Будет жестко (СИ) - Шварц Анна - Страница 85

Боже, чудовище, прости. Тебе было так же сложно со мной?

40

После нашего совместного обеда в столовке, я говорю девочкам, что хочу в туалет, но вместо этого бегу на этаж, где кабинет профессора. Тут тоже, правда, есть туалет рядом.

Хех. Это то место, где мы впервые встретились.

Кто бы тогда мог подумать, что человек, с которым я здесь столкнулась, станет поначалу для меня демоном, несущим одни страдания, а потом, неожиданно, этот демон решит стать мне второй половинкой? Он украл мое сердечко. Этот садист-профессор с замашками короля. Ненормальное, эгоистичное чудовище. Сексуальный монстр.

Я заглядываю в открытую дверь тихого кабинета, в котором только ветер поднимает порывом занавески.

Солнечные лучи ложатся на пустую кафедру.

Здесь уже никого нет и осознание того, что профессор и впрямь уволился, немного давит в груди. Неужели все действительно закончилось?

Я буду правда скучать по этим временам. Кто-то другой придет в этот кабинет, начнет преподавать в следующем году, и через год, и через два…Но в моем сердце и воспоминаниях, когда я буду смотреть на человека за этой кафедрой, будет всегда чертов психопат, из-за которого я хотела прыгнуть в окошко.

Я так хотела, чтобы эти времена закончились, но теперь искренне жалею об этом.

— Блин. И зачем ты уволился? — вздыхаю тяжело я и сажусь на корточки, обхватив коленки. Чтобы пережить охватившую меня тоску. Я же могу начать плакать. Я всегда близко принимаю к сердцу моменты, когда нужно с чем-то прощаться навсегда.

Положив подбородок на колени, я смотрю перед собой на пыльный, с черными отметинами от ботинок, пол. Моя тень слишком длинная, разве нет?

И еще широкая…

Я резко оборачиваюсь и вскрикиваю.

Чудовище, о котором я грустила, стояло прямо за моей спиной все это время, черт побери! И сейчас оно смотрит на меня, едва приподняв бровь.

— Что же я вижу? — с легкой иронией в голосе говорит оно, и я по тону чую, что сейчас начнутся издевательства. — Кажется, Цветкова грустит из-за того, что я ухожу? Мазохистка.

Я цыкаю, закатив глаза. Что за дурак.

— Я…

— Не переживай, Цветочек. Если ты скучаешь по издевательствам, я могу делать это хоть каждый день и вне института. Просто попроси, и я унижу тебя как следует.

— Замолчи, пожалуйста. — я встаю с корточек и отряхиваю на всякий случай юбку, которой могла подмести пол. Весь ностальгический настрой испортил, бессердечный психопат без эмпатии.

Затем я пытаюсь пройти мимо него в коридор, но чудовище не двигается с места, заслоняя собой проход. И когда я вздергиваю подбородок, чтобы посмотреть в это издевающееся бесстыжее лицо, он сам наклоняется ко мне, а потом я внезапно чувствую, как его пальцы проводят по задней части моего бедра под юбку. И сжимают задницу.

Несмотря на то, что тело привыкло уже реагировать на его домогательства возбуждением, у меня округляются глаза и я хватаюсь за его руку.

— Ты… мы в институте!

— Цветкова, хочешь переспать со своим преподавателем? У тебя есть еще пара часов, прежде чем я уйду отсюда навсегда.

Я сглатываю. Блин, чертов демон. Из его рта это звучит почему-то очень привлекательно. Господи, и перед глазами мелькают такие интересные картинки, что мурашки бегут. Мне приходится несколько раз подышать, чтобы вернуть себе самообладание и прогнать их.

— Нет, мне еще учиться здесь, в отличие от тебя. Если нас заметят, мне придется взять академ лет на пятьдесят, пока тут не сменятся все преподаватели и ученики. — бормочу я, убирая его руку. Чудовище цыкает, выпрямляясь, а я испытываю очень сильное сожаление. То, что я держу в такой ситуации себя в руках — это тоже значит, что я бревно, да? Я не поддаюсь на извращения, и все такое…

— Замороченная Цветкова. — комментирует мое задумчивое лицо чудовище. — Слишком много думаешь, когда не нужно.

— Я просто не хочу осквернять это местечко для ностальгии. Не хочу каждый раз краснеть, заходя в эту аудиторию.

Он закатывает глаза.

— Зато мне захотелось сделать это еще сильнее. Хорошо, Екатерина. Если так хочется вспомнить старые времена, на. — он пихает мне в руки какие-то документы, и я растерянно смотрю на них. Затем чудовище продолжает: — Положи их на стол, протри доску, закрой окна, поправь стулья.

Сказав это, он расслабленно прислоняется плечом к дверному косяку, и, сложив руки, смотрит на меня.

— А, ну да. — добавляет он, словно вспомнив, затем кидает мне ключи. — Закрой еще вон ту дверь.

Он, блин, что… свалил сейчас на меня всю свою работу?

— Но я хочу домой? Все пары уже давно кончились.

— Да что ты? Мне плевать. — он едва приподнимает бровь. Так высокомерно это смотрится, ужас. Я даже на секунду снова чувствую себя глупой псиной, как в прошлом. — Смотри-ка, стоило начать с тобой встречаться, как у тебя прорезался голос. Я все еще твой преподаватель. Давай, Цветкова, поторопись.

Мои глаза закатываются, и я, развернувшись, иду относить документы.

Ну что он за скотина бесстыжая?

Однако, все равно, выполняя его задание, я чувствую легкую грусть, потому что это происходит в последний раз.

------

От автора: девочки, тут будет несколько продок еще в скором времени.

Немного новостей: я писала в ТГ, что вскоре книге суждено подойти к концу. Однако, когда увидите уведомление, что книга закончена, не пугайтесь. Я обещала показать совместную жизнь Цветковой и профессора, но по договору у меня просто не хватит времени, чтобы впихнуть все в одну книгу. Поэтому после завершения книга история будет продолжена — или бонусами в эту же книгу, либо отдельной небольшой частью страниц на 50. Выбор за вами — читать или нет)

41

Учебный год для нас заканчивается в разгар жаркого июня, когда в воздухе кружатся пушинки от тополей.

— Мне кажется, или у нас сменились полюса? Или сдвинулись материки. Просто африканская жара. — бурчит Алена, открывая очередную бутылку с газировкой. Из-за жары мы четверо сегодня в легких платьях, но я все равно чувствую, как по спине стекает капелька пота. — Так, я вроде все пересдала. Свет? Лиз? Господи, теперь ты булки у нас вместо Кати хомячишь.

— Я заедаю стресс. — бормочет Лиза, откусывая слойку с вишневым повидлом, судя по запаху. Видимо, стресс на пересдаче был слишком велик, раз она изменила своему полезному и любимому «Цезарю».

— Ладно, жуй. Кать?

— Я тоже все. — говорю я.

— Отлично. Давайте пятюни. Я надеюсь, летом никто из вас-сучек не вздумает пропасть? Не забывайте, что мы подруги, и даже если вы едете на свои чертовы Мальдивы, об этом можно написать, чтобы я не переживала. Да, Лиза?

— Господи, дай мне пожрать. — с набитым ртом закатывает глаза та.

— Жри-жри, не влезешь в купальник и не свалишь на свои острова внезапно. Хочешь поехать ко мне на дачку? Там всем пофиг будет на твою толстую попу. Будем сажать вместе картошку, загар будет — во. Круче твоих Мальдив.

Лиза молча еще раз закатывает глаза в ответ.

— Я с тобой поеду на дачку. — отвечает за нее Света. — Хочу на свежий воздух и пожрать нормальные огурцы.

— За огурцами ближе к августу. Кать, ты не хочешь? У родителей там хороший домик, речка чистая рядом с пляжем. Тишина, красота.

— Кажется, я буду работать летом…

Три пары глаз скептически смотрят на меня. Я осторожно пожимаю плечом.

— У нас ведь практика. Ты огурцом собираешься печать поставить на ней?

— Господи, несчастный человек. — отмирает Алена. — Какая работа летом? Жара ведь. Попроси папу, у него ведь есть ИПшка.

«Жара ведь». Мне стоит сказать Алене, что в ближайшие сорок лет ее ждет работа и в жару, и в холод? Иногда мне кажется, что она это не очень еще осознает.

— Все же… нет, мне нужен опыт.

— Сумасшедшая женщина. — бормочет Лиза. — Я вообще не хочу работать. Пойду в магистратуру, чтобы подольше быть студентом. А потом выйду замуж и открою свой салон красоты.