Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Тополь Эдуард Владимирович - Страница 2

1 марта 1881 года в этой лавке опытный динамитчик Михаил Фроленко ждал сигнала о проезде царя, чтобы в нужный момент замкнуть электрическую цепь взрывателя мины, заложенной под мостовой Невского проспекта. Эта мина (89 фунтов – около 40 кг – динамита) могла при взрыве не только разнести в пыль императорский экипаж, а поднять в воздух и все окрестные здания, включая торговую лавку с самим Фроленко. Тем не менее на случай, если император чудом уцелеет и на сей раз, Софья Перовская и четверо бомбометателей расположились по обоим концам Малой Садовой. Наконец, если и они оплошают, Андрей Желябов, вооруженный кинжалом, должен был кончить дело. Комитет «Народной воли» постановил «кончить царя во что бы то ни стало».

Но человек предполагает, а Бог располагает.

Еще в 1867 г. парижская цыганка нагадала Александру II: «Шесть раз жизнь твоя будет на волоске, но не оборвётся, а в седьмой – смерть тебя настигнет». И поскольку листовки и прокламации «Народной воли» уже открыто писали, что «Убийство императора Вешателя – дело решенное!», министр внутренних дел граф Лорис-Меликов обратился к императору с просьбой не покидать Зимний дворец до ареста боевиков. Об этом же его умоляла супруга. Однако 1 марта племянник царя князь Дмитрий получил назначение в ординарцы к своему к августейшему дяде, и Александр II не захотел расстраивать его своим отсутствием на церемониальном разводе, даже записал в дневнике: «Не поехать – значит, обидеть Дмитрия».

Ровно в час дня кортеж «помазанника Божия» выехал из Зимнего дворца. Только вместо обычного маршрута поехал не по Невскому, где его ждали толпы зевак и сорокакилограммовая мина, а по набережной Екатерининского канала. За царской, в стиле «рококо», каретой, сделанной знаменитыми каретными мастерами братьями Фобелиус, следовали шестеро конных терских казаков, на козлах рядом с лейб-кучером Сергеевым сидел ординарец царя Рудыковский, за ними ехали в своих санях полицмейстер полковник Дворжицкий, начальник стражи царя жандармский капитан Кох и командир казачьего эскадрона царского конвоя ротмистр Кулебякин.

Шел мартовский снег. Увидев изменение царского маршрута, Софья Перовская решила, что и обратно во дворец царь поедет тем же путем. Быстрым шагом она перешла по Казанскому мосту на набережную Екатерининского канала и приказала своим четверым «метальщикам бомб» занять новые позиции.

Меж тем в Манеже Александр II в сопровождении нового ординарца, князя Дмитрия, принял развод караула батальона лейб-гвардии пехотного полка и саперного батальона, после чего сел в карету и поехал – но не в Зимний, а в Михайловский дворец, к пятидесятитрехлетней кузине великой княгине Екатерине Михайловне, «испить шоколаду». Компанию ему составил его младший брат, великий князь Михаил Николаевич. По свидетельству участников той встречи, «государь был в очень хорошем расположении духа и вел беседу». В разговоре коснулись бесплатной народной столовой, устроенной великой княгиней в связи со страшным неурожаем в России. Елена Нарышкина, фрейлина княгини, записала, что в конце визита «государь спросил Мамa, будет ли она к семейному обеду в Аничковом дворце, и добавил: “Нас будет немного. До свидания ”».

В 14:15, выехав из Михайловского дворца по Инженерной улице, императорский кортеж – наконец! – сворачивает на набережную Екатерининского канала.

В этот час заснеженная набережная была немноголюдна: только несколько горожан, четверо молодых террористов с бомбами за пазухой и Желябов с кинжалом ждали тут императора. Взмахом белого платка Софья Перовская приказала им изготовиться. Когда мощные, мекленбургской породы, лошади царской кареты поравнялись с двадцатилетним Николаем Рысаковым, студентом Санкт-Петербургского университета, тот на секунду оцепенел, пропустил нужный момент, запоздало бросил бомбу не в карету, а под ноги коней казачьего конвоя, и бросился бежать. Но от удара взрывной волны поскользнулся на снегу и был схвачен прохожим крестьянином.

Услышав взрыв, сорокадевятилетний князь Михаил Николаевич, побледнев от плохого предчувствия, выбежал из Михайловского дворца. Не обнаружив своей кареты, он прыгнул в дворцовые курьерские сани и помчался в сторону Екатерининского канала.

Мощным взрывом рысаковской бомбы была повреждена тыльная сторона царской кареты, ранены казаки конвоя и несколько прохожих, в том числе четырнадцатилетний крестьянский мальчик.

Но Александр II не пострадал. Лейб-кучер Фрол Сергеев, ротмистр Кулебякин и полковник Дворжицкий стали просить императора немедленно покинуть место покушения. Однако бегство было ниже его офицерского и царского достоинства. Одернув мундир, он в окружении офицеров степенно подошел к задержанному Рысакову и спросил его имя и звание. Тут к ним подбежал подпоручик Рудыковский: «Что с государем?» «Славу Богу, я уцелел, – усмехнулся император и показал на раненных взрывом конвойного казака и крестьянского мальчика. – Но вот…» А террорист Рысаков зло усмехнулся: «Ещё слава ли Богу?»

Император и офицеры направились назад к карете, и тут двадцатипятилетний «бомбометальщик» Игнатий Гриневицкий, «невысокого роста круглоголовый шатен с высоким лбом мыслителя», вдруг выхватил из-под пальто вторую бомбу, завернутую в салфетку, и бросил под ноги царю. Раздался новый оглушительный взрыв. Александр II, окружавшие его офицеры, казаки и сам Гриневицкий упали, над ними образовался большой шар беловатого дыма…

Второй взрыв застал великого князя Михаила Николаевича при повороте на Екатерининский канал. Но взрыв был такой сильный, что лошадь упала на колени, и сани стали.

Когда дым над местом взрыва стал расходиться, оказалось, что Александра II отбросило этим взрывом на мостовую, из его раздробленных ног хлестала кровь. Он прошептал: «Несите меня во дворец… там… умереть…» То были его последние слова…

В результате теракта были ранены двадцать человек из царской свиты, конвоя и посторонних лиц. Погибли император Александр II и четырнадцатилетний крестьянский мальчик.

В торговой лавке на Малой Садовой Софья Перовская, Андрей Желябов и Михаил Фроленко обнялись на радостях от своего «успеха». Однако никаких народных волнений, на которые они рассчитывали, не произошло. Наоборот, по словам очевидцев, к вечеру, даже в морозных зимних сумерках площадь перед Зимним дворцом была черна от множества людей, безмолвием почтивших убиенного Государя Александра II Освободителя.

Царский престол унаследовал тридцатишестилетний Александр III, сын Александра II. В течение месяца большинство членов «Народной воли» были арестованы и отправлены на каторгу в Сибирь, а Желябов, Перовская, Михайлов, Рысаков и изготовитель бомб Кибальчич были 3 апреля 1881 года повешены на плацу Семёновского полка.

Глава 2.

Новые заговорщики

Морозным утром 26 февраля 1887 года, в канун седьмой годовщины казни убийц императора Александра II, в Санкт-Петербурге, на каменной мостовой Невского проспекта усердно дул в свисток городовой, разводя от столкновений дорогие кареты и санные экипажи. С потных лошадиных задов плюхались пахучие «лепешки», кучера матерились на дышащих паром лошадей, путались под ногами бродячие собачонки, чистильщики сапог зазывали к своим деревянным тумбам, юркие мальчишки совали прохожим «Биржевую газету» и «Санкт-Петербургские ведомости», а также – втихую – маленькие желтые картонки с адресами ближайших домов терпимости.

В этом густом потоке горожан только по стандартным студенческим шинелям и фуражкам можно было выделить шестерых молодых людей с напряженными лицами. Эти новые заговорщики, все в возрасте от 20 до 26 лет, не обращали внимания ни на кого и ни на что, кроме появления на Адмиралтейской площади экипажей со стороны Дворцовой набережной. По правой стороне Невского шел дозорный сигнальщик Петр Горкун, за ним, на небольшом расстоянии, – второй сигнальщик Михаил Канчер и стрелок Василий Осипанов, а по левой стороне проспекта и тоже на расстоянии друг от друга шли третий дозорный сигнальщик Степан Волохов и бомбометатели Пахомий Андреюшкин и Василий Генералов, все – студенты Санкт-Петербургского университета и члены тайной «Террористической фракции» партии «Народная воля».