Будет жестко (СИ) - Шварц Анна - Страница 42

— Боже, пусти. — рычу я, выкручиваясь из-под его руки. — Я опоздаю в спортзал!

— У тебя что, еще остались на него силы?

— Нет. — мрачно отвечаю, когда его рука, видимо, решив меня пощадить, соскальзывает с тела, отпуская. — Просто меня Алена ждет. А так, благодаря тебе, я посижу в уголочке и понаблюдаю за ней.

Кое-как отбрехавшись, я все же, освобождаюсь, убегаю в душ и быстро привожу себя там в порядок. Пока я этим занимаюсь, в голове бьется одна мысль — этот человек когда-нибудь теряет интерес к сексу? Сколько времени для этого нужно? Кто-то способен вообще пережить его темперамент?

Одевшись, я задумчиво осматриваю ванную комнату, стоя возле зеркала. Где тут вообще фен и есть ли он у мужчин?

Я хочу было вернуться и спросить, но чудовище само находит меня — дверь в ванную открывается, и заходит оно, уже в штанах, но с обнаженным торсом. Как бы я не хотела смотреть ему в глаза, мой взгляд, все же, соскальзывает вниз. Никак не могу привыкнуть. Слишком хорошо для моих глаз, видимо, я не только грешила в жизни, раз мне решили подарить такой сумасшедший, но красивый экземпляр.

— Где у тебя фен? — интересуюсь я, а он молча подходит и выдвигает один из ящичков, доставая нужное. Ого, все-таки, у мужчин он тоже есть. — Спасибо.

— Цветкова, мне тоже нужно. — говорит он мне в ответ. Ни «пожалуйста», ни «пользуйся на здоровье, дорогая». В своем репертуаре.

— Я высушусь и отдам. Это же тебе не душ, им нельзя сушиться вдвоем. — бормочу я, и, потянувшись, втыкаю фен в розетку, пока это чудовище настойчиво торчит рядом со мной. «Мне тоже нужно». Тебе все, блин, нужно. Не только фен. Ни терпения, ни совести. Даже когда у девушки эти дни. Интересно, если б я помирала от боли не один день, а все дни месячных, он бы все равно домогался до меня? Не хочу даже знать.

Подключив фен, я выпрямляюсь и ловлю на себе в зеркале взгляд чудовища.

— Что? — спрашиваю я. Смотрит так, будто что-то сейчас ляпнет.

— У меня короткие волосы, у тебя длинные. Высуши меня, и потом занимайся своими. — говорит оно, а я закатываю глаза. — Цветкова, что за выражение лица? Это вообще мой фен. Скажи спасибо, что я его тебе дал.

— Боже мой. — вырывается у меня и я поворачиваюсь к нему. К этой наглой морде. — Наклонись. Нечего было лезть за мной в душ и волосы б не пришлось сушить.

Он послушно наклоняет ко мне голову, а я, включив фен, дотрагиваюсь до его еще влажных волос. Затем направляю на них поток воздуха, пропуская пряди между пальцами. Такие темные, красивые. Очень приятные на ощупь. На затылке у него волосы подстрижены короче, и поэтому уже сухие, но я все равно провожу по ним рукой просто потому что мне приятно это делать.

Боже. Ну что за внезапная романтично-семейная сценка? Пока сушу волосы, я задумчиво пялюсь на голову, которую склонил передо мной этот чертов эгоист со своими ненормальными наклонностями. Я реально сейчас чувствую себя дрессировщиком дикого животного, которое внезапно немного приручилось и позволяет себя иногда погладить.

— А ты серьезно никогда ни с кем не встречался дольше одного раза в постели? Прямо вообще нет, или это просто твоя сестра так выразилась? Или что-то было более-менее серьезное? — интересуюсь я. Не знаю, с чего я вспомнила про это.

Он выпрямляется после этого вопроса, и его пряди волос выскальзывают из-под моих пальцев. Выпрямляется он кстати, с таким лицом, с чуть закатанными глазами, видимо, в ответ на мой вопрос, что мне тоже хочется скорчить какую-нибудь рожу. Ой, смотрите, какие мы недовольные, блин.

— Цветкова, ты умеешь подбирать вопросы к месту. Как всегда, удачные.

— Просто ответь.

Он отворачивается к зеркалу и приглаживает растрепанные после моей сушки волосы, возвращая себе привычный вид. Затем достает какую-то баночку и уже использует средство из нее, проводя пальцами по прядям. Я наблюдаю за ним, чувствуя, как на мое лицо наползает не очень классное выражение. Мне кажется, глубоко в душе он еще и немного нарцисс. Использует не только средства для укладки волос, но и тканевые масочки по вечерам, любуюсь собой в отражении. Потому что даже у меня состояние кожи не такое хорошее, как у него, а мне двадцать.

— Почти так и было, Цветкова. — отвечает он наконец, не подозревая о моих мыслях. — У меня были только необременительные отношения, заканчивающиеся на сексе. Дальше я не заходил.

Вот потаскун.

— Почему?

— Просто было неинтересно что-то другое.

— И с чего тебе со мной стало интересно другое? — интересуюсь я, приподняв брови. Он смотрит на меня в отражении зеркала.

— Тебя что-то не устраивает в этом? — произносит он. — Цветкова, в твоем случае опции «свернуть отношения после первого секса» не предусмотрено. Ты не избавишься от меня, так что даже не прощупывай почву.

— Я просто спрашиваю, блин!

Он поворачивается ко мне и, протянув руку к моей, в которой я держу фен, щелкает на нем переключателем, и как только прибор начинает шуметь, он поворачивает его к моему лицу. А затем, отвернувшись, уходит.

Я мрачно смотрю ему вслед, чувствуя, как ветерок дует на мой лоб. Это что было, «заткнись и сушись»?

26

Дверь теперь уже не моей квартиры, когда я, досушив волосы и попрощавшись со своим мучителем, спускаюсь вниз за вещами, открывает не теть Лара и даже не ее сын, а ее муж-американец.

Это вводит меня в еще больший ступор, потому что, несмотря на наши нейтральные, еще ничем не омраченные отношения, столкнуться с носителем английского и говорить с ним, я сегодня не планировала.

Просто я в иностранных языках, как собака. Понимать — что-то понимаю, но сказать не могу.

— Хеллоу? — вырывается у меня. Все выученные ранее слова, вдолбленные заботливо учителями в школе, тут же испаряются из моей бестолковой головы. Седой мужчина, похожий на американского фермера в своей красной футболке и шортах на накачанных волосатых ногах, смотрит на меня, моргая, а я мысленно трясу свои мозги, пытаясь достать подходящие слова. — Ай эм френд оф теть… ой, анкл Лара. Ай нид май… дресс… Ин май рум.

Мой голос затихает, когда я понимаю, что слова подбираются плохо.

Господи, говорила мне Лиза побольше тренироваться в английском, потому что для жизни пригодится. Вот, пожалуйста. Я не верила.

— Gkjhkjhd. — отмирает мужик. — Ykjkj dji fijggije.

— А? — растерянно реагирую я. Он говорит так быстро, что я вообще ничего не понимаю. — Донт андестенд ю. Сорри.

Он молча закрывает дверь.

Поджав губы, я стою, глядя на нее. Чудесно. Судя по тишине в квартире, теть Лара с Сашей бросили своего американского мужика там одного. Я не думаю, что они сделали это специально, потирая ручки и хихикая, представляя как я буду с ним объясняться, забирая вещи, но блин, это еще одна плохая история в копилку наших отвратительных отношений с этой женщиной.

Мне нужны мои вещи. Как забрать их?

Ах, точно.

Я достаю телефон и открываю переводчик. Только я начинаю забивать в него слова, как дверь снова открывается, и американец появляется на пороге.

— Gjhjhkj. — он пихает мне в руку триста рублей. Я в шоке смотрю на них. — Rkjhkjhkj.

— Ноу! — говорю я, вскинув голову, и поняв, что он принял меня за попрошайку. Просто я иначе не могу обьяснить, нафига он мне деньги пихнул. Блин, он явно не запомнил мою внешность, потому что я с ним пообщалась нормально только в детстве. Но я же пыталась объяснить, что я знакомая тети Лары, блин! На самом простом английском! — Ай нид май дресс!

И я пытаюсь прорваться в квартиру. Мужчина тут же выпихивает меня обратно, размахивая руками и тараща испуганно глаза.

— Ноу-ноу-ноу! — это все, что я понимаю из его речи. — HJjhdfhd! hgyu! jkhj.

И он снова закрывает дверь. на этот раз в ней щелкает замок, навсегда поставив точку в моих попытках забрать вещички из этой квартиры.

Аргх, да пошел ты в свою чертову Америку! Я сжимаю в кулаке триста рублей. Блин, я на них даже леггинсы себе не куплю! Затем я набираю маму, пытаюсь дозвониться до нее, затем папу, а затем, с тяжким вздохом — Сашу. Ни один из этих людей мне не отвечает.