчает нас. Всё очень скромно, никаких торжественных свадебных поездов, присутствуют только мы, естественно, батюшка, матушка Анны, мой свидетель Андрей Григорьевич Иванов, свидетель Анны Силантий и Ксюша. Она вместе со своей няней стоит немного сбоку и сзади Анны. В процессе девочка несколько раз берет свою маму за руку.

Также присутствуют жены наших свидетелей. Они скромно стоят в стороне.

Церковь признавала повторный брак, но рассматривала его как послабление, как «утешение немощи человеческой», а не как идеал. Первый брак — благодать, второй — терпимость ради милосердия и помилование. То, что у Анны маленькая дочь, оправдывало второй брак — «мне нужен защитник для дочери» — и уменьшало осуждение со стороны общества.

Обряд был упрощённым и менее торжественным. Я ничего не имел против такого чина венчания и даже был этому рад. Ведь по большому счету и у меня это не первый брак. Но самое главное, я никогда не считал это поводом устраивать торжества и гулянки.

Еще в детстве я услышал от кого-то из очень старших, что семейная жизнь — это тяжелый совместный труд, и как-то не комильфо устраивать праздник перед его началом. Просто чтобы не было стыдно, когда всё заканчивается фиаско.

А вот различные даты: двадцать пять и более — да, это повод для праздника и гулянки.

После венчания — скромный семейный обед, и сразу же после него Силантий и Андрей Григорьевич уезжают.

Для Силантия наступает ответственейший этап: установка паровой машины. А потом сразу наладка, запуск, пробная эксплуатация. Голова от этого идет кругом. А ведь надо держать всё под контролем и самому вникать во всякие мелочи. Дело как никак совершенно новое и неведомое.

А у господина Иванова служба. На нём в буквальном смысле сейчас вся губерния держится.

Вполне реально, что наша Калужская губерния избежит голода. Проблемы есть и еще будут, но самое страшное позади. В этом Андрей Григорьевич уверен.

Мало того, вырисовывается вообще фантастический вариант: наша губерния, возможно, окажет помощь соседям. И совершенно невероятный расклад — почти на сто процентов будет весной, при приближении посевной: у господина Иванова есть фонд для оказания помощи тем, у кого не будет семян для ярового посева.

Это на самом деле события для России исторические, никогда еще в её истории не случавшиеся.

Первые попытки проводить какую-нибудь политику государственной помощи при неурожаях предпринимались еще при Петре Первом. Во времена Екатерины Второй начала проводиться настоящая государственная политика в этом деле: появились казенные амбары и контролировались цены. В XIX веке эта помощь нарастала, и система совершенствовалась.

Но впервые, пусть и в пределах одной губернии, удалось провести столь эффективные мероприятия, результат которых виден уже сейчас, в середине зимы. И впервые помощь оказывается и помещичьим крестьянам.

Система, которую начал создавать император после предыдущего голода 1834 года, по нерасторопности, а зачастую и прямой халатности чиновников, не сработала так, как этого ожидал Государь.

Почти нигде не оказалось тех объемов запасов, которые должны были быть. И когда с мест в столицу стала поступать информация об очередном бедствии, которое власть, как всегда, усугубила, император начал гневаться.

А тут вдруг из Калужской губернии пошли донесения, что у них все отлично и, более того, могут помочь соседям.

Николай Павлович был в ярости и приказал проверить. Если бы вскрылся обман, то господин Волков точно пошел бы в кандалах в Сибирь-матушку, а господин Иванов, скорее всего, последовал бы за ним.

Но совершенно неожиданно всё оказалось правдой, и уже известно, что царь наградит и возвысит и Иванова, и Волкова.

Андрей Григорьевич этим доволен сверх всякой меры. Он уже точно знает, что его ждет награда и повышение по службе. И не летом и даже не весной, а в ближайшие недели, а скорее всего даже дни.

Он займется борьбой с голодом уже высокопоставленным чиновником министерства внутренних дел. А в Калуге его сменит мой протеже, господин Волков.

Когда Андрей Григорьевич всё это мне рассказал, у меня не было слов от изумления, которое я испытал.

Еще в конце лета Иван Прокофьевич Волков был в чиновничьей иерархии буквально никем, внетабельным малоярославским клерком. А сейчас, через каких-то четыре месяца, он один из вершителей судеб в нашей губернии. Весной он получит свой первый орден и, возможно, даже станет вице-губернатором.

Совершенно невероятная карьера.

Но самое потрясающее из рассказанного господином Волковым было ожидаемое награждение купца Самохватова. Он тоже получит орден и будет возведен в потомственное дворянство.

А вот Анне Андреевне никакой награды не будет. В России есть орден Святой Екатерины, но им награждают только великих княгинь и дам высшего света.

Конечно надо честно признать, что если бы не моё влияние, Анна никогда бы не сделала бы столь масштабного благотворительного жеста. она конечно не кровопийца, которая думает только о своем кармане, но такого широкого жеста бы не было. А уж Самохватов гарантированно и не подумал бы.

Когда я, проводив Андрея Григорьевича с супругой, вернулся в столовую, Евдокия Семеновна окинула меня взглядом, и мне сразу же стало понятно, о чем сейчас пойдет речь.

— Полагаю, Александр, ты ждешь, когда же я начну рассказывать о долгах твоих братьев?

— С нетерпением, Евдокия Семеновна, — ерничать и ломать комедию мне не хотелось, и поэтому я ответил коротко и ясно.

— Сделать это оказалось очень просто. К моему большому изумлению, все долги ваших братьев оказались скупленными двумя людьми: совершенно неприметным петербургским чиновником 14-го класса и отставным гвардейским капитаном…

— Каневским Михаилом Дмитриевичем, — уверенно предположил я.

— Ты прав. НО он скупал долги только Василия. И сразу же отдал все бумаги моему человеку, даже не дав ему договорить, — Евдокия Семеновна возмущенно тряхнула плечами. — Ему было уплачено десять тысяч серебром.

Евдокия Семеновна протянула мне шкатулку, стоявшую рядом с ней на столе. Я раскрыл её и взял лежавшую сверху мятую и достаточно грязную бумагу.

«Я, Нестеров Василий Георгиевич…» — я начал читать, но дальше этого не смог.