Будет жестко (СИ) - Шварц Анна - Страница 50

Блин, я отключу все способы разблокировки и оставлю только пароль.

— Нет, я не соглашалась. — вырывается у меня. — Стой, я сама напишу курсовую.

— Цветкова, уже поздно давать заднюю. Я тебе разрешил меня поцеловать. — спокойно отвечает монстр, роясь в моем телефоне, и, похоже, то ли расшаривая доступ к файлам себе, то ли перекидывая их куда-то. «Разрешил»?!!! — И что тебя вообще смущает в этом занятии? Мне будет приятно.

Спустя полминуты шока я выдавливаю:

— Это слишком.

— До «слишком» это очень далеко.

— Это для меня слишком. — я растерянно пытаюсь найти аргументы. Зачем ему вообще такое? Он блин, мне его в другие места засовывал, ему что, мало? Обязателньо нужен мой рот?

— Почему? — слышу я вопрос и смотрю на его лицо, на которое падает холодный свет монитора. Мне кажется, он сейчас просто по инерции поддерживает разговор, потому что его взгляд слишком сосредоточенно смотрит в экран. Слишком для человека, которому было бы в самом деле интересен мой ответ.

— Потому что. — я встаю с дивана и подхожу к нему. Затем наклоняюсь сбоку, заглянув ему в лицо и пытаясь привлечь внимание. — Я сама напишу курсовую. Не нужна мне твоя помощь в обмен на подобное. Слышишь? Чудовище!

— Отвали.

Аргх.

— Если ты не обращаешь на меня внимание, я пойду в магазин и буду готовить еду на твоей кухне.

— Что хочешь делай, Цветкова.

Закатив глаза, я выпрямляюсь. Хорошо, ладно. Скотина упертая. И грубая. Даже мое обзывательство проигнорировал. Он что, собирается мне сам ее написать? Пожалуйста, а я тогда займусь чем-нибудь, и долг ему отдавать уж точно не буду.

На его кухне я открываю холодильник и понимаю, что для себя мне точно придется готовить. Запасов готовой еды почти нет. Отлично, что я хочу?

Мне приходится бегать в магазин два раза, потому что вернувшись с продуктами, и приступив к готовке, я понимаю, что у этого чудовища нет даже кухонного инвентаря. Интересно, если доставки перестанут работать, он умрет с голоду? Почему он такой? Его мама же чудесно готовит, неужели он не видит разницы между домашней едой и ресторанной?

Тем более, на такой кухне готовить одно удовольствие.

Через полчаса я заканчиваю остренькое мясо с лапшой и овощами. Протерев варочную поверхность, я придирчиво смотрю на нее. Ну вот, даже незаметно, что ее лишили девственности.

Поев сама, я накладываю в отдельную тарелочку еду этому чудовищу. Затем прихожу в комнату и ставлю рядом с ним. Он, наконец, отвлекается и опускает взгляд на мое произведение кулинарного искусства.

— Цветкова, я не ем в комнате.

— Тебе что, за это штраф на госуслугах приходит?

— Нет, просто это по-свински.

Пфф. Я закатываю глаза. Похоже, я та еще свинья по его представлениям, потому что я преимущественно в комнате и ем обычно.

— Если ты наляпаешь, то можешь просто протереть тряпочкой.

— Может, это ты вытрешь все тряпочкой? — интересуется скептически оно. Затем берет вилку и цепляет кусочек мяса, придирчиво рассматривая, а мне хочется завопить от этого поведения и убежать куда-нибудь подальше, лишь бы не видеть. Почему он просто не может жрать все подряд, как мой брат? Хотя, у моего брата вместо сухого пресса жирок, прячущий мышцы. Возможно, из-за этого. — Цветкова, чье это мясо?

— Это обычная курица. Грудка.

После этих слов чудовище отправляет в рот этот несчастный кусочек. Аллилуйя. Я люблю, вообще-то, есть свинью, но у меня было предчувствие, что оно тогда точно не притронется к еде.

— Ну и как? — спрашиваю я, заметив, что чудовище взяло тарелку в руки. — Вкусно?

— Цветкова, я это съем, просто отстань от меня. Я занят.

Бо-же-мой! Это был первый и последний раз, когда я пыталась его накормить! Сил и терпения его будущей жене. Пусть ищет себе женщину с образованием повара и диетолога одновременно.

Сграбастав свой телефон со стола, я падаю на диван и начинаю листать и читать ленту, пока чудовище стучит по клавиатуре пальцами. Проходит какое-то время, и этот звук начинает меня убаюкивать. Еще и отсутствие интересных вещей в интернете тоже располагает ко сну. Поэтому, отложив телефон, я переворачиваюсь на бочок и закрываю глаза. Вздремну пять минуточек, мне этого очень не хватает последнее время.

Когда я просыпаюсь, за окном, уже кромешная темнота. Единственный источник света в комнате — это экран ноутбука, в который по-прежнему смотрит профессор. Боже мой. Встав с дивана, я бреду к нему и смотрю мутным взглядом на время. Два часа ночи, господи!

Наклонившись, я хмурюсь. Чудовище аккуратно оформляет на листе список источников.

— Ты что, все сделал? — вырывается у меня вопрос.

— Еще нет. Просто решил заняться этим листом.

— Боже, я сама допишу все остальное.

— Цветкова, нет, не порть мою курсовую своей фигней. — отзывается он, а я слишком сонная для того, чтобы за это его покусать. Я просто тру лицо ладонью. Будет чудесно, если после своей женитьбы, лет через двадцать дрессировки он научится не грубить на каждый вопрос.

— Ты ведь не был никогда преподавателем, откуда ты знаешь, как все это правильно писать и оформлять? — задаю я другой вопрос, и вижу у него на лице реакцию — приподнятые брови.

— Я не так уж давно закончил учиться. Около трех лет назад.

— Каких… трех? — я подозрительно и сонно опускаю взгляд на него, начиная подозревать, что он, все же, соврал о своем возрасте. Ему двадцать семь же.

— Магистратура, Цветкова. Не тупи.

Божечки-кошечки. Я пристально смотрю на его профиль, который то ли из-за освещения и его сосредоточенности кажется таким сейчас уютным и простым, то ли из-за того, что я только-только проснулась. Кому ж такое богатенькое образованное чудо с дипломом магистра достанется? Даже как-то не верится, что я долго удержу этот чистейший ограненный бриллиант, прежде чем кто-нибудь более хваткий выбьет его у меня из рук.

Как-то даже неприятно об этом думать. Хоть я постоянно пытаюсь от него избавиться, но в некоторые моменты все же хочется покрепче вцепиться в него и никому не отдавать. И дело даже не его обеспеченности и образовании. Нет, в них, конечно, тоже, чего душой кривить… но я просто к нему начинаю привыкать.

Почему-то неохота даже представлять на его месте кого-то другого. Кого-то, кто будет улыбаться постоянно, шутить, обниматься за просмотром телека, жрать попкорн на диване, радостно есть мою еду и говорить, что я классная хозяйка, говорить комплименты и приятные слова. А кто же тогда будет постоянно огрызаться, выпускать колючки, выпендриваться, чесать свое эго и прощупывать мои границы?

29.1

Боже, после сна такие странные мысли в голову лезут.

— Пойду воды попью. — говорю я, выпрямляясь. Затем еще раз бросаю взгляд на монитор, когда чудовище, закончив с этим листом, перематывает обратно на предыдущие. Господи, вот он настрочил-то, пока я спала без задних ног.

Я надеюсь, он хоть немного подстраивается под стиль курсовых обычного студента, вроде меня? Вот будет неудобно, если он понапишет там что-нибудь крутое, а я не смогу это потом объяснить преподу. Этот вопрос внезапно начинает беспокоить меня, и я снова открываю рот:

— Надеюсь, ты помнишь, что я не на магистратуре учусь.

Чудовище впервые косится в мою сторону. В его взгляде, кстати, ни капли сна. Мне прямо очень интересно, как он умудряется высыпаться со своим образом жизни. Я вот из-за него хронически сонная.

— Что?

— Я к тому, что не стоит писать курсовую слишком сложно.

— Ты сейчас сама сядешь ее писать, если тебе что-то не нравится.

— Блин, я просто напоминаю. — бормочу я, и со вздохом сваливаю на кухню, пока этот чертов дикобраз меня не покусал. Пофигу уже, пусть дописывает, как хочет. Если уж что, скажу преподу, что на меня снизошло внезапное озарение.

На кухню я захожу в звенящей тишине. Это на самом деле так непривычно, потому что дома я засыпала и просыпалась под разные звуки у соседей, доносящихся до меня через тонкие стены — под телевизор, чью-то громкую ругань и звон посуды, дикие крики детей около полуночи, которых, похоже, пытались уложить спать.